Кровавый век - Мирослав Попович

После решений XII съезда партии в 1923 г. складывается система хозрасчета, закрепленная уставом о трестах.

Следовательно, основные экономические реформы осуществлялись между ноябрем 1921 г. и апрелем 1923 г., завершившсь денежной реформой в первой половине 1924 года.

Чтобы разобраться в хронологии и логике «коренного изменения точки зрения на социализм», следует поначалу напомнить временные координаты развития болезни Ленина.

Ленин уже с лета 1921 г. был очень болен, вздрагивал от каждого скрипа половиц и шума в соседней комнате, страдал от головных болей – у него развивался массивный склероз; вторую половину года он больше проводил в отпуске в Горках, чем в Кремле.

В. И. Ленин в Горках

В начале марта 1922 г. Ленину стало совсем плохо, и он поехал в деревню на три недели отдыхать. Без него готовили XI съезд партии, но он одобрил важные решения – в частности, были сурово предупреждены лидеры бывшей «рабочей оппозиции», которые обвиняли руководство в диктаторском режиме.

Фактически с мая 1922 г. Ленин был отрешен от руководства государством и партией. В октябре 1922 г. у него наступило улучшение, и 31 октября Ленин выступил на заседании ВЦИК, а 13 ноября произнес часовую речь на немецком языке на пленуме IV конгресса Коминтерна, закончив ее мокрым от пота.

Однако это уже был конец. 13 декабря 1922 г. случился удар, и отныне высшее партийное руководство знало, что вождь больше не поднимется.

Ленин оставался на позиции экономического насилия до весны 1921 г., постепенно отступая от нее под давлением обстоятельств. Денежная система, система ценообразования и финансирования промышленности, планирования, хозяйственного расчета складываются окончательно в 1923–1924 гг., уже без участия Ленина, как товарно-денежная система экономики с сильным контролем государства, в соответствии с идеями, изложенными Лениным в его последних заметках.

Пять коротких статей, которые излагали новый, «реформистский» взгляд Ленина на социалистическое строительство, написаны им в короткий период ремиссии между 2 января и 2 марта 1923 г., то есть после второго удара, перенесенного им в декабре 1922 г. Это – «Страницы из дневника», «О кооперации», «Как нам реорганизовать Рабкрин», «О нашей революции» и «Лучше меньше, да лучше». В этих статьях об объединении крестьянства в кооперативы, при этом не производственные (как более поздние «колхозы»), а потребительско-сбытовые (после тщательно изученных идей школы Туган-Барановского), говорится как о «всем необходимом и достаточном для социализма». Бухарин уже после смерти Ленина доказывал, что это было «политическим завещанием» Ленина.[294] Эта формулировка была антитезой утверждениям оппозиции о том, что политическое завещание Ленина заключается в его персональных рекомендациях партийному съезду, главная из которых (единственное заказное персональное перемещение) – замена Сталина на посту генсека.

29 мая 1922 г. у Ленина произошел инсульт, он потерял речь и был частично парализован. Крупская учила его говорить и решать арифметические задачи; он не мог вспомнить, сколько будет 6 умножить на 7, и решал задачу сложением. Еще не было ясно всем, что приближается конец, но окружение Ленина готовилось к наихудшему. В мае же Ленин попросил дать ему яд.

При этом Ленин и Бухарин, как и раньше, давали разные оценки государственному капитализму. Еще в феврале 1921 г. на заседании политбюро, которое разбиралось с будущим изменением экономического курса, когда Ленин обмолвился о государственном капитализме, Бухарин оживился и прицепился к этим словам. С этого начинались их давние споры. Бухарин с большим подозрением относился к государственному капитализму, что позже делало возможной его будущую оценку фашизма как реакционного режима, невзирая на государственное управление экономикой. Для него государственный капитализм мог быть шагом не вперед, а назад от рыночной стихии.

По дикому полю, по обломкам злого барства и капитала спашем нашу пашенку да соберем добрый урожай счастья для всего трудового народа!

