Кровавый век - Мирослав Попович

Политбюро не раз рассматривало дело об издательстве «Всемирная литература», и 26 января 1921 г. приняло сторону Госиздата, образовав комиссию в составе Троцкого, Зиновьева, Каменева и Рыкова. Ленин писал Рыкову, что боится «архискандала с уходом Горького».[298]

В марте 1921 г. Гржебин был отстранен от дел издательства, чем фактически идея Горького о независимом издательском деле в России была похоронена. После отъезда Горького за границу издательство «Всемирная литература» было объявлено частным, а в конце 1924 г. оно тихо скончалось вместе с другими частными издательствами.

В 1919 г. «Правда» (управляемая Бухариным) начала разоблачать издательство Горького как «авантюрное». На обсуждении отчета наркома Луначарского в сентябре 1920 г. В. Невский, переброшенный партией из Чека на культуру, остро критиковал Луначарского (между прочим, и за деятельность издательства, назвав последнее идеологически чуждым и контрреволюционным). Деятельность Горького как мог тормозил всевластный председатель Петроградского Совета Зиновьев, который ревновал Горького к Ленину и ненавидел писателя.

Отношения Горького с наркомом образования Луначарским были очень не простыми. Оба были когда-то (в годы первой революции и сразу после нее) политически и лично очень близкими. Потом группа «Вперед» распалась, а Луначарский был болезненно оскорблен презрительной публичной оценкой его одаренности Горьким. Человек артистического темперамента, умный и образованный эрудит, Луначарский писал посредственные романтические пьесы и как организатор был достаточно бестолков.

Точно определил суть личных конфликтов в тогдашнем руководстве культурой (в том числе и отношений Горького и Луначарского с авангардной культурой «молодых») Блок в своих дневниковых записях. Об общем социальном чувстве ненависти у мужика, который грабил его дом в Шахматово, у зиновьевского комиссара Ионова (Бернштейна) и левых советских деятелей культуры он писал в дневнике 6 января 1919 г.: «Подобное «социальное чувство» – у Мейерхольда; по-другому, но политически в эту сторону – у Маяковского (о, ничего общего, кроме «политики»!) Ионов – той самой породы. Оттого льнет Мейерхольд к Ионову, хочет за него ухватиться. Другой «лагерь» – Горький. Отсюда – и борьба двух отделов и двух дам. Анатолий Васильевич мирит, будучи «не большевиком по темпераменту». А мне: уйти наконец с моего водевильного председателя вовсе поста; остаться, в крайнем случае, редактором; подойти ближе к Вольной философской академии…»[299] Сам Блок мучался как «водевильный» председатель Репертуарной секции ТЕО, а также как не менее декоративный председатель Петроградского союза писателей.

Борьба, аналогичная борьбе «линии Горького» и «линии Маяковского – Мейерхольда», охватывала все сферы культуры. И левые художники, и крутые реалисты претендовали на представительство пролетарской эстетики. В Наркомпросе в годы войны отдел ИЗО (изобразительного искусства) возглавлял художник-авангардист Штеренберг, работали там Татлин, Родченко, Натан Альтман: ГИНХУК (Государственный институт художественной культуры) и ВХУТЕМАС (Высшие художественно-технические мастерские) были полностью под влиянием авангарда.

«Две дамы» – это М. Ф. Андреева, бывшая гражданская жена Горького и заведующая Петроградским театральным отделом, и О. Д. Каменева, жена Каменева и сестра Троцкого, заведующая театральным отделом Наркомпроса в Москве. В сущности, шла речь об отношениях между условно лояльной к большевикам старой российской интеллигенции, интересы которой представлял Горький, и «молодыми», к которым относились и действительные большевистские начинающие силы, и российский авангард, который стремился тогда возглавить революционное культурное движение.

Ассоциация художников революционной России (АХРР), которая ставила перед собой цели художественно «документально изобразить важнейший момент истории в его революционном порыве», была и организационно прямым продолжателем Общества художников передвижных выставок, и носителем эстетики передвижников. В составе АХРР были и большие мастера: Юон, Бялыницкий-Бируля, Архипов, Кустодиев и ряд других будущих соцреалистов.

