Ворон Хольмгарда - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Назови, какой ты хочешь выкуп? Серебряные чаши? Хазарский меч с самоцветами? Коня хазарского – красавец и приучен к бою.
– Не могу сейчас ответить, – сказал Эйрик, подумав. – И вы во многом правы, но я не могу без нее обойтись, когда все только стало налаживаться. Вы можете оставаться у меня, сколько хотите, а когда я приму решение, я вам сообщу.
* * *
С этим Арнэйд и увела отца с братом в кудо, чтобы там устроить их на ночлег. В хозяйском доме хирдманы уже не спали на полу: несколько человек ложились на полатях, еще несколько – в сенях, а остальные размещались теперь в гриде. Но уснули родичи еще не скоро.
– Саатана, да ёлсы б взяли Тойсара, сморчка старого! – бранился Арнор.
Сестра хватала его за руки, стараясь успокоить: не стоило так поносить Тойсара, когда дух его еще не ушел положенным путем, а вокруг сидят женщины его семьи. Но Арнор в досаде отмахивался: он говорил на языке руси, хотя имя бывшего главы рода в сочетании с бранью дочь и невестки могли разобрать.
– Не влезь он весной в эту кашу со своим сватовством, сейчас Арно спокойно сидела бы дома, в мирном Силверволле! Не зря у меня так душа не лежала к этой свадьбе, но напрасно я не стал мешать. А теперь приходится изыскивать способ вырвать ее из загребущих лап.
– Зимой ты так удачно отвадил от нее Гудбранда, – напомнил Даг, – подсунул ему ту красивую пленницу. Что если съездить в Ульвхейм и выкупить эту Лисай у Гудбрандова сына? Мальцу она пока ни к чему…
– Нет, саатана, Эйрика на такую приманку не возьмешь! Арно и есть красивая пленница, ради которой Эйрик забыл про Ульвхильд, хоть та и родная дочь конунга!
– Я никогда не была особенно красивой, – с печалью сказала Арнэйд, имея в виду, что для нее загадка, почему она всем так нужна.
– Спроси у Эйрика. – Арнор сердито ткнул пальцем в сторону большого дома. – Какую-нибудь курицу он живо бы отпустил за марку серебра. А с тобой выдумывает, будто нуждается в залоге. Едва ли он так глуп…
– Наоброт, хитер! – Даг грустно усмехнулся. – Придумал предлог, чтобы удержать ее здесь.
– Лепешки ему некому жарить, ну да! А мы должны придумать, как ее освободить! – Арнор сел на скамью и с мрачным видом сцепил ладони перед собой. – Я не хочу, чтобы мою сестру ославили по всей Мерямаа как наложницу этого ётуна, но, саатана, я не знаю, как могу этому помешать! Всякому ёлсу ведь не будешь объяснять, что она-де спит в другой избе!
– Арни, мы не можем этому помешать! – Арнэйд подошла и положила руку ему на плечо. – Ни ты, ни я, ни отец – никто. Разве что Олав, но он далеко и какое ему до нас дело? После этого разгрома, когда на стороне Эйрика Олав и Хольмгард, никто здесь не в силах против него идти. Противиться ему не в нашей власти.
Это Арнор понимал – именно это его и бесило.
– Я прошу вас пока ни во что не вмешиваться, – продолжала Арнэйд. – Мы как-нибудь все это распутаем. Эйрик не такой уж плохой человек… Мы… можно сказать, с ним ладим. Я теперь здесь в десять раз больше хозяйка, чем была при Тойсаре! Тогда я управляла только своим домом, а в Арки-Вареже на меня все старухи косились и ворчали, что вот зачем-то Тойсару понадобилась в жены чужачка, будто своих девушек мало. Говорили, какая, видать, у русов есть сильная приворотная ворожба, что я привлекла такого мудрого человека! Мне Алдыви передавала, что ходят такие разговоры. А теперь я госпожа над всеми женщинами и имуществом. Эйрик отдал мне в полную власть все, что только не касается дружины. Даже его люди меня слушаются, если нужна какая-то помощь – он им так приказал. Если я захочу, то Еласу возьмут да и бросят в реку – только булькнет на прощание, кочерыжка старая.
Арнор с досадой взглянул на сестру. Нужно было радоваться, что она спокойна и, кажется, довольна своим нынешним положением. Даже шутит, и как будто стала еще красивее прежнего – румяная, глаза блестят. Разве бы ему было приятно, если бы она рыдала, бледнела, худела, отказываясь от пищи? Вовсе нет. Но почему-то от ее спокойствия Арнору делалось еще тревожнее.
