Шпион в Юрском периоде - Геннадий Прашкевич

— Их, наверное, можно как‑то вытравить, — неодобрительно заметил я. — В чем тут проблема?

— Вытравить? — Колючие глаза Пана налились страхом. Он жутко переживал за придуманных им мексиканских тараканов. — Никогда больше так не говорите!

— О чем это вы? — спросил я грубовато.

Пан хихикнул, но получилось почему‑то невесело:

— Да все о них. О мексиканских тараканах. Обыкновенный человек с ними более трех суток прожить не может.

— Преувеличиваете!

— Нисколько.

Он здорово без меня поддал.

Видно, те двое, что заезжали к нему, оказались щедрыми. “Сами ни капли…” Интересно бы взглянуть на таких скромных ребят.

— Я точно знаю, — горячился Пан. — Обыкновенный человек с мексиканскими тараканами рядом и трех суток не проживет. Я не говорю о вас или о себе, мы‑то с вами не из тех, кто шуршит книгами. Терпеть не могу, когда у человека глаза умные, а руки ничего не умеют делать. Для мексиканских тараканов, — вернулся он к любимой теме, — такое невыносимо. Они все чувствуют, как хорошие собаки. Они терпеть не могут книг. При них лучше очков не надевать и шуршать страницами.

— Вы мрачновато сегодня настроены.

— А края здесь разве веселые? — Он протрезвел, даже взгляд у него стал осмысленным. — Еще выпьете?

— Последнюю.

— А что касается мексиканских тараканов, — голубые глаза Пана вновь заволокло пьяным туманом, — в этом я прав. Лучше жить рядом с гризли, чем с ними.

— Как‑нибудь проверим, — хмыкнул я.

— Вы что, готовы отправиться в холодильник Сьюорда?

— Да нет. — Я поднялся. — На Аляску я не хочу, но проверить можно и другим способом.

6

Приняв душ, я выкурил сигарету.

В конверте, присланном доктором Хэссопом, оказалась всего только одна тонкая бумажка. Ксерокопия списка, выхваченного прямо из огня — края переснятой бумажки даже обуглились; я имею в виду не ксерокопию, а листок, с которого ее сняли. А список был напечатан столбиком:

Штайгер.

Левин.

Кергсгоф.

Лаути.

Беллингер.

Крейг.

Смит.

Фарли.

Фоули.

Ван Питт.

Миллер.

Я просмотрел список несколько раз.

Не буду утверждать, что фамилия Миллер относится к редким, но ее присутствие в одном списке с погибшим Беллингером мне откровенно не понравилось. Кто все эти люди? Почему они сведены в одном списке? Почему доктор Хэссоп нашел нужным ознакомить меня со списком?

Я прошелся по комнатке.

О чем болтал Пан? Какие тараканы? Почему мексиканские? “Обыкновенный человек с ними более трех суток прожить не может”. С кем пил Пан? Почему конверт на имя Л. У. Смита хранился на почте не в общей коробке с корреспонденцией до востребования, а где‑то отдельно? В телефонной беседе доктор Хэссоп сказал, что я пойму, когда придет время вернуться…

Набросив на плечи куртку Л. У. Смита, я прошел мимо пустых домиков к бару — звонить можно только оттуда. Утром уеду, решил я. Даже если звонок засекут, это не будет иметь значения. Главное — не нарваться на пьяного Пана. Я надеялся, что он спит, и, к счастью, не ошибся.

Включив боковой свет, я положил руку на телефонную трубку и задумался.

Потом набрал номер.

Гудки… Долгие гудки…

Ничего нет тоскливее долгих гудков в ночи, даже если они доносятся из телефона.

Наконец доктор Хэссоп отозвался. Я сказал:

— Я изучил список.

— Он тебя удивил?

— Не знаю.

— Там есть знакомые имена…

— Это точно.

— Наводит на размышления?

— Где нашли бумажку?

— В сгоревшем джипе на Восточном мосту. Трупов нет, владельца машины не нашли. Листок, о котором ты говоришь, мы выкупили у копа. Следишь за прессой? Если нет, перелистай газеты за последние три месяца.

— Тоже встречу знакомые имена?

— Не менее пяти…

— Из одиннадцати?

— Вот именно.

Из короткого пояснения доктора Хэссопа следовало, что пять человек уже повторили судьбу Беллингера. Я получил по почте не просто список. Это был список самоубийц. Из одиннадцати человек пятеро уже распрощались с жизнью. “Штайгер из эмигрантов. Восточная Германия, психиатр, — объяснил доктор Хэссоп. — Левин — биолог. Закрытая бактериологическая лаборатория в Берри. Кергсгоф — военный инженер, немец. Как ты понимаешь, вовсе не по гражданству. А Лаути — физик. Да–да, физик, — почему‑то повторил он. — Ну а пятого ты хорошо знаешь”.

— Что приключилось с первыми четырьмя?

— То же, что с пятым.

— Причины?

— Неясны.

Я помедлил, но все же спросил:

— Они?

Доктор Хэссоп промолчал.

— А пятый номер? Вы успели с ним поговорить?

— Ничего, стоящего внимания. Но старик собирался выступить на пресс–конференции.

— Людей в списке что‑то связывает?

— Может быть, значимость работ, их результаты.

— Они залезли куда‑то не туда? Не там копнули?

— Не знаю, — повторил доктор Хэссоп.

— Хорошо. Перейдем к последнему номеру. — Я имел в виду имя Миллера. — Это однофамилец?

— Не думаю.

Я повесил трубку.

В баре стояла тишина.

Я слышал чайку, вопящую над заливом.

Что‑то в голосе Хэссопа мне не понравилось. Может, он был излишне сух.

— Положи руки на стойку!

Вот этот голос точно был сух. И он принадлежал не Пану. Чьи‑то ловкие руки быстро обшарили меня. “Правильно ведешь себя, Миллер. Видишь, какой калибр?” Я кивнул. Скосив глаза, я видел — калибр хороший. Еще я видел седую шевелюру, из‑под которой поблескивали холодные глаза. Ну да, знакомый тип: мало лба, много подбородка. Я всегда таких не любил.

— Запомни, Миллер. Мы не грабители, но и не пастыри. Спросят — отвечай, не спрашивают — молчи. А чтобы тебя не тянуло на глупости, обернись. Только неторопливо. Совсем неторопливо, Миллер.

Не снимая рук со стойки, я медленно обернулся.

У входа в бар, нацелив на меня пистолет, устроился верхом на стуле, судя по рябой морде, поджарый ирландец. Я всегда считал, что ирландцы рыжие, но этот был совсем пегий, не успел поседеть, как напарник. По злым голубым глазам было видно: спуск он нажмет при первом моем движении.

— Ты Миллер? — переспросил седой.

— Я — Л. У.Смит.

— Ну, это одно и то же. У меня тоже есть резервные имена. — Седой ухмыльнулся. И снова перешел на сухой тон: — Слушай внимательно, повторять ничего не буду. Нас попросили доставить тебя в одно местечко. Хорошее оно или плохое, я не знаю. Сам увидишь. Наше дело доставить тебя туда. Если придется застрелить тебя по дороге, за труп заплатят меньше. Но расходы нас не пугают. — Он перевел дух. — Сейчас ты встанешь и спокойно пройдешь в машину. Чемоданов у тебя нет. Оставь записку Пану и оплату за телефонные переговоры. Не надо, чтобы Пан начал ломать голову над твоим исчезновением.