В упомянутом выступлении Невский критиковал Луначарского главным образом за то, что тот поддерживает театры, а не всенародное образование. Это было основное направление коммунистической критики по адресу Луначарского, и материалы, которые посылал тогдашний секретарь ЦК Крестинский Ленину, обвиняли наркома образования именно в этом. Так, Луначарский делал все возможное, чтобы спасти оперу, но специальное постановление политбюро с оперой покончило. И только то обстоятельство, что охранять пустой театр было дороже, чем получать от него прибыль при жалком финансировании (а театр был всегда переполнен), заставило пересмотреть решение политбюро.

Авангард пытался найти поддержку у малообразованного «пролетарского» элемента, играя на его деструктивных инстинктах в отношении старой «буржуазной» культуры, но «пролетарские» художники и писатели органически не воспринимали авангард и рвались к самостоятельной роли. И тем и другим противостояла более-менее консервативная классика.

Луначарскому, как только мог, вредил его заместитель – твердый и туполобый большевик Литкенс. Это была система Ленина: умный руководитель с широкими взглядами и жесткий администратор-заместитель. Литкенс доводил Луначарского до исступления и заявлений об уходе, на которые Ленин не реагировал. Не удавалось наркому и встретиться с главой правительства, который болел все чаще. 25 августа 1921 г. Луначарский пишет Ленину письмо по поводу проектов спасения МХАТа и возвращения в РСФСР той части театра, которая поехала на гастроли за границу и застряла там. «Но если этого нельзя, напишите мне – нельзя, или скажите при нашей беседе: «нельзя», и я буду знать, что Художественный театр положен в гроб, в котором и задохнется».[300] Ленин отвечает:

«Принять никак не могу, так как болен. Все театры советую положить в гроб.

А. В. Луначарский

Наркому просвещения надлежит заниматься не театрами, а обучением грамоте».[301]

24 июня 1921 г. Луначарский просил выделить ежемесячную постоянную помощь, оплату, за репетиции и за спектакли: Шаляпину соответственно – 1000, 250 и 500 золотых рублей, Глазунову – 500, 50 и 25 рублей, Давыдову, Ермоловой и Метнеру – 300, 50 и 25 рублей. Из-за сопротивления Литкенса все было сорвано.

Общую идею партийной политики относительно интеллигенции на примере высшей школы выразил историк-марксист, заместитель наркома образования М. М. Покровский: «Нам нужно завоевать высшую школу, вытеснив белого профессора и заменив его красным».[302]

Понятия «белый профессор», «красный профессор» студентами тогда определялись просто: «красные» начинали лекцию обращением «товарищи», «белые» – «коллеги».

Проблема заключалась в том, как именно следует «коллег» «вытеснить», каким способом и в какой мере здесь можно опираться на насилие, а в каких случаях – на свободную идейную конкуренцию. То же касалось всех других областей культурной жизни.

В 1918 году была образована так называемая Социалистическая академия, при которой существовали разные институты и журналы. Созданы были «рабочие факультеты» («рабфаки») с классовым принципом отбора и облегченным курсом подготовки к высшим учебным заведениям. Идеологом и организатором всей этой системы, а также главой Соцакадемии (с 1923 г. она называлась «Коммунистической») был М. М. Покровский. Сначала при гостинице «Метрополь», где тогда жили большевистские лидеры – Покровский и проф. Рейснер, отец главного морского комиссара (знаменитой Ларисы Рейснер), создали небольшой кружок, в который, между прочим, входил и давний единомышленник Покровского, Богданов. Покровский и внес в Совнарком предложение об образовании наряду с Российской академией наук еще и Социалистической академии. «В первую очередь мы ставим посильную разработку вопросов научного социализма и коммунизма», – писали основатели.[303] Ленин перенес вопрос на ВЦИК, который утвердил проект, предложив расширить Соцакадемию зарубежными силами. В состав Соцакадемии вошли Покровский как ее председатель, Бухарин, Богданов, Луначарский, Рейснер, Рязанов, Скворцов-Степанов, Крупская, Фриче и другие.; среди включенных позже – Горький, Коллонтай, Тимирязев. Среди зарубежных членов Соцакадемии были Каутский, Адлер, Бауэр, Гильфердинг, Лонге, Ромен Роллан. Никто из них, конечно, в Москву на заседания не ездил, но интересно, что для авторитета были введены и теоретики-социалисты, провозглашенные «ренегатами».

М. М. Покровский