Но, отталкиваясь от противоположных принципов, Ленин и Бухарин сошлись в основном: в оценке элементов государственной экономики и кооперативных крестьянских организаций в Советской России как социалистических. Ленин – потому что рассматривал экономические и политические формы «во взаимосвязи и взаимодействии», согласно диалектическому релятивизму. Бухарин – потому что с точки зрения организационной структуры коллективные формы одинаковы и в крестьянской России, и в промышленной Германии.

В результате Ленин осуществил «коренной пересмотр точки зрения на социализм» и перешел на позиции, которые сам назвал «реформистскими». С этих позиций простой рост потребительской кооперации в сельском хозяйстве он считал тождественным росту социализма.

Изменение идеологической «точки зрения» – системы координат для оценки экономических явлений – означало резкий поворот в крестьянской политике. Крестьянина следовало втягивать в кооперативы на добровольных началах, и этот процесс не нуждался в террористических методах.

Но это означало также изменение отношения к «крестьянским нациям». Собственно, стратегию мировой революции мало изменила переоценка смысла понятия «социализм». Еще до войны Ленин возлагал большие надежды на Восток, особенно на Индию и Китай. Поражения коммунистов в Европе утвердили его в убеждении, что небольшое (во всемирно-историческом масштабе) изменение «маршрута социалистической революции» выдвигает Восток на передовые революционные позиции. Восток рассматривался в первую очередь как крестьянство или, по более поздним высказыванием Бухарина, как «мировое село» – «пехота» пролетарской революции. Бухарин с энтузиазмом подхватил концепцию Ленина, поскольку она согласовывалась с его (ультралевого интеллектуала) негативным отношением к государственно-бюрократическому насилию вообще и к государственному капитализму в частности и давала какие-то новые надежды относительно мировой революции, после поражений в Европе, казалось бы, бесперспективной.

Характерно, что на том же IV конгрессе Коминтерна, где в последний раз выступал Ленин, Бухарин шокировал делегатов заявлением о том, что возможно выступление коммунистической России против Антанты в союзе с неким европейским капиталистическим государством. Имелась в виду Германия. Правда, через год политбюро приняло решение о начале пролетарской революции в этой стране, но и «черную», консервативную Германию советская «красная» Россия готова была взять себе в союзники против всемирной «буржуазной» демократии. Таким образом, стратегически линия Ленина – Бухарина уверенно выводила «красную» Россию на ту же глобальную агрессивную антизападную позицию, которую склонна была занимать «белая» Россия Николая II.

Идея «пехотного» похода на «мировой город» была чрезвычайно агрессивной и опасной, поскольку предоставляла новый, в культурном измерении – антиурбанистический и реакционный характер революционной войны отсталых окраин планеты против Запада. Под угрозой оказывалась европейская цивилизация как таковая.

Однако замена насильственного курса в отношении основной массы населения, крестьянства, курсом на поддержку «крестьянских наций» и постепенное кооперирование деревни при опоре на рыночные отношения непосредственно было реформистской (без кавычек) альтернативой красному российскому якобинству. Новый курс диктовал политику компромисса с «мелкобуржуазной массой».

Сложилось так, что именно наименее весомый из «ленинского ядра ЦК», Бухарин, который переместился в 1923 г. на первое место в списке кандидатов в члены политбюро (но при жизни Ленина так и не стал его полноправным членом), оказался идейно и даже по-человечески самым близким к Ленину в его последние месяцы и дни. Он один длительное время жил у Ленина в Горках. Владимиру Ильичу было уже совсем плохо, он говорил только «вот-вот» и плакал от пустяков. Смертельно больной вождь не мог слушать скрипку и встречаться с Бухариным: и то и другое его слишком волновало. Бухарину пришлось присутствовать только при последнем вздохе Ленина (в шесть часов вечера 21 января 1924 года).

Группа красных партизан – жителей Петриковки. 1918

Неожиданное сближение самого старого и самого молодого из большевистских лидеров никак не повлияло на общие, очень критические идеологические оценки, которые до последних сознательных минут давал Ленин Бухарину. В свою очередь, Бухарин не отступился ни от своих личных позиций относительно государственного капитализма, ни от своего особого понимания перспектив пролетарской культуры, в чем тоже расходился с Лениным.