Генри VII - Милла Коскинен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впрочем, система отслеживания происходящего в королевстве была уже давно построена и задействована, так что внезапная дружба помилованных когда-то заговорщиков и прислуги графа Уорвика, вспыхнувшая сразу после неудачного побега Варбека, от внимания короля не ускользнула, депрессия там или не депрессия. Впрочем, в середине 1498 года вся эта активность сводилась к посиделкам и длинным беспредметным разговорам в тавернах, и, собственно, входила в нормальную жизнь столицы, где народ испокон веков любил поговорить и о королевской кривде, и о какой-то таинственной, скрываемой от народа правде. Эти разговоры слушали, анализировали и собирали воедино только с целью выявления потенциально неблагонадёжных для режима точек в королевстве. Но и здесь ничего нового или необычного не вырисовывалось: всё тот же Корнуолл, и всё те же западные области.
Надо сказать, что тайны из результатов расследований подобного рода король никогда не делал — выявленным в ходе расследований неблагонадёжным элементам выкладывались на стол собранные против них улики, назначалась за провинность сумма штрафа и объявлялся размер бондов, гарантирующих дальнейшее примерное поведение проштрафившихся. Помимо приятных пополнений казны, доказательства того, что тайная служба короля не дремлет, должны были создать в королевстве атмосферу, к политическим заговорам неблагоприятную. К сожалению для многих вовлеченных, заговорщическая деятельность не предполагала житейской разумности, так что раскаяние приходило к ним, если приходило, уже в тот момент, когда они, с петлей на шее, каялись в своих грехах перед собравшейся для засвидетельствования возмездия публикой.
Так что никакие хитроумные провокации со стороны Генри VII были просто не нужны — неугомонные и неумные в своей неугомонности заговорщики действовали согласно своим собственным планам, и от короля требовалось только держать руку на пульсе происходящего, чтобы эти планы не удались.
Смерть Варбека и Уорвика
1
В середине 1499 года снова была отмечен необычайно оживленный интерес к графу Уорвику в тесных и не очень компаниях, только на этот раз по всему Лондону, причем не только среди давно известных пассивных йоркистов, но и среди всевозможных искателей поживы, среди купечества, и, что самое неприятное, были в этих компаниях замечены четыре стражника из Тауэра. То есть, в Лондоне запахло реальным заговором, и вскоре стали известны его черты в общем. Предполагалось помочь Уорвику и Варбеку бежать из Тауэра, спрятать их среди груза шерсти, и вывезти из страны. Причем, побег из Тауэра должен был сопровождаться ограблением сокровищницы, а отвлечь стражу планировалось взрывом пороховых запасов. Случиться это должно было в момент, когда король и его двор путешествовали бы по стране, причем королю была назначена судьба никогда из этой поездки не вернуться. Расписание поездки короля выяснил стражник Варбека и Уорвика, Томас Эствуд, и подходящим был выбран момент, когда король будет на острове Вайт, в некоторой изоляции от основной площади королевства.
Томас Пенн утверждает, что Варбек к тому моменту был ко всем планам полностью безразличен — суровые условия, в которых он содержался, и отсутствие каких-либо жизненных горизонтов привели к тому, что он был на грани своего рода помешательства, окончательно потеряв нить того, кем же он был или не был на самом деле. Собственно, Пенн пишет прямо, что Варбек был запытан до этого состояния. Уж не знаю, зачем он решил такую деталь придумать, разве что для пущей драматичности своего сочинения.
Тем не менее, из судебного протокола по делу графа Уорвика следует, что всё было совсем не так, а практически наоборот. После того, как Генри VII вытащил его из подвалов Тауэра на природу, Варбека стали содержать в Тауэре в таких же апартаментах для благородных, в каких квартировал и Эдвард Уорвик — этажом ниже. Собственно, в своде комнаты Варбека было позднее сделано замаскированное отверстие, через которое оба пленника могли переговариваться, хотя из того же протокола можно понять, что инициатива почти сольно принадлежала графу в силу его детского ума. Этот парень, сидящий в Тауэре как Эдвард Уорвик, был простодушно рад, усердно мастеря поделки в виде изображения дерева, по которому его сторонники могли бы узнать друг друга.
Все перипетии заговора очень хорошо изложены в материалах суда по делу графа Уорвика. Томас Пенн почему-то называет этот суд фарсом и утверждает, что материалы следствия были заперты в сундук, который можно было открыть только тремя ключами, один из которых находился у короля. Не знаю, какой в этом был смысл в 1499 году, при таком количестве вовлеченных, но в наше время они вполне доступны как “Trial and Conviction of Edward Earl of Warwick — High Treason — Court of the Lord High Steward and Peers, 21 November, 1499”, и фарсом совсем не выглядят. Суд проходил в доме гильдий, и в число судей входили лорд-мэр Лондона Николас Алвин, рыцарь Джон Финекс, рыцарь Томас Брайан, рыцарь Уильям Годи, Уильям Денверс, Роберт Ред, Джон Вавасур, рыцарь Гилберт Тальбот, рыцарь Томас Бурше, рыцарь Ричард Гильдефорд, рыцарь Уолтер Хангерфогд, рыцарь Джон Ризли, рыцарь Уильям Тирелл, рыцарь Ричард Крофтис, рыцарь Джон Сапкотис и рыцарь Роберт Шеффилд.
Пусть вас не обманет отсутствие титулов. Роберт Шеффилд, например, был старшим окружным судьей и регистратором от Лондона, являясь, соответственно, членом парламента. Уолтер Хангерфорд — бароном Фарлеем, Гилберт Тальбот — лордом-наместником Кале и кавалером ордена Подвязки, Томас Бурше был наследником 2-го барона Бернерса и в родстве с Говардами, и даже имел в жилах несколько капель королевской крови через внучку Эдварда III, Анну Глостерскую. Ну и так далее — не пэры высшей категории, но в высшей степени уважаемые функционеры. В данном случае, имело значение только то, что перечисленные были сэрами, и имели право выносить решение по делу, подсудимым в котором являлся граф, тоже рыцарь.
Председательствовал на суде, как и полагается, граф Оксфорд и среди судей были также Дюбени, лорд-камергер, и Джон Кендал, приор ордена Иоанна Иерусалимского в Лондоне.
В протоколе написано, что Уорвик был допрошен и ответил на вопросы, но никаких следов вопросов и ответов там нет. Потому что, естественно, молодой человек был бы не в состоянии осмысленно на них отвечать. Главный судья просто заметил, что граф уже сознался в своих преступлениях ранее. Свой ответ на обвинение
