Держись от меня подальше (СИ) - Сукре Рида

Держись от меня подальше

Рида Сукре

Пролог

В сердцах, я вцепилась в бокал шампанского, который стянула с подноса, пробегавшего мимо официанта, и Олли с реакцией хищника, вырвал его у меня из рук до того, как я поднесла его к губам:

— Тебе же нельзя! — он состроил страшные глаза, хмуря брови. — Случайность, ну, конечно. Не маленькие же, должны знать, как предохраняться.

— Олли, — мне было так стыдно.

— Не начинай. Теперь ты должна себя беречь.

Из-за его плеча выросла ехидная мордашка красавчика Криса:

— О, о чём это мы? — начал он соблазнительно-ехидно. — Кто-то скоро станет мамочкой? — он бесцеремонно потянул руки к моему животу, отпихнув Олли, который хотел это предотвратить. — Ой, я только потрогаю.

— Ну, всё, твоего будущего ребёночка потрогала настоящая звезда, — съязвил Оливер. — А вот сделала его звезда недоношенная.

— Откуда такая «любовь» к моему парню? — возмутилась я.

Он мягко потрепал меня по голове и хаки-пиджак в стиле милитари, натянувшись, забренчал прикреплёнными медалями. Мой друг не служил, и поэтому все медали, венчавшие грудь, имели надписи околомузыкальные, что было очень оригинально.

— Давно его знаю, — хмыкнул рэпер.

— Да, он довольно неплох, — согласился Крис. — Что, Хэлл, — это они мне с группой дали такую кличку — «ад» в переводе с языка янки, — когда запишем совместку?

Он подмигнул и не дожидаясь ответа улетел дальше, знакомые уволокли его, на прощание он паясничал: «О, спасите меня, други!»

— И что касается детей — это никогда не бывает случайностью, — вернулся к нравоучениям друг.

— Я знаю, Олли, — говорила я ослабевшим голосом, пока наш будущий отец бегал и общался с приглашёнными, — но тут всё очень сложно.

— Тише, — мой друг приложил свой палец к губам, — я вам помогу. Ты всегда можешь на меня рассчитывать.

— Спасибо.

Он посчитал лучшим успокоительным свои объятия, в этот момент «ревнивец» нарисовался рядом, в его ореховых глазах плясали сумасшедше белки, и стал недвусмысленно намекать, что пора и честь знать.

Я не понимала, как меньше чем за год всё могло перевернуться с ног на голову. Как мой сосед стал мне опорой и тем, с кем меня связала общая тайна. Одна на двоих, что могло показаться романтичным и вечным. А есть ли вечность у любви? Словно постулат, символом её для меня были арктические ледники, которые я пыталась растопить. Но смотрели на меня ореховые с миндальной радужкой и терпким древесным ароматом.

1

Артём гнал так, словно катастрофически опаздывал на собственные похороны, а на кладбище, уже вовсю звенел погребальный колокол, лишь немногие, самые близкие друзья, заговорщицки переглядывались, будучи в курсе, что этот персонаж с критическим чувством собственного необузданного Эго никогда не опаздывает: он либо приходит, либо нет.

Мысли его были стремительны, как летящие к земле с балконов самоубийцы, что влекло за собой почву для ассоциации себя Шумахером и, как следствие, экстремального разгона. У светловолосого парня были на то определённые причины. А именно: нежданное заточение братца-акробатца. Он даже не знал точно, чего хочет: то ли спасти его от рук «братанского правосудия», то ли помочь вершить это правосудие. Да и в голове бегущей строкой стала бежать последняя фраза, брошенная Оливером, тем самым братом, сказанная после того, как Шер отдал ему лист с текстом: «Что, ни дня без строчки, ни ночки без чьей-то дочки? Даже не знаю: радуешь ты меня или огорчаешь, крошка…»

После этих слов хотелось со всей дури зазвездить усмехающемуся Олли, но Артём прекрасно знал, что не прав, и ещё знал, что ни за что больше не подойдёт к своей (уже не своей) малышке.

Но всё же позвонил ей — сам. И ещё больше усугубил положение вещей, кинувшись её целовать.

