Ворон Хольмгарда - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 9
Утром Арнэйд проснулась, полная памятью сна, который видела перед самым пробуждением; он и сейчас стоял у нее перед глазами во всех подробностях. Сон был очень простой и понятный, но совсем не связанный с пережитым в последние дни, и это было странно. Она видела себя в целой роще раскидистых яблонь; ветки были усыпаны плодами – крупными круглыми яблоками, с одного бочка нежно-розовыми, с другой – прозрачной белесой желтизны. Одно из этих яблок было у нее в руке, и она ела его, оглядываясь вокруг. Точно такие же яблоки были везде, куда падал взгляд, но часть из них вдруг оказались сгнившими прямо на ветках; розовые здоровые яблоки сидели вперемежку с другими, покрытыми большими коричневыми пятнами гнили. Она все посматривала на яблоко у себя в руке, но видела здоровую, белую яблочную плоть; она все кусала и кусала от него, ощущала сладкий сок на языке, а перед глазами у нее была гниль на ветках, и так продолжалось, пока она не доела свое яблоко до конца, так что в руке остался огрызок, и она во сне испытала облегчение, что успела съесть свое яблоко, пока оно не превратилось в гнилое. А вокруг по-прежнему были сотни розовых свежих яблок и сотни порченых, и они сидели на ветках так густо, что зелень листвы едва из-под них виднелась…
Открыв глаза, Арнэйд удивилась своему сну. Видеть и есть спелое яблоко – к счастью и удаче, для женщины – к любви и богатству. Может, ей приснился весь этот ужас – битва, разорение Арки-Варежа, смерть Тойсара? Она огляделась. Если бы то был сон, она сейчас находилась бы в хозяйском доме с мужем. Но она в кудо, среди служанок. Наверное, к ней случайно залетел чужой сон…
Тем не менее он ее подбодрил – быть может, добрая богиня Идунн желает присмотреть за нею. Арнэйд разбудила девушек и повела в хлев. Надо выгнать скотину на луг, она и так вчера весь день простояла взаперти, коровы мычат от голода. Но, как рассказывала Алдыви, вчера не все успели загнать свою скотину, часть ее осталась снаружи и, наверное, от шума битвы разбежалась по окрестностям. Если ее не найти, молока сегодня не будет.
На дворе у ворот было несколько сонных дозорных; Арнэйд их не знала, но они, видимо, помнили, кто она такая, и выпустили ее, когда она объяснила, чего хочет. В Арки-Вареже было непривычно тихо, только запертые коровы мычали да козы блеяли. В утренний час тут всегда кипела жизнь: женщины носили воду от реки и растапливали летние печи, отовсюду несло дымом и запахом лепешек, подростки гнали скотину за ворота, бегали дети, шли мужчины по своим делам… Везде слышался гомон, говор, мычание, лай… Сейчас город вымер, только у дворов прохаживались варяги-дозорные. И напрасно кричали петухи – никого им разбудить не удавалось. По большей части варяги спали, отдыхая после вчерашнего. Арнэйд проходила меж дворов, чувствуя себя какой-то тенью.
На месте ворот зияло пустое отверстие, похожее на оскаленный рот трупа. Створки были сорваны и лежали снаружи. Перед воротами внутри еще слегка дымилось большое кострище, с набросанными вокруг кучами костей: здесь вечером жарили ту корову, а потом дозорные жгли костер до самого рассвета. Человек пять вооруженных варягов прохаживались по валу, оглядывая окрестности; один сидел у кострища, вяло обгрызая вчерашнюю кость.
Сухая земля перед воротами, в проеме вала и далее за ним была покрыта темными пятнами грязи с засохшими во множестве следами ног. Арнэйд не поняла, откуда эта грязь – дождя ведь не было. Роящиеся мухи подсказали ей ответ, и она сильно вздрогнула всем телом, поняв, что это – следы ужасной схватки на этом самом месте перед тем, как люди Эйрика ворвались в город. Разрубленные, затоптанные тела варяги уже вынесли, чтобы не лежали на самом ходу, но пролитая на землю кровь осталась, перемешанная с щепками и тряпками. Арнэйд спешно отвела глаза, боясь увидеть какие-нибудь обрубки тел.
