Генри VII - Милла Коскинен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем не менее, когда епископ Камбре и де Пуэбла, чей хозяин (король Фердинанд) уже настоятельно хлопотал, чтобы Перкин Варбек был мертв до того, как его драгоценная доченька выйдет замуж за принца Артура, пошли в Тауэр вместе с королем, Перкин Варбек официально присягнул перед присутствующими относительно своей личности. При том, что епископа Камбре он знал очень хорошо. Тот, очевидно, был его личным исповедником в Бургундии. Де Пуэбла же видел Варбека совсем недавно в Лондоне. Тем не менее, оба не могли его узнать, потому что тот был desfigurado, как написал де Пуэбла, что можно понять как обезображен, деформирован, уродлив…
Анна Ро решила, что «они добрались до его лица», то есть сделали так, чтобы его сходство с Эдвардом IV перестало быть заметным. Но ведь это не имело ни малейшего смысла! Напротив, изначально было сделано все возможное, чтобы как можно больше людей увидели Варбека именно во всем его сходстве с королем, чьим сыном он, по его отмененному впоследствии заявлению, был. Было бы логично, если бы и перед человеком, который специально прибыл поразнюхать для императора Максимилиана, предстал бы Варбек в нормальном виде. Опять же, пленник был физически в состоянии чуть ли не близком к смерти. Полно, да был ли это Варбек?
Нет, пленника не могли «запытать» до этого состояния, как бросает Пенн в своей книге. За всё время существования Тауэра, в нём пытки применялись к 48 пленникам, причем чуть ли не первой из них была Энн Аскью, «пророчица» времен Генри VIII. Да и то, персонал Тауэра категорически отказался принимать в пытке участие, а коннетабль Тауэра, сэр Энтони Кингстон, помчался к королю, пробился к нему, и устроил дикий скандал, тоже о нравах времени говорит. Так что тогда ту единственную пытку провели сами придворные короля, Ризли и Рич. Учитывая, что Аскью обвинялась в заговоре против короля, и что прямой целью Ризли было получить от неё признание, которое помогло бы обвинить королеву Катерину Парр, можно себе представить, насколько серьезно относились к вопросу в Тауэре, если коннетабль не побоялся устроить скандал не самому сдержанному из королей.
Впоследствии, с времен правления Элизабет I в той его части, когда служба безопасности встала перед необходимостью противостоять заговорам иезуитов, пытки постепенно стали более привычным методом допроса, но все же о применении пытки выносилось формальное решение, которое регистрировалось в книгах Тауэра.
Вообще, в последнее время, с улучшением доступа к архивным материалам и документам различных периодов, столь популярный в литературе и кинематографии прием поголовного применения пыток к пленникам в средневековый период был сильно подвергнут сомнению[134].
В общем и целом, идею о том, что кто-то изуродовал Варбека до неузнаваемости, можно забыть. Главной идеей любого следствия был сбор неоспоримых доказательств вины обвиняемого. И да, после этого признание обвиняемым вины было желательным, но не обязательным. После того, как группа чиновников собирала доказательства, она представляла дело верховному авторитету (обычно, высшему судье, ведущему сессию, но в случаях государственной важности — самому королю), сопровождая это своим вердиктом и признанием обвиняемого, если оно было. После этого, на суде, судья просто назначал меру наказания. То есть, именно то, что мы и видим в рассмотрении дел Уорвика и Варбека. Всё вышеописанное мы знаем именно благодаря материалам работы следователей. Что касается материалов самого суда, то они есть там, где заседание было церемониальным, и передающим власть вынесения приговора от судьи пэрам, равным обвиняемому. В случае Варбека, это было не нужно.
Я считаю, что причиной «деформированности» Варбека, как и постоянное содержание его в кандалах, было очевидное: в Тауэре под этим именем сидел другой молодой человек. Вероятно — найденный в одной из тюрем серьезный и опасный преступник, которому пообещали за исполнение роли более милосердную казнь, чем ему полагалась за преступления. Подмена объяснила бы и странное нежелание Варбека и пальцем пошевелить для своего спасения, и отсутствие какой-либо коммуникации между ним и его стражниками, хотя те состояли в заговоре. Даже на казнь его не повезли, а повели, словно для того, чтобы к эшафоту он прибыл настолько покрытым грязью, что узнать его было совершенно невозможно. Сама по себе роль была проста: не делать ничего и не говорить ни с кем — культивированный стиль речи Варбека простой уголовник имитировать бы не смог. Именно поэтому его признание в том, что он не является Плантагенетом, зачитывали за него, и именно поэтому во время демонстрации его послам, он сказал всего одну фразу, которая не очень укладывалась в контекст вопроса — что император Максимилиан и «мадам» знают всё.
Где же, в таком случае, был настоящий Варбек? Скорее всего, он был мертв. Он мог подцепить лихорадку по пути в Шин, и умереть от неё в Тауэре, или просто-напросто покончить с собой, не видя больше выхода из ситуации. И Генри VII пришлось срочно выкручиваться из ситуации, чтобы избежать обвинения в беззаконном убийстве политического противника. Я не думаю, что сэр Дигби посмел бы затеять подобное без ведома короля, потому что, обманывая его величество, он сам оказался бы повинным в преступлении.
Варбек был публично повешен 23 ноября на Тайберне. Уорвику отрубили голову на Тауэр Хиллс, без присутствия публики. Судя по записям тюдоровских хронистов, никто особенно не сомневался, что за странными схемами заговоров В Тауэре летом 1499 года стояли «некоторые лорды», одним из которых был, возможно, де ла Поль. Было бы логично предположить, что не остался в стороне и Кортни. Но осуждены, вместе с главными действующими лицами, были только несколько второстепенных персонажей, часть которых даже не разыскивалась и не была арестована. Их просто объявили вне закона, что означало право конфискации их имущества, как наиболее очевидный способ наказания. Интересно, что один персонаж из прошлого Варбека, Джон Тейлор-младший, получил, напротив, генеральный пардон 12