Думать об этом не хотелось совершенно, и он вновь начинал обмозговывать поступок друзей, который не лез ни в какие рамки восприятия. Их глупые догадки смешили (но как-то по-чёрному), что уголки его губ подрагивали, а в глубине души эхом раздавался мефистотельский смех, и одновременно с этим заставляли набегать на лицо подозрительно-набухшим тучкам, из которых норовили вырваться Капитошки. Идиотская идея с пытками Оливера ему и боком не лежала, казалась абсурдной и вздорной. Но сами фанкиманы, кажется, считали себя великими гениями тысячелетия. И это несмотря на то, что с ними был благоразумный Дэн — единственный, у кого из членов команды была голова на плечах и кто никогда не пускался в подозрительные авантюры; хотя с этих безумных мальчишек станется уложить Ванильного в багажник, предварительно воткнув в рот кляп и связав руки-ноги, чтобы не мешал.

Илья, сидя на заднем сидении, пытался уговорить водителя сбавить скорость, ровно до того момента, пока не узнал, что же произошло. Крамольный захват друга-предателя был ему не по душе, и он, перебравшись на соседнее с водителем сиденье, сменил позиции приоритетов и теперь стал подгонять Артёма.

Его бодрый трёп был прерван нетерпеливым звонком Джавы. Артём, промахнувшись по кнопочке, включил громкую связь.

— Эй, скоро ещё? — вскричала трубка голосом раздражённого Сергея.

— Скоро, оркестр с цветами можно не подавать, — буркнул Шер.

— Ну, спасибочки, браза, — ехидно поблагодарил Сергей, затем трубку из его рук выдрал Малик и очень недовольно поддел Артёма:

— От какой из сестричек едешь, Казанова?

— В смысле?

— В смысле, мы в курсе, что Соня и Королева Весны сёстры.

— Правда? — округлил глаза Илюха, воззрившись на чересчур спокойного Шера. Адски спокойного. Показушно спокойного.

— И что? — фыркнул водитель, поддавая газу. — Встречаюсь-то я не с Соней.

Он уже хотел сбросить, но с той стороны трубку перехватил Владимир и стал, в своём обычном репертуаре, нагнетать панику:

— Где вы? Идиоты! Тут кошма-а-ар, что твор…

Затем его крик оборвался, будто кто-то сунул ему в рот свой протухший носок — послышалось брезгливое фырканье, звук битого стекла, возня, затем трубка сама собой замолкла. Артём лишь задумчиво вертел её в руке, другой придерживая руль.

— А Матв в курсе, что вы встречаетесь? — задал провокационный вопрос Илья.

Пребывавший в состоянии задумчивости Артём не сразу понял, о ком его спрашивает друг:

— Кто?

— Кто-кто… Егор — их братик.

— Ты что, он меня прибьёт, — усмехнулся Артём.

— Подожди-подожди, выходит, Королева Весны — его двойняшка? — Илью постигло озарение.

— Ага.

В этот момент из ближайших кустов выскочили два запыхавшихся блюстителя дорожного эскадрона, лениво теребя в руках радар и посох правопорядка.

Сей вандальный агрегат вызвал в душе Охренчика бурю негативных эмоций, так что, притормаживая, он принялся мастерски плеваться нецензурностями, словно его скромная персона гордо маячила на вершине хит-парада по плевкам и так же горделиво-скромно придерживала удачно пристроившийся на макушке, как воронье гнездо, лавровый венок в честь попадания имени сего индивидуума в Книгу рекордов Гиннесса, причём, как минимум, троекратно.

Фотограф, в свою очередь, больше, чем глупым поступком идиотов-друзей и тем, что они не могут к ним быстро попасть, был расстроен фактом, что у него не имелось с собой даже советской «мыльницы», чтобы заснять драгоценные кадры, которые можно было бы загнать в газету, где он подрабатывал на полставки, в рубрику «Полезные советы». Он уже даже заголовок придумал — «Как отболтаться от козла в погонах» (благо, это еженедельное издание цензуру терпело), оставалось только договориться с напарницей-журналисткой, имеющей подвешенный язык, а уж фотки с красавцем-другом он бы подогнал, но за отсутствием приличного средства фотографирования, у него и телефон полностью разрядился, пришлось лишь прикусить губу. Пробормотав обречённо: «Гайцы…», — и просто молча наблюдать, нервно оттарабанивая трясущимися от недовольства руками барабанную дробь.