Генри VII - Милла Коскинен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стражники Эствуд, Рэй, Блюэт и Стрэнджуэйс предстали перед судом присяжных 29 ноября 1499 года. Все были приговорены к виселице, и вину признал только один — Стрэнджуэйс. Непонятно, на что рассчитывали остальные, особенно однажды уже помилованный Эствуд. Из остальных, только Вард и Финч были приговорены к смертной казни, хотя Вард успел умереть своей смертью. К заключению в Тауэре были приговорены йомены Прауд и Масборо. Священники, естественно, осуждены быть и не могли. Но самым неожиданным для меня оказалось то, что слуга Уорвика, Клеймонд, который и втянул бедолагу в заговор, оказался к моменту начала процессов в убежище, а потом и вовсе пропал с горизонтов истории. Кстати, все участники этого заговора, которые не были казнены, через 18 месяцев получили общее помилование.
Так закончилась история Перкина Варбека. О нём не сильно вспоминали впоследствии, и, похоже, никто не скорбил из-за его смерти. Кроме, возможно, леди Катерины, его вдовы, но и она впоследствии неоднократно выходила замуж, продолжая жизнь при королевском дворе, но уже не в качестве пленницы. Что касается Эдварда Уорвика, то его жалели, и все будущие несчастья династии считали расплатой за эту казнь. Был молодой человек сыном герцога Кларенса или нет, через некоторое время вообще перестало кого-то волновать, все детали историй Дублинского короля и Ламберта Симнелла при дворе Генри VII стерлись из коллективной памяти. Но то, что казненный юноша был прост умом, то есть невинен и неподсуден, не забылось. И вскоре после его казни, по Лондону стала циркулировать красивая поэма:
In a glorious garden green
Saw I sitting a comely queen
Among the flowers that freshé been.
She gathered a flower and sat between.
The lily-white rose me thought I saw,
The lily-white rose me thought I saw,
And ever she sang:
This day day dawes
This gentle day day dawes
This gentle day dawes
And I must home gone.
The gentle day dawes
This day day dawes
This gentle day dawes
And we must home gone.
In that garden be flowers of hue,
The gillyflower gent that she well knew
The fleur-de-lis she did on rue [take pity on]
And said, ‘The White Rose is most true
This garden to rule by rightwise law.’
The lily-white rose me thought I saw.
Новый век, новые заботы
Сейчас невозможно сказать, видели ли современники Генри VII то, что настолько очевидно для нас, наблюдающих за его правлением с безопасного расстояния в половину тысячелетия — то, что он не выносил кровопролития. Странная особенность для человека, изначально заявившего претензию на трон по праву силы, но династия, известная как Тюдоры, имела хорошую причину для странностей, прослеживающихся и у всех её представителей, и передавшаяся затем Стюартам, о чем справедливо напоминает Мэттью Льюис в интервью с Сарой Брисон[135].
Да, речь идет об отраве в крови деда Генри VII — «стеклянного короля» Шарля VI Французского, который, в свою очередь, получил гены «ментальной нестабильности» через материнскую линию Жанны де Бурбон. Слишком много слишком родственных браков между Бурбонами и Валуа сделали свое дело. Если говорить прямо, то Шарль VI был абсолютно безумен. Причем, в его случае, он страдал всеми формами этого безумия — и проявлениями агрессии, и паранойи, и выпадениями из реальности, и просто идиотизмом, когда он весело бегал голышом по залам дворца, мажа всё на своем пути экскрементами. Естественно, таким он не родился, всё пришло со временем, и триггером стал сильный ситуационный испуг на фоне стрессового состояния — вот буквально просто громкий звук стукнувшего об латы копья.
О чем думал Генри V, беря в жены дочь такого короля? Скорее всего, о короне Франции, которая должна была его увенчать после смерти тестя. Да и Катерина Валуа никакими странностями, насколько он мог заметить, не страдала. Девушкой она была даже на редкость разумной, набожной и заботливой. И красивой, к тому же. Причем, принимая во внимание репутацию её почтенной матушки, Изабо Баварской, и состояние её батюшки, всегда можно было надеяться, что биологическим отцом Катерины был кто-то из высших дворян королевства, манипулируя которыми Изабо пыталась выжить при дворе сумасшедшего мужа. Увы. В данном случае, отцом принцессы был именно король. О Генри VI мы наслышаны. И нет, он не только читал, постился и молился, ему вполне были свойственны поступки, говорящие и о безграничной, безумной личной храбрости, и об умении принимать жесткие, даже жестокие решения. В общем, способен он был на многое, кроме одного — править. И вряд кто станет отрицать наличие у этого короля ряда прибабахов, не говоря о впадании в состояние, когда он то ли не мог, то ли не хотел общаться с внешним миром.
Но гораздо реже кто-то задумывается над тем, что сводные братья Генри VI, Эдмунд и Джаспер, несли в себе те же гены. Которые, через Эдмунда, достались и Генри VII (и всем его потомкам). И видит Бог, история с Варбеком далась ему дорого уже в 1498 году, а уж необходимость показательной казни Варбека и Уорвика и подавно не могла не сработать как триггер, даже если казненными и не были настоящий Варбек и настоящий Уорвик. Именно в 1500-м здоровье короля начало всерьез сдавать, что заметил даже он сам. В письме матери, леди Маргарет, он жалуется на начавшиеся проблемы с глазами — судя по описаниям, один его глаз стал фокусироваться на предмете медленнее, чем второй.
Что касается Варбека, кстати, то его состояния выпадения из реальности и уверения, что он не всегда понимает и помнит, кто он, сильно указывают не в сторону приземленных, деловых и энергичных Йорков, даже если если его отец и допировался до диабета, а в сторону генетического родства с дедом Генри VII, только я не могу сообразить, как он, в таком случае, укладывается в мозаику событий, и чьим сыном он мог быть. Разве что он
