Держись от меня подальше (СИ) - Сукре Рида

— На самом деле, он не рассказал толком ничего, — кисло призналась я.

— Малышка, об этом кроме них самих тебе никто лучше не расскажет. И разве правильно, вызнавать всё за их спинами? — сегодня Артём удивлял меня своим благоразумием. Хотя вид его оставался таким же мрачным.

— Я знаю, — оставалось лишь понуро, в тон ему, опустить мне голову. — Но я бы хотела помочь Оливеру, им обоим. Возможно, они могли бы дружить…

— Ты чересчур добродетельна, и этим пользуются. Олька — хитрец. Закинул удочку, и сидит ждёт, когда клюнет, — он хрипло невесело рассмеялся, — подлец. Даже уехать спокойно не может. Интриган.

— Он переживает из-за этого. А я не смогла ничего сделать. И даже хуже — я не знала ничегошеньки. А теперь знаю.

Мы уехали недалеко загород, и не следящая за дорогой, я не сразу это заметила. Но вот мы заехали на парковку, я стала оглядываться, не сразу понимая, где мы очутились. Фонари горели и освещали площадку, я узнала речной порт. Отсюда мы с классом ездили на экскурсию на прогулочном катере, а я тогда чудом не упала за борт. Надеюсь, Артём не решил отправиться порыбачить.

— Вот мы и на месте, — он заглушил мотор и отстегнулся, разворачиваясь ко мне всем корпусом. Его серьёзное лицо хотелось потрепать по щекам и попросить улыбнуться. Я хотела что-то сказать, но он прижал свой указательный палец к моим губам:

— Тс-с! Оливер и Егор взрослые мальчики, оставь им их отношения. Не спорю, у Ольки раньше проблем раньше было выше крыши, и сейчас он не в лучшей форме. Но я вдруг понял, что потакать его капризам — только усугублять, — он замолчал, смотря мне в глаза, спрашивая, согласна ли я с ним.

— Наверное, ты прав, — вынуждена была я согласиться под напором голубых ледников.

Его правая рука потянулась к моей щеке, и он её легонько погладил подушечками пальцев, на его губах медленно расцвела улыбка:

— Такая мягкая.

Я давно заметила, что он неровно дышит к моим щекам, развратник. Щекоблуд.

Он заправил мне за ухо выпавшую прядь и скользнул тыльной стороной пальцев по щеке, слегка царапая костяшками, я ойкнула от неожиданности, он извинился вновь и убрал руку. Извиняющийся Артём — это нечто с другой планеты.

Он пригласил нас покинуть машину. И попросив подождать, даже сам открыл мне дверь, подал руку. Если бы зажглись софиты и зазвучал переливчато оркестр, я без раздумий согласилась бы на танец. Снова.

Или я танцевала в ту ночь не с ним?

Этот момент до сих пор оставался для меня загадкой. В какие-то моменты я знала точно, что это был Артём. А иногда меня смущало воспоминание, как Оливер схватил мою руку тогда в «Crazy World» и разглядывал тату. Увидел ли он тату и понял, что танцевал со мной? Мысли читать я не умела, а спрашивать стыдилась.

Но мой ДСЧ всё равно уехал по своим личным непонятным мне причинам, и оставалось только смириться. Возможно, Артём прав, и не стоит лезть туда, куда не просят.

— Пройдёмте, миледи, — он подарил мне очаровательную улыбку, и я спрыгнула прямо ему в руки.

Не хотелось разрывать контакт, но он сделал это сам, приглашая взять его под руку, и повёл к портовой набережной. Разбитую дорогу освещали фонари, в колдобинах могли застрять каблуки, и я радовалась, что была не на них. Хотя тогда мог появиться шанс вновь оказаться на его руках.

Вдруг раздался какой-то глухой стук и за ним плеск в том направлении, куда мы шли. Я честно испугалась. Это место никогда не имело доброй славы, в преступной сводке, которую с утра проглядывал дядя Коля (семейство Радуга твёрдо решили жить с нами до самой свадьбы, дабы бдеть за брачующимися чадами и не допустить досвадебного греха), частенько рассказывали о нападениях, удачных и не очень, об убийствах, о зверских расправах, совершённых здесь.

Артём чертыхнулся сквозь зубы, но шагу не сбавил, и я повисла на его руке, всем своим весом пытаясь остановить:

— Мы же не пойдём туда?

