Шпион в Юрском периоде - Геннадий Прашкевич

5

Керби.

Галлахер.

Моэт.

Ким Хон.

Сеттон.

Лайбрери.

Возможно, эти люди имели отношение к санитарной инспекции Итаки. Скорее всего так оно и было, потому что их имена стояли рядом с именем доктора Фула.

— Доктор умер?

Юлай кивнул.

Он смотрел на меня, как на бесхвостую ящерицу. С любопытством. Но и с большой гадливостью.

Тениджер.

Колвин.

Италия.

Нойс.

Я не выдержал:

— Это некорректно, Юлай. Ты берешь имена подряд, я многих просто не знаю, а потом говоришь — они умерли. Ну и что? Я сам могу составить такой список за пять минут. Насобирать кучу имен и скопом повесить на тебя.

— Видишь, ты говоришь о пяти минутах, — холодно заметил Юлай. — А у меня на этот список ушло почти пять лет.

— При чем здесь Нойс?

— Ты использовал ее в Итаке как прикрытие.

Это ее погубило. Он помедлил, потом презрительно выдавил:

— Ну давай, Эл, вычеркивай имена. Считаешь, что кто‑то не на твоей совести, смело вычеркивай. Почему нет? Мне будет интересно сравнить мои данные с твоими соображениями.

Формен.

Мейсс.

Нильсен.

Берримен.

— Берримен! — поразился я. — Как это Берримен? При чем тут, черт побери, инженер Берримен?

Юлай и Ровер в три глаза уставились на меня.

— Слышишь, Ровер? Наш друг Эл желает корректности. Он удивлен. — Циклоп вдруг заорал: — Я что, сам выдумал этот список? Разве не ты написал его своим “магнумом”? Это были живые люди, Эл! Даже инженер Берримен, как ты говоришь, какое‑то время был человеком. А ты всех убил. В том числе и его. Да, да, Эл, в том числе и его! Это мы не убиваем, запомни! В отличие от таких, как ты или инженер Берримен, мы действительно не убиваем. Мы лечим.

— Лечите? Как это понять?

— Расслабься, Эл. Ты знаешь.

Мы замолчали. Потом он задал вопрос, которого я боялся:

— Как ты думаешь, откуда у нас такие сведения?

— Пять лет, — покачал я головой. — Ты сам сказал, что на список у тебя ушло пять лет.

— Это верно. Но есть одна деталь. Уверен, что ты обратил на нее внимание. В списке есть имена, о которых знает только твой шеф.

— Хочешь сказать…

— Договаривай, договаривай, Эл! — Юлай издевался. — Нас тут трое, но Ровер от природы молчалив. Он никому не скажет, по какой причине я помянул шефа.

Глава пятая

1

Юлай оказался прав: бежать из его логова было невозможно.

Узкий выход из бухты ограждала стальная сетка; волна легко проходила сквозь нее, но человек не мог ни взобраться по ней, ни поднырнуть под нее. Черные скальные обрывы над домиком и бетонным бункером связи казались недоступны даже для опытного альпиниста; куда бы я ни пошел, везде мне чудилась тень Ровера. Кусок неба над головой, вот все, чем я располагал. Юлай посмеивался, оглядывая меня после прогулок. Он меня не боялся. Он мне не угрожал. Я ломал голову, почему он сказал, что они не убивают? А Мат Курлен, а Скирли Дайсон, а Сол Бертье, наконец, Беллингер? Раньше старик никогда не подходил к телефону, я это знал. Почему он поднял трубку в отеле “Уолдорф–Астория”?

Неужели меня действительно сдал шеф? И что он мог получить взамен? И обязательно ли на алхимиков работает Юлай? Почему не на Ассоциацию бывших агентов ФБР? Почему не на “Спайз инкорпорейтед”?

Правда, этот намек: мы лечим,

“Господи! Господи! Господи! Господи!”

2

Комнатка оказалась совсем крошечной.

— У тебя тут лингафонные курсы? — удивился я, увидев металлические стеллажи, уставленные аппаратурой. Только одна стена с небольшим окном была свободна от стеллажей. Прямо под окном стоял низкий диван.

— А тебе не все равно? — Циклоп ухмыльнулся и честно предупредил: — Учти, я буду слушать тебя днем и ночью. Я здорово интересуюсь тобой, особенно тем, что ты можешь выболтать во сне.

Дверь в комнату Юлая не запиралась.

Он действительно не боялся меня. “А постельное белье найдешь в шкафу”. Я мог убить его во сне. Но зачем? Я помнил о Ровере, о стальной сетке, отрезавшей выход в океан, о рифах, перекрывших бухту. Кроме того, я чувствовал тайну. Настоящую серьезную тайну, густо пропитавшую логово Юлая.

Поэтому я спал.

Диван стонал подо мной.

Я проваливался в мерзкие сны, но действительность нравилась мне еще меньше. Я просыпался от собственного крика. Перемигивались во тьме разноцветные лампочки. Я действительно кричал? Или мне показалось? Неужели Юлай правда пишет весь этот бред? Какая‑то нечистая сонливость одолевала меня. А из открытого окна несло гнилью океана. Живой, огромной, величественной гнилью.

Сдав меня, шеф мог выйти на некие контакты с алхимиками.

“Было бы грехом открыть воинам тайну твоего искусства. Остерегайся всегда! Пусть даже муравей не проберется туда, где ты работаешь”.

Главные заповеди мы всегда вспоминаем с опозданием.

Я слышал храп Юлая, слышал шум океана. Мой промысел всегда был слишком жесток, думал я, чтобы теперь тешить себя иллюзиями. Нельзя восклицать в отчаянии: Господи, помоги! Предназначение Господа не в том, чтобы оказывать тебе помощь. Ты сам должен просчитывать свои шансы. Господь просто дает тебе (или отнимает) разум.

3

А если Юлай лжет?

В конце концов, общеизвестно, что все человеческие поступки густо замешены на лжи. Чистая правда подорвала бы саму идею Бога.

“Мы лечим”.

И два списка.

Кто сплел столь странную сеть?

Алхимиками занимался доктор Хэссоп, тогда почему Юлай ни разу не упомянул его имя? А список самоубийц? Почему в него включен я? Они (я так и подумал — они) готовят новую инсценировку? Им вполне удалась инсценировка с Беллингером и с его предшественниками, теперь они хотят повторить ее на мне? Но я не Голо Хан и не Беллингер. Да, я стрелял, я отнимал. Но и в меня стреляли, и у меня отнимали. Почему я? Никто ведь не требует слез раскаяния от рабовладельца или покаяния у солдат, спаливших цветущий город.

Доктор Хэссоп…

В очередной раз вынырнув из тяжелых снов, я присел на подоконник.

Светало.

В плоской бухте определилась темная, кипящая под сеткой вода.

Когда‑нибудь сетку все равно сорвет, подумал я. Полоски белого тумана красиво разлиновали сумрачную стену скал; угадывался в стороне черный бетонный горб — то, что Юлай называл бункером связи. Где‑то там молчаливо таился Ровер. Меня передернуло от мимолетного воспоминании о его желтых жутких клыках.