Драма лихих 90-х - Юрий Николаевич Безелянский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но вот кладбище. Открытое, без наших излюбленных загородок и оград. Первая могила у входа – Владимир Максимов. Проходим дальше и все время вздрагиваешь: за каждым именем тянется история… Вика Оболенская… Общая могила Дмитрия Мережковского и Зинаиды Гиппиус (оформлял надгробие Александр Бенуа)… Общая могила Шереметовых-Юсуповых. Здесь же покоятся останки Феликса Юсупова, губителя Григория Распутина… Княгиня Вера Кирилловна Мещерская, основательница Дома престарелых русских эмигрантов и этого кладбища (даты ее жизни: 2 февраля 1876 – 17 декабря 1949)… Могила моего любимого Бунина. Массивный крест. Цветочница с синими цветочками и одним красным. Тарелочка с монетками (на содержание и уход?). Еще будучи относительно молодым, Иван Алексеевич писал (июль 1918):
И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И лазурь, и полуденный зной…
Срок настанет – господь сына блудного спросит:
«Был ли счастлив ты в жизни земной?»
В Сент-Женевьев де Буа захоронено около 10 тысяч человек. Корниловцы… Руководители Белого движения. Благородные воины, сражавшиеся за Россию, за старую Россию, проигравшие красным и вынужденные покинуть родину и умереть на чужбине.
Но пусто в мире – кто спасет?
Но бога нет – кому карать? –
бунинские строки (июль 1916).
Наши современники. Виктор Некрасов. К доске прикреплен сталинградский осколок… Александр Галич. «Когда-нибудь дошлый историк возьмет и напишет про нас…». Мой одноклассник Андрей Тарковский. Немного претенциозное надгробие. Лавочка. Ставила Лариса, сама же рядом с Андреем и успокоилась. «Раньше был простой крест, – рассказывает Саша Браиловский, – и лежало зеркало. Теперь его нет». И еще раз Галич:
А что же я вспомню?
Усмешку
На гадком чиновном лице,
Мою неуклюжую спешку
И жалкую ярость в конце…
Со сложными чувствами покидали Сент-Женевьев де Буа.
В автобус – и обратно в Париж. Булонский лес. Богатель. Завтраки на траве по Моне, игра в футбол. Буржуа отдыхают. Хотя кто такие буржуа? Обычные горожане. А мы скользим дальше. Дефанс с удивительными башнями. Площадь Гюго. Снова Эйфелева башня – уже 601 день. Площадь Согласия (Place de la Concorde). Когда-то здесь стояла конная статуя Людовика XV, во время революции вместо нее поставили гильотину, а в 1836 году обрел постоянное место египетский обелиск из Луксорского храма высотою 23 м. По мысли тогдашней власти, обелиск не должен был никого «политически обидеть». Но вокруг него что-то постоянно происходит: так, в прошлом году, на обелиск натянули большой розовый презерватив в знак борьбы против СПИДа…
Нотр-Дам. Саша поет соловьем: это – каменная энциклопедия, витражи – это библия в картинках, готика – это целая философия и т.д. Никакой симметрии: Бог никогда не создает двух одинаковых экземпляров. Внутренний интерьер поражает, опять же статуи, капеллы, мозаика витражей. Но и фасад собора Парижской Богоматери, законченный в 1200 году, потрясает. Созданный Виолле-ле-Люком ирреальный мир химер – демонов, смотрящих задумчиво и иронично на раскинувшийся внизу город…
Здесь слышала стоны и звяканье шпаги
Холодная ночь над угрюмою Сеной
Смотрела на подвиг любви и отваги.
И месяц, блестящий в раздробленной влаге,
Дрожал, негодуя, пред низкой изменой…
И слышались стоны, и звякали шпаги… –
писал Валерий Брюсов («В старом Париже», авг. 1895).
Экскурсия продолжается. Площадь Пигаль, кабаре «Мулен Руж» с мельницей на фасаде. Тулуз-Лотрек здесь писал этюд с Жанны Авриль, лихо отплясывающий канкан. В 1896 году в «Мулен Руже» на бале Парижской школы искусств произошел скандал: одна из учениц полностью обнажилась во время танца. За нарушения нравственности ее арестовали и посадили в тюрьму, однако, студенты в Латинском квартале вышли на ее защиту с лозунгами: «Да здравствует эстетическая нагота!».
Но это прошлое, а ныне «Фуникулер вознес нас вверх к громаде собора Сакре-Кер, воздвигнутого «во искупление грехов коммуны» (1873–1919). А рядом Монмартр. Тесный мир художников с мольбертами, тут же магазинчики, кафе. Все прекрасно, кроме одного: гид ходит стремительно, и мы все еле поспеваем за ним и бежим, как собачки: как бы не отстать, не потеряться! Это минус группового туризма…
Но длинный день на этом не закончился. Вечером в отель за нами приезжает наш дальний родственник Эдуард и везет в дом сына на улицу Мориса Бореза (16-й округ Парижа). Квартира роскошная. У Миши свой бизнес, но, увы, не книжный, но, тем не менее, он во все глаза смотрит на дядю-интеллектуала. Зверь из другой клетки человеческого зоопарка…
11 мая. До экскурсии гуляли сами. Шумная улица Манжента, Страсбургский бульвар, Севастопольский… Недалеко от башни Сен-Жак зашли в кафе Сары Бернар (увы, не Бертийон, не Прокоп и не Флор) и оттянулись за пивом. С любопытством наблюдаем за окружающими. Парижане в кафе сидят часами. Можно даже сказать, что они живут на улице. За столиками они обсуждают все жизненные проблемы.
А с экскурсией мы отправляемся в Лувр. Лувр – это бесконечные коридоры, залы, лестницы, галереи, знаменитые полотна, скульптуры, шедевры, так что рябит в глазах и быстро устаешь. Но у нас была одна цель: Джоконда. Мона Лиза висит в специальном зале под номером 503. Сначала я о ней писал, а вот теперь – натурэль. Действительно, загадочная, многосмысленная улыбка Джоконды…
После Лувра гуляли одни. Дошли до острова Сите. Посетили знаменитую часовню Сент-Шапель. Красоты, виды, исторические достопримечательности, – об этом надо писать книги, но, кажется, они все уже написаны и ничего нового прибавить невозможно.
Вечером гуляние по Елисейским полям. (Champs-Elysees). И странно думать, что до 1616 года здесь было болото, а потом Мария Медичи распорядилась проложить дорогу, ну, а теперь все здесь блестит и сияет, тысячные толпы гуляющих со всех стран мира. Разноязычная речь, смех, улыбки, упоение жизнью. Услада общества потребления: магазины, кафе, рестораны, театры…
12 мая. Утром проснулись – проблемы с животами и ногами. Но расслабляться и хандрить нельзя. Париж диктует железное «Надо!».
