Мы воплотим богов - Девин Мэдсон

в решения? Или, может быть, вы хотите снова принижать тех, кто родился не в Кисии? Или позволить чилтейцам совершать набеги на наши земли, когда им заблагорассудится, лишь бы поддерживать видимость мира?

Мансин откинулся назад, улыбаясь так, будто наблюдает за кошачьей сварой.

– Вы знаете мои условия. Примите их или нет. Мне все равно.

Может, ему и было всё равно, но не мне. Будет ли он сражаться за Симай или останется в стороне, чтобы я потерпела поражение, но именно я рисковала погибнуть или остаться забытой. Если после этого он изгонит чилтейцев и спасет город, ему будет гораздо легче пойти по стопам генерала Кина и окончательно занять трон, независимо от того, жива я или нет.

– Так что же? – спросил он.

Я сделала долгий, болезненный выдох.

– Я не хочу использовать слово «недействительный», но, если мы найдем формулировку для достижения той же цели, будет ли это достаточной жертвой с моей стороны, чтобы вы исполнили свой долг перед империей?

Мансин довольно улыбнулся и, повернувшись в сторону сада, крикнул:

– Генерал Мото! Принесите еще чаю.

22

Кассандра

Ноги ныли, суставы болели, тело словно сжимало нарастающим холодом, но я всегда была упрямой сукой и шла дальше. Яконо, чтоб ему провалиться, нисколько не сбавлял шаг, даже теперь, когда быстро садилось солнце. Больше удивляло, что весь вечер Кайса меня не проклинала. И вообще почти все время молчала.

В последнем свете сгущающегося вечера я зацепилась пальцем ноги о камень, а чтобы не упасть, требовалось больше сил, чем у меня оставалось. Все и так болит, что мне пара дополнительных синяков? Яконо не остановился и не оглянулся и ушел еще дальше вперед.

– Это просто нелепо, – проворчала я и побежала его догонять. Когда я оказалась рядом, он даже внимания не обратил. Как будто меня нет.

– Так всю ночь и будем… прогуливаться? – сказала я.

Яконо не ответил. Даже не обернулся. По крайней мере, он последователен. И упрям как осел.

«Ты связала его и бросила…»

– Гулять в темноте – плохая идея, – продолжала я, игнорируя Кайсу. – И не только потому, что тело нуждается в отдыхе, но и в смысле «ужасно холодно в этой Кисии», или «упс, я заблудился в темноте». – Пнув очередной камень, я добавила: – А еще возможно: «я споткнулся, разбил голову и помер».

Яконо продолжал путь, словно и не слышал меня. Тогда я забежала вперед и подняла руки к его плечам. На мгновение мне показалось, что он оттолкнет меня и пойдет дальше, к Симаю, прямо по моему упавшему телу, но он не сопротивлялся и растерянно остановился передо мной. Будто без своей злости не знал, как стоять. Как быть. Никогда не видела его таким нелепым. Таким неуверенным.

– Ладно, хватит, – сказала я, хотя сердце сжималось от смятения. – Давай отыщем какое-нибудь убежище и разведем костер. Хоть не замерзнем насмерть.

Так и не подняв глаз, Яконо наконец кивнул.

Костер вышел не самый большой, из еды поблизости имелись только трава и грязь, но зато мы больше не шли. Если бы остановились пораньше, можно было поохотиться и добыть еду, но я прикусила язык и смотрела в огонь.

«Ты должна кое-что сказать», – произнесла Кайса.

«Я‑то говорила, – огрызнулась я. – Это он мне не отвечает».

«Я имела в виду не ерничанье насчет нежелания замерзнуть насмерть. Ты должна извиниться за то, что произошло».

«Я же извинялась! На той гребаной свадьбе!»

«Когда он не мог тебя нормально услышать и не мог ответить! Брось, Кассандра, он тебе небезразличен. Пришло время показать это».

Я скорчила рожу, радуясь, что Яконо сосредоточился на огне.

Кайса вздохнула.

«Если хочешь, можешь продолжать вести себя так и испортить все навсегда. Мне всё равно».

«А зачем тогда лезть с советами?»

«Потому что он заслуживает извинений».

В свете пламени на лице Яконо стало больше теней и морщин, он как будто на годы постарел. С тех пор как мы впервые встретились, я ни разу не видела его таким… отяжелевшим, словно ему даже голову поднять трудно. Ему были не страшны дни в пути без сна, как и долгие пешие переходы или напряженные ситуации. Яконо всегда был готов ко всему, и всегда у него наготове доброе слово. Он заслуживал извинений, но еще он заслуживал, чтобы извинения приносил кто-то лучше меня.

– Яконо, – начала я и тут же вспомнила издевательское замечание Дуоса о том, что Яконо – не настоящее его имя. Я с трудом сглотнула, прогоняя горечь, вызванную этим воспоминанием. – Не уверена, что… что ты слышал меня там… тогда, но… – Он быстро поднял взгляд, и я чуть не проглотила язык. – Понимаешь, я тогда сказала, что сожалею, а теперь решила напомнить на случай, если ты забыл или не услышал. Я… Прости. За все – что связала тебя в том шатре и бросила. Я вернулась, а тебя уже не было.

Сидящий по другую сторону костра Яконо закрыл глаза.

– Я не говорю, что раз я вернулась, то ничего страшного не произошло, – поспешила добавить я, ощущая себя более обнаженной, чем когда-либо без одежды. – Просто хотела, чтобы ты знал. Я должна была честно признаться, что мне нужно поговорить с Лео, а не убить его. У Мико было…

– Тогда почему не сказала?

– Потому что… – Я стиснула зубы. Как могла я рассказать ему о Мико? Но как можно было не объяснять? Его взгляд казался горящим в свете костра, проникал глубоко и обжигал. – Потому что… потому что я не могла объяснить насчет… насчет Мико. Императрицы Мико.

Яконо не требовал объяснений, просто ждал, когда я продолжу. Или нет. Он был не из тех, кто запугивает, пока не получит нужный ответ, но его расстроенный вид был куда более страшным оружием.

Я отвернулась, глядя во тьму.

– Я… я знала ее мать и в долгу перед ней. Это долгая история. Поэтому, когда Ми… императрица Мико попросила меня передать Дуосу сообщение и предложить договор, я не могла отказать.

– Но ты не хотела говорить мне?

В тоне его вопроса слышалось что-то жалобное, и я чувствовала себя так, будто пнула щенка.

– Это не потому, что не доверяю тебе. – Я смогла лишь взглянуть на него, но была не в силах выдержать его взгляд. – Это связано с императрицей Ханой, это… личное.

Он кивнул, торжественно, печально и понимающе.

«Кассандра! – возмутилась Кайса. – Ты не должна была врать об этом!»

«Я не врала. Это личное. Я отдохнула от своего тела и временно пожила в теле императрицы,