— Почему? — удивился он, приостанавливаясь. — Как раз туда нам и надо.

— Ты сумасшедший, — раскрыла я ему глаза на самого себя, — это плохое место.

— Это порт, а не чертоги китайской триады, — закатил он глаза.

— Ещё скажи, не стриптиз-клуб, — буркнула я и зарделась.

— Ты что, не любишь стрип-клубы? — деланно вылупил он глаза на меня. — Все их любят.

— Всё, хватит паясничать. Я слышала много нехорошего о порте. А сейчас слышу подозрительные звуки: какое-то бултыхание…

— Бултыхание в порту — очень подозрительно, — продолжал насмехаться он.

Препирания не дали ровно никакого эффекта, разве что Артём стал нервознее, но упорно продолжал тянуть меня в сторону странных звуков. Его будто магнитом влекло к опасностям. Например, ко мне. Свадьба — всегда опасность для молодого человека. Но тут нам обоим не повезло.

Мы прошли ещё метров десять, и тут он предложил завязать мне глаза. Мало того, что я опасалась идти туда с открытыми глазами, так он удумал удвоить мои страхи. Ещё бы мешок мне на голову надел, чего мелочиться. А потом на плечо, и вперёд вершить женоубийство.

Я решительно была против.

— Ну, Лен, ну, пожалуйста, — сложил он руки в молитвенном жесте, губки бантиком, бровки домиком, в глазах пляшут шаловливые бесенята. Я опешила от представшей картины. — Давай завяжем твои глазки.

«Кто этот человек?» хотелось кричать мне. Но мне он очень нравился.

— Артём, ты странный. Место странное, — всё же решилась я быть честной. — Ты ведёшь себя… необычно…

— Я странный и веду себя необычно? — переспросил он холодно.

Его взгляд потух, меж бровей залегла морщина. Более привычный Артём, но мне хотелось рядом того, который исчез в одно мгновение моими неосторожными фразами.

— Нет, прости, — я стала заламывать руки, он развернулся и пошёл прочь. — Подожди, Артём.

— Мне кажется, ты всё сказала.

В его голосе была тонна недовольства и обиды. Он стремительно уходил в сторону, куда тянул до этого меня — к набережной. Слабо горящие фонари худо-бедно освещали дорогу. Своего он добился — я спешно брела следом за ним, пытаясь догнать. Оставаться одной было страшно. Отпускать его туда, где возможно была опасность — страшнее вдвойне. Я шла следом и продолжала разговор с его спиной, но ответом мне было насупленное молчание. Любому терпению приходит конец, и моему бы пришёл, но раньше я споткнулась и улетела вперёд, успев выставить ладони, которые тут же разодрала в кровь. Теперь и мне стало обидно. В носу защипало, на глаза навернулись непрошенные слёзы.

Услышав грохот, Артём всё же внял моим мольбам, и как тигр одним прыжком оказался рядом.

— Прости, моя маленькая, моя хорошая, — он взял мои ладони в руки и стал выдувать налипшую пыль.

От его заботы я стала сильнее хотеть плакать. Как это зависело, я не знала, но мои слёзы вызывали в нём желание меня от них избавить, а его желание меня от них избавить вызывало всё больше слёз. Глупые человеческие инстинкты, которые я не могла контролировать. И он не мог. Шёл бы себе дальше.

— Не надо, — оттолкнула я его. — Иди себе. Тебе же нравится издеваться.

— Глупостей не говори, — мягко взял он меня под локти и поднял на ноги, стал отряхивать, словно маленькую девочку, коей и величал меня пару мгновений назад. — Я не этого хотел.

— А чего тогда? — я хлюпала носом и явно выглядела ужасно. Заплаканные глаза никого не красят.

Но он смотрел на меня не как на соплю, хотя мысленно именно сопливым пирогом я себя и представляла.

— Идеальное свидание.

— Это как?

Честно, вылезшая из пыльной ямы на разбитом асфальте, вся в слезах и с текущим носом, с оцарапанными в кровь ладонями, от вида которой меня мутило, напротив почти идеального парня, который видел мой позор и слышал бред, льющийся из моего рта, менее всего я считала, что я на идеальном свидании.

Он пожал плечами и глупо улыбнулся:

— Вот такой я дурак. Хотел устроить тебе классный вечер. Прекрасный ужин на берегу и при свечах, под плеск волн и музыки.

— Э… А где всё это?