Погасив светильники, улеглись спать. Арнэйд устроилась на нижнем помосте между отцом и братом, вдыхая родные запахи и чувствуя, как же сильно ей их не хватало. Она даже придвинулась ближе к Арнору, чтобы слегка касаться лбом его плеча. Отец уже похрапывал, но Арнор дышал совсем тихо, а значит, еще не спал.
– Арни, но ты же будешь за меня? – шепнула она, чутьем угадав, что именно его тревожит. – Помнишь, когда мама умерла, в доме стала распоряжаться Ошалче, а Виги был еще мал, мне казалось, что у меня никого на всем свете нет, кроме тебя. Но мне этого хватало.
– Я и сейчас с тобой, – ответил Арнор, стесняясь сознаться, что и с ним было то же самое.
– Ты тогда однажды сказал, что всегда будешь за меня, что бы ни случилось. Я могу попасть в беду, я понимаю. Но ты же меня не покинешь?
– Разве я когда-нибудь от тебя отказывался?
– Но мало ли, что теперь может случиться. Может, у меня родится ребенок с волчьими ушами и лосиными ногами!
– А ты не того? – Арнор, осененный новой тревожной мыслью, повернулся к ней. – Не тяжела?
– Нет, слава асам. – К своей радости, Арнэйд еще день назад убедилась, что не осталась после мужа беременной.
– Тогда брось выдумывать! Будто без того горя мало. Спи уже.
* * *
На следующий день Арнор сам убедился, как выглядит это «мы ладим». После полудня, войдя в хозяйский дом, он с изумлением обнаружил Эйрика сидящим на лавке, в то время как Арнэйд стояла у него за спиной и старательно расчесывала его длинные, спутанные после бани волосы.
– Помыть его он тебе не предлагал? – язвительно осведомился Арнор, когда Арнэйд потом пришла в кудо, чтобы бросить в огонь комочек светло-рыжих волос.
– Предлагал, но этого я делать не буду, я ему так и сказала, – ответила Арнэйд, стараясь хранить невозмутимый вид и не выдать, какой образ предстал перед ее мысленным взором. Она бы лучше умерла, чем рассказала родичам о своем приключении в первое утро после битвы. – Сказала, что его мытье не входит в обязанности хозяйки дома.
– С другими ты вела себя иначе!
– Я никого не мыла! – фыркнула Арнэйд. – Кроме детей.
– Саа… Я хотел сказать, держалась строже. Да разве ты бы стала причесывать Гудбранда? Или Хаварда? Или Боргара, пьяницу старого! Помню, ты все говорила, что тебе хочется разгладить его утреннее лицо гладильным камнем!
– Но Эйрик – совсем не то, что Гудбранд или Боргар. Он из рода конунгов. Он далеко не такой… дикий человек, как я думала поначалу. Он рассказывал, что его воспитывали как наследника конунга свеев, и потом, когда он ходил по морям, то всякую зиму проводил у кого-то из других конунгов. Его многие были рады принять, особенно те, кто хотел досадить старому Бьёрну. Так что он не какой-нибудь ёлс из леса и знает учтивое обхождение… и с женщинами тоже.
– С тобой – я вижу, как он учтив!
– И он полный хозяин всего здесь. Над всем Арки-Варежем и надо мной.
– Но ты сама позволяешь ему… считать с-себя хозяином… над т-тобой.
– Арни! Успокойся! – Слыша это легкое заикание, Арнэйд понимала чувства брата. Подойдя, она примирительно погладила его по груди. – А что я должна делать? Рыдать весь день и осыпать его проклятьми? Жаловаться богам и людям на свою судьбу, подражая Гудрун? Обещать покончить с собой над могилой Тойсара, как Брюнхильд с Сигурдом? Но мне вовсе не хочется! Ты бы хотел, чтобы я все это делала?
– Нет, но…
– Знаю, нехорошо так говорить, – Арнэйд зашептала, – но я рада, что я больше не замужем за Тойсаром. Честно сказать, мне с ним было очень тоскливо.
– Тебя вовсе не должно было здесь быть!
– Но я здесь. – Арнэйд развела руками.
– И что – с Эйриком тебе веселее?
– О да! – Арнэйд засмеялась. – Скучно с ним уж верно не бывает! Иногда немножко жутко… но захватывающе.
– Он что… – Арнор наконец ухватил причину своего грызущего беспокойства. – Он тебе нравится,