Выйти за ворота через кровавые лужи Арнэйд не решилась, но подняться на вал ей никто не мешал, усталые дозорные лишь осмотрели ее с вялым любопытством. Сквозь щель для стрельбы Арнэйд оглядела в рассветных сумерках ближние луга… и увидела целые груды чего-то непонятного, похожего на кучи грязного снега или тряпья. По всем окрестностям, на лугу, и на реке… Близ стены снаружи, шагах в десяти, она увидела два тела, но не сразу поняла, что это: мертвый человек перестает быть похожим на человека, и она с трудом различила, где руки, где ноги…
Содрогнувшись, Арнэйд сообразила: да это же всё убитые – и те, что на лугу, тоже. Сколько их! Резко отвернувшись, она вцепилась в бревна частокола. Сглотнула. Закрыла глаза, одолевая дурноту. Было слишком далеко, чтобы разглядеть подробности, но от самой мысли, что под стенами Арки-Варежа лежат сотни трупов, ее едва не вывернуло.
Пришло четкое осознание: чуть ли не все мужчины, кого она знала в Арки-Вареже, скорее всего мертвы. Они не просто куда-то исчезли с глаз, они погибли. Эта тишина в городе… и правда мертвая тишина. Есть какие-то пленные, Свенельд упоминал о них, но жив ли хоть кто-то из ее здешних родичей, то есть родни Тойсара? Талай, Тайвел? Толмак?
Нет, посылать туда женщин нельзя. Им будет слишком страшно проходить между грудами мертвецов, даже если Илчиви и не наткнется на тело кого-то из своих братьев с разрубленной головой. Надо послать мужчин… но для этого надо найти Свенельда, Халльтора, Тьяльвара – хоть кого-то и тех, кто знает ее и имеет право приказывать хирдманам.
Арнэйд вернулась на Тойсаров двор и велела женщинам молоть зерно, печь лепешки, чтобы было что подать, когда в доме проснется Эйрик и его хирдманы. Как узнать, где ночует Свенельд и прочие люди из Хольмгарда? Арнэйд не смела в одиночку расспрашивать незнакомых свеев, будучи одета, как мерянка. Лучше бы ей одеться в варяжское платье, а оно осталось в большом ларе в Тойсаровом доме.
Но нельзя же теперь вечно сидеть на месте и дрожать, ожидая, что сделает с тобой судьба?
Поколебавшись, Арнэйд вошла – дозорный в сенях пропустил ее без вопросов – и при тусклом свете из оконца стала пробираться между спящими на полу людьми. Те лежали так густо, что она едва могла поставить ногу, в доме висел разноголосый храп, было душно. Ларь оказался даже не взломан – видимо, Эйрик считал все это имущество своим и не собирался портить. Ключ висел у Арнэйд на поясе. Осторожно она отперла замок, стараясь не греметь дужкой и петлей, и стала разбирать вещи. От вида одежды Тойсара ее бросило в дрожь, как будто она прикасалась к мертвецу. Как будто от того, что она тревожит его вещи, сейчас он сам предстанет перед нею – в том виде, какой ей даже описать не решились…
Ее варяжское платье лежало на самом дне. Раньше Арнэйд думала, что наденет его только зимой, когда придет дружина сборщиков. Надеясь в привычном платье почувствовать себя увереннее, она вынимала из ларя свои рубашки – более длинные, чем мерянские, крашеные платья и прочее. Прежний мир вернуть нельзя, но себя саму…
Вдруг нечто огромное обхватило ее сзади, прижало спиной к чему-то теплому и живому, чья-то борода уткнулась ей в шею. Кто это – она поняла мгновенно. Не то запах ей подсказал, не то чувство близости чего-то необычного, уже испытанное вчера. Арнэйд ахнула, но подавила крик – ни к чему сейчас подавать голос. Мощные руки подняли ее, будто она ничего не весила, и понесли куда-то. Она даже не услышала, как он встал и подошел – только настоящий медведь может двигаться настолько бесшумно!
Эйрик опустил Арнэйд на лежанку, с которой только что поднялся – нагретую его теплом и полную его запаха, – и лег сам, не выпуская ее из объятий.
– Я уже отдохнул, – шепнул он ей, как будто думал, что она только этого и ждет.
– Не надо, конунг! – шепотом взмолилась Арнэйд. Совершенно голый, Эйрик еще больше походил на зверя, но страха она почему-то не чувствовала, а только трепет, схожий с тем, с каким приближалась
