Две недели на Синае. Жиль Блас в Калифорнии - Александр Дюма

меня склонного к домоседству. Я выезжаю из Парижа, чтобы проделать три или четыре тысячи льё, или же остаюсь в своей комнате, чтобы написать сто или сто пятьдесят томов.

Так вот, невероятнейшим образом 11 июля сего года я принял решение провести два-три дня в Ангене. Однако не думайте, что я собирался там развлечься: ни в коей мере! Боже сохрани, чтобы мне в голову вообще могла прийти такая причуда! Нет, просто мне предстояло опи­сать в «Моих мемуарах» одну сцену, произошедшую в Ангене двадцать два года тому назад, и, опасаясь наде­лать ошибок, я хотел вновь взглянуть на те места, где с тех пор мне не доводилось бывать.

Мне было прекрасно известно, что в Ангене, так же как в Пьерфоне и в Отёе, открыли источник минераль­ной воды, но я совершенно ничего не знал о тех измене­ниях, какие повлекло за собой это открытие, и о том, что Анген попросту становится крупным городом вроде Женевы, Цюриха или Люцерна, в ожидании того вре­мени, когда он станет морским портом вроде Аньера.

Итак, я поехал в Анген поездом, отправлявшимся без четверти одиннадцать вечера. В одиннадцать я уже был на станции и стал спрашивать, как добраться оттуда до Ангена.

Представьте себе, дорогой мой, парижанина или про­жившего в Париже двадцать пять лет провинциала, что почти одно и то же, который спрашивает на станции в Ангене дорогу до Ангена!

Так что служащий, к которому я обратился, решил, вероятно, что я над ним насмехаюсь, хотя, уверяю вас, это никоим образом не входило в мои намерения; и потому он, не сдвинувшись с места и проявляя ту хорошо известную вежливость, какую проявляют по отношению к публике лица, которые от нее же и зависят, удостоил меня таким ответом:

— Дойдите до моста и поверните направо.

Я поблагодарил его и пошел к мосту.

Дойдя до моста, я взглянул направо; и что же я там увидел? Город, о существовании которого я и не подо­зревал.

Анген представлялся мне совсем иным.

Огромный пруд, весь заросший тростником и болот­ными травами и заполненный утками, лысухами, ныр­ками, водяными курочками и зимородками, а кроме того, два или три дома на дороге — таким для меня был мой Анген, Анген моих воспоминаний, Анген, где я охотился двадцать два года тому назад.

Так что я принял это скопление домов за лже-Анген и стал искать настоящий.

«Дойдите до моста и поверните направо».

Направо уходила небольшая дорога, непритязательная по виду и предназначенная для пешеходов. Именно такая дорога должна была привести меня в мой Анген.

И я пошел по этой дороге.

Она привела меня к полю, со всех сторон закрытому изгородями.

В моем представлении Анген еще не поднялся до уровня города, но и не опустился до уровня травы. Анген не был ни Вавилоном, сожженным Александром Маке­донским, ни Карфагеном, разрушенным Сципионом. По Ангену не прошелся плуг, никто не сеял соль в оставлен­ные им борозды, и никому не приходилось снимать страшных проклятий, тяготеющих над проклятым местом. Стало быть, я находился не там, где был Анген.

Я вернулся назад, то есть воспользовался превос­ходным средством для сбившихся с дороги путешествен­ников и потерявших мысль ораторов. Вернувшись назад, я обнаружил, опять-таки справа, нечто вроде дощатого моста, который привел меня — я хотел было сказать, в тень, но вовремя спохватился — в сумрак большой аллеи, засаженной деревьями, сквозь листву которых, по левую сторону, в отсветах облачного неба виднелась, как мне показалось, дрожащая темная поверхность пруда.

(Я упорно называю водоем Ангена прудом: мне не было известно, что, уменьшившись наполовину, он пре­вратился в озеро.)

Теперь я смело продолжил путь. Раз стала видна вода, Анген должен быть где-то близко.

Приближение к цели моего путешествие доставляло мне тем большее удовольствие, что с неба начали падать капли довольно частого дождя, а я был в легких туфлях и нанковых брюках.

Я ускорил шаг и шел еще около четверти часа. Это длилось чересчур долго, даже принимая во внимание смутность моих воспоминаний: мне было непонятно это полное отсутствие домов, однако меня успокаивало то, что слева постоянно виднелась вода. Так что я не отчаи­вался и продолжал идти вперед.

Наконец в листве показался просвет. Я поспешил к нему и тотчас разобрался в топографии моего маршрута, прежде достаточно запутанной.

Сам того не подозревая, я обошел озеро кругом от его южной оконечности до северной.

На другом конце водоема горело два или три огонька, указывая мне на расположение домов, которые я до того безуспешно искал, а справа и слева от меня, столь же неожиданно, как театральные декорации, появляющиеся по свистку машиниста сцены, вдруг поднялись готиче­ские замки, швейцарские шале, итальянские виллы, английские коттеджи, а на озере вместо уток, нырков, лысух, водяных курочек и зимородков поверхность воды бороздили во всех направлениях тысячи белых точек, в которых, приглядевшись, я через несколько секунд рас­познал лебедей.

Помните того парижанина, который заключил пари, что он сможет пройти босиком по льду большого бас­сейна Тюильри, но, дойдя до середины, остановился со словами: «Честно говоря, слишком холодно, лучше уж я проиграю пари» и повернул назад?

Я чуть было не последовал его примеру, но, то ли по глупости, то ