Харка, сын вождя - Лизелотта Вельскопф-Генрих

— Нет, думаю, что совсем близко мы подойти не сможем. Он устроил себе гнездо не на дереве, а на выступе скалы, до которого трудно добраться. Мы возьмем лассо, лук со стрелами и копье.

— И мацавакен!

— Это твое дело.

— Когда мы отправляемся, отец?

— Завтра утром. Мы возьмем лошадей и проедем часть пути верхом. Так будет быстрее.

Харка был согласен. По указанию отца он приготовил провиант на пять дней, чтобы им не пришлось отвлекаться на поиски пищи.

На рассвете они нагрузили на мустангов провиант и шкуры и повели их по каменной тропе под уздцы, пока не миновали самые опасные места. Потом вскочили на них, радуясь солнцу и верховой езде. Лошади, тоже соскучившись по движению, весело скакали вперед. Они хорошо отдохнули, досыта наелись сочной горной травы и теперь были полны сил и бодрости. Путь охотников лежал через долины и лес, по горным склонам и каменным осыпям. Харка тоже радовался возможности поскакать на лошади и увидеть наконец что-нибудь еще, кроме их маленькой долины, которая была хорошим прибежищем, но в то же время иногда казалась и тюрьмой.

К вечеру они достигли высокой скалы, с которой Маттотаупа во время охоты заметил орлиное гнездо. Они спешились, привязали мустангов с помощью лассо к дереву и начали подъем на вершину скалы, откуда открывался широкий обзор. Через час, уже в сумерках, добравшись до цели, они увидели горы, залитые закатным светом, во всей их пышной, многообразной красе. Харка огляделся и сам обнаружил гнездо, еще до того, как отец показал ему его.

Грозный пернатый хищник избрал местом своего жилища труднодоступную, выступающую вперед каменную площадку, венчающую гору, склоны которой были изрезаны глубокими трещинами. Гнездо было свито из мощных, крепких веток, больше похожих на стволы молоденьких деревьев. Более удобное место орел едва ли мог бы найти. Сейчас его в гнезде не было.

Охотники ждали до темноты, но в этот вечер орел в гнездо не вернулся. А по ночам орлы не летают. Маттотаупа и Харка спустились вниз, к лошадям, чтобы заночевать рядом с ними в лесу.

Утром, задолго до рассвета, они опять отправились наверх. Когда они поднялись на вершину, было еще темно. Дул холодный ветер. Он стал еще резче и холодней, когда забрезжил рассвет и на сером небе остались гореть лишь Утренняя звезда и ущербный месяц. Наконец над горизонтом взошло солнце.

Харка, который уже тысячу раз наблюдал эту картину рождения нового дня, вновь порадовался, глядя, как раскрываются цветы и расправляются листья, как оживают жуки и бабочки и пробуждаются звери.

Орлиное гнездо по-прежнему было пустым и казалось покинутым.

Индейцы не стали ждать, а вернулись к лошадям и поскакали к подножию горы, на вершине которой находилось гнездо. Они спрятали лошадей в кустах, а сами скрытно двинулись к торчавшей из земли соседней скале. Южная ее сторона была удобной для подъема, несмотря на почти отвесные склоны. Индейцы полезли наверх, таща оружие за собой на лассо, чтобы освободить руки. Вскарабкавшись на узкую площадку на самой верхушке скалы, они спрятались как могли. Конечно, подлетая к гнезду, орел вполне мог их заметить, но если они замрут, то, может, он ничего и не заподозрит.

Прошел день, настал вечер. Орел по-прежнему не показывался.

— Скорее всего, что-то произошло, — сказал Маттотаупа.

Они сидели рядом под звездным небом.

— Когда я во время охоты обнаружил это гнездо, орел прилетал сюда каждый день. У меня уже тогда было желание убить его, но я не хотел задерживаться, зная, что ты один. Лучше бы я его застрелил!

— Да, так было бы лучше, — согласился Харка и улыбнулся. — Но что могло произойти? Почему он не возвращается?

— Может, решил устроить себе гнездо в другом месте… Кто знает!

Они прождали его еще один день. Но поскольку орла не было видно и в небе, они в конце концов потеряли надежду и поскакали назад, в свою маленькую долину.

Когда на рассвете они достигли начала каменной тропы, ведущей к источнику и к лугам, Маттотаупа велел Харке остаться с лошадьми и ждать, пока он один не разведает, все ли в порядке в их укромном уголке. Харка опустился на землю рядом с мустангами и прислушался. Но как он ни старался, он так и не смог услышать шагов отца на каменной тропе. Тот двигался абсолютно бесшумно в своих мокасинах.

Тут до слуха Харки донесся вдруг какой-то странный, непонятный звук. Две пчелы жужжали над цветами, яркими и душисто-пряными. Где-то вдалеке послышались крики галок. Это все было хорошо знакомо и естественно. Но Харка слышал еще что-то, какой-то глухой звук, как будто кто-то зубами рвал мясо. Он не мог понять, что это могло означать, и напряженно слушал.

Вдруг до него донесся тихий звук, знакомый ему с раннего детства, — едва уловимый звон тетивы при выстреле из лука. Может, это стрелял отец? А может, притаившийся враг? Харка не мог оставить лошадей и поэтому с еще большим нетерпением и тревогой ждал появления отца.

Ему не пришлось долго ждать. Маттотаупа вдруг вырос перед ним на каменной тропе. Он смеялся!

— Отец! Я слышал звон твоей тетивы. А до этого раздавался какой-то непонятный звук — как будто кто-то зубами рвет мясо!

— Идем, Харка! Лошадей пока