Куропаткин. Судьба оболганного генерала - Андрей Гургенович Шаваев

нашем поражении, не имея ни одной победы или даже удачного дела, это позор. Это уронит престиж России и выведет ее из состава великих держав надолго».

Не упустил шанса поквитаться с Куропаткиным скандальный Гриппенберг:

«…под Сандепу успех был, но нам приказали отступить, а японцы были в критическом положении: они считали сражение проигранным и были крайне удивлены, что мы отступили».

Главнокомандующий войсками Петербургского военного округа и войсками гвардии великий князь Владимир Александрович заявил: «Мы зарвались в поспешном движении к Порт-Артуру и на Квантун. Мы должны остановиться».

Его поддержал Главный начальник флота и Морского ведомства генерал-адмирал великий князь Алексей Александрович: «Пока не нанесен решительный удар, надо зондировать почву в отношении условий мира, пусть даже придется пойти на территориальные уступки».

Против попыток заключения мира возразил член Государственного совета, председатель Морского технического комитета генерал-адъютант Ф.В. Дубасов:

«Наше движение на восток есть движение стихийное – к естественным границам; мы не можем здесь отступать, и противник наш должен быть опрокинут и отброшен. Для достижения этого надо посылать на театр действия самые лучшие войска…

Войну следует продолжать, так как мы в конце концов можем и должны возвратить обратно все взятое противником».

Ему вторил старейший член Государственного совета, генерал от инфантерии Х.Х. Рооп:

«Я не могу согласиться с тем, чтобы немедленно просить мира. Попытка предложить мирные условия есть уже сознание бессилия. Надо показать врагам нашу готовность продолжать войну, и, когда японцы увидят это, условия мира будут легче».

Компромисс пытается найти деликатнейший министр двора граф Фредерикс:

«Я всею душой разделяю мнение военного министра, что мира теперь заключать нельзя, но узнать, на каких условиях японцы готовы бы теперь прекратить войну, по моему глубокому убеждению, следует».

Встретив сопротивление, великий князь Владимир Александрович дает задний ход:

«Не на посрамление, не на обиду или унижение могу я предлагать идти, а на попытку узнать, на каких условиях мы могли бы говорить о прекращении кровопролитной войны. Если они окажутся неприемлемыми, мы будем продолжать драться, а не продолжать начатую попытку».

В отсутствии конкретных указаний из Петербурга, 21 июня 1905 года на Военном совете командующих Маньчжурскими армиями главком Линевич выносит на обсуждение вопрос: не время ли нам самим переходить в наступление ввиду усиления армии до 440 тысяч человек?

Возражений не последовало, и тогда штабам армий предложено немедленно разработать планы наступательных действий, но таковые были представлены лишь к 1 августа 1905 года.

Тем временем события в Санкт-Петербурге развивались своим чередом.

21 июня 1905 года преемник Куропаткина – генерал Виктор Викторович Сахаров снят с должности военного министра. Продержался в наполненном колючками и шипами интриг, окруженном атмосферой наветов и подсиживания министерском кресле немногим более одного года.

Военное ведомство возглавил начальник канцелярии Военного министерства, профессор кафедры военной администрации Академии генерального штаба, пребывающий с 1884 года исключительно на АППАРАТНОЙ, кабинетной работе, генерал-лейтенант Александр Федорович Редигер. При всем уважении к новому военному министру назвать его авторитетной и влиятельной фигурой в войсках и при дворе, тем более ДОПУЩЕННЫМ в ближний круг или семью императора, как некогда Куропаткин, было сложно.

Вслед за Сахаровым 28 июня 1905 года потерял место временно исполняющий должность начальника Главного штаба генерал-лейтенант П.А. Фролов, временно исполняющим должность руководителя «мозга армии» стал 2-й генерал-квартирмейстер Главного штаба генерал-майор Алексей Андреевич Поливанов.

30 июня 1905 года председатель Комитета министров С.Ю. Витте провел конфиденциальную встречу с председателем Совета Государственной обороны великим князем Николаем Николаевичем.

Данные по Маньчжурской армии и вероятный сценарий войны для минисовещания готовило вновь образованное Главное управление Генерального штаба. Обсудив положение дел на Дальнем Востоке, два высших сановника империи пришли к общей позиции:

«1. Наша армия ныне находится в таком состоянии, что ожидать тех отступлений и поражений, которые мы претерпевали с самого начала войны, невозможно.

2. Теперь мы можем отбросить японскую армию за Ялу и Квантунский, на это потребуется около года времени, миллиард рублей и понести урон в 200 тысяч человек убитыми и ранеными.

3. Дальнейших успехов без флота мы иметь не можем».

По свежим следам содержательной и плодотворной беседы с Николаем Николаевичем 4 июля 1905 года Витте встретился с новым военным министром А.Ф. Редигером и исполняющим должность начальника Главного штаба А.А. Поливановым.

Редигер воспроизводит высказанную им Витте позицию следующим образом:

«Я ему сказал, что оборона представляется мне надежной, так как войска уже не вытянуты в нитку, как у Куропаткина, а сосредоточены, и армии снабжены всем нужным; но в успех наступления я не верю, так как мы уже пытались наступать, да не сумели, на Линевича я надежд не возлагаю, да и не видно с его стороны какой-либо подготовки к наступлению. Поливанов присоединился к моему мнению. Тогда Витте заявил, что он совершенно согласен со мною, и просил меня так и говорить государю, дабы мы не противились напрасно заключению мира».

Заручившись поддержкой военного истеблишмента, 6 июля 1905 года Витте покидает Санкт-Петербург и через Париж (а как же выполнить эпохальную дипломатическую миссию во имя безопасности Родины без предварительных консультаций с дружественными французскими банкирами?) и Шербур убывает в США на переговоры с японцами.

Помимо чиновников Министерства иностранных дел в делегации рядом с Витте присутствуют три военных разведчика: бывший военный агент в Лондоне, а ныне начальник военно-статистического отделения управления 2-го генерал-квартирмейстера Главного штаба генерал-майор Николай Сергеевич Ермолов, бывший военный агент в Японии полковник Владимир Константинович Самойлов и бывший военно-морской агент в Японии капитан второго ранга Александр Иванович Русин.

Позиция представителей военной разведки России выглядела удручающе пораженческой.

Позднее граф Витте вспоминал в мемуарах:

«…генерал Ермолов… заведовавший всеми заграничными военными агентами, – человек умный, хороший, культурный, приличный, но немного слабый характером. Он выражал мнение, что мир желателен, мало верил в то, что мы можем иметь успех на театре военных действий, весьма заботился, что делает ему великую честь, чтобы при переговорах и в особенности в мирном договоре не было задето достоинство нашей доблестной, но безголовой армии и чтобы военное начальство было в курсе переговоров.

Со вторым уполномоченным военного ведомства, полковником Самойловым, я встретился на пароходе… Он до войны был военным агентом в Японии, а после был при главной квартире действующей армии. Он человек весьма умный, культурный и знающий. Никаких сведений мне от Линевича не привез и никакой инструкции не получил. Он же мне категорически заявил, оговорив,