Харка, сын вождя - Лизелотта Вельскопф-Генрих

в расщепленную деревянную ручку, обмотанную лыком, — примитивное, но вполне надежное орудие, не из кремневого, а из какого-то другого, очень твердого камня. Харка был доволен. Как сюда попали этот нож и наконечник для стрелы? Может, здесь, в лесу, когда-то жило племя индейцев? Зимой в лесу, конечно, теплее. Им с отцом тоже придется рано или поздно оставить свое нынешнее убежище и перебраться вниз. Но до зимы еще далеко. Пока что здесь хватает света и тепла.

Харка вдруг заметил, что лошади чем-то встревожены. Они рыли землю копытами и жались друг к другу, как это делают звери в стаде, на которых нападает хищник. Харка, сжимая в руке нож, внимательно осмотрелся и прислушался. Потом встал и незаметно пробрался к источнику и каменной тропе, прошел до выступа скалы, служившего им наблюдательным пунктом, и принялся изучать обстановку. Вокруг царил мир и покой. Только тихо журчала вода. В небе парил орел с широко распростертыми крыльями.

Харка остался недоволен результатом своих наблюдений: он не выяснил причину беспокойства лошадей. Они хоть и успокоились немного, но по-прежнему недоверчиво косили глазом и настороженно прислушивались. Что же их тревожило? Харка держал наготове все свое оружие: лук и стрелы, копье и винтовку, которую на всякий случай зарядил. В руке у него был нож.

Орел исчез. Может, он тоже заметил своими зоркими глазами опасность? Харка пожалел, что рядом нет отца. Но Маттотаупа, скорее всего, вернется лишь к ночи или вообще через два или три дня.

Поскольку лошади опять принялись спокойно щипать траву, Харка занялся делом. У него были стрелы с каменными и костяными наконечниками, и стрелять ими нужно было по-разному, так как они были разного веса. Он привык к стрелам с костяными наконечниками, поэтому решил поупражняться в стрельбе стрелами с каменными наконечниками. Выбрав на противоположном берегу ручья точку, в которую хотел попасть, он, стоя у входа в землянку, выстрелил и сразу почувствовал, что к этим стрелам еще нужно привыкнуть. Выпустив все стрелы, он побежал за ними, чтобы продолжить упражнение. Лук тоже требовал привычки. Тетива была еще новой и не такой крепкой, как жила бизона.

За этим занятием он провел несколько часов. Потом прилег отдохнуть рядом с землянкой. Отдыхая, он разглядывал оленьи рога. Маттотаупа еще не придумал, что из них сделать.

После небольшой передышки Харка стал упражняться в метании копья с костяным наконечником. Он быстро приноровился к нему и попадал в цель не хуже, чем отцовскими копьями в родном стойбище, но продолжал упражнение скорее ради удовольствия, чем по необходимости. После каждого броска он бежал за оружием, так что все это время он был в движении и у него пересохло в горле. Утолив жажду в источнике, там, где вода была особенно холодной и свежей, Харка снова сел перед землянкой и взял в руки рога. Когда вернется отец, он выскажет ему свои соображения о том, как их лучше всего использовать. Он сидел лицом к скале; послеполуденное солнце светило ему в спину.

Лошади бросились наверх, к источнику. Харка услышал топот копыт и хотел вскочить на ноги, чтобы посмотреть, что их опять испугало. В этот самый миг над ним или за ним раздался какой-то странный шум, напоминающий бурю; он никогда раньше не слышал такого шума. Прежде чем он успел встать, что-то тяжелое вновь придавило его к земле. Острая боль пронзила его плечи и голову. Орел обрушился на него, впился ему когтями в плечи и несколько раз ударил своим мощным острым клювом по голове. Харка, движимый страхом смерти, который удвоил его силы, бросился вместе с орлом на спину и покатился по склону, несколько раз перевернувшись. Орел отпустил его и взлетел в воздух. Харка упал в ручей, подняв тучу брызг, и тут же выскочил из воды.

Орел, выпустив когти, готов был вновь напасть на него. В руке у Харки все еще была половинка рогов, и он поднял ее вверх, чтобы отразить нападение хищника. Орел, размах крыльев которого достигал двух метров, не желал отказываться от добычи и кружил над ним. Глаза Харки заливала кровь, так что он плохо видел своего врага; голова у него закружилась от мощных ударов клювом. Но он знал одно: нужно защищаться, иначе — смерть! Выпрямившись, он размахивал над головой рогами. Орел поднялся немного выше, но явно с намерением вновь обрушиться на свою жертву. Харка вытер лицо левой рукой. Но кровь струилась из ран на голове. Он покачнулся и чуть не потерял равновесие. Орел не замедлил воспользоваться этой заминкой. Харка вновь услышал за спиной мощный шум крыльев и, обернувшись, обеими руками поднял вверх рога. Орел, не то испугавшись, не то ударившись о рога, отпрянул. Но тут Харка, еще раз взмахнув рогами, потерял равновесие, упал и покатился вниз по склону. Орел мгновенно бросился на него. Харка неуклюже поднялся на ноги и успел выставить ему навстречу рога. Орел взмыл вверх и тут же впился ему когтями в левую руку, пытаясь ударить клювом в висок. Харка уткнулся лицом в траву, чтобы защитить хотя бы глаза. У него не было времени на размышления; он еще не успел подумать, что погиб, но воля к победе уже покинула его. Вдруг он почувствовал, что когти, впившиеся в его залитую кровью руку, ослабли. Что-то явно происходило, чего он не видел. Он ощутил сильный удар по ноге. Икру его обожгло острой болью.

Он попытался свернуться калачиком, чтобы защитить голову, руки и ноги, и, хотя из-за заливавшей глаза крови он почти ничего не видел и уже плохо соображал, он вдруг понял, что происходит. Один из мустангов вступил в поединок с орлом. Он вставал на дыбы, бил копытами, стараясь не задеть лежавшего на земле Харку, но это ему не всегда удавалось.

Наконец все стихло.

Харка неподвижно лежал на берегу ручья, слабый от потери крови, оглушенный ударами клюва по голове. Серый мустанг стоял рядом с ним и толкал мордой. Гнедой тоже подошел. Мустанги били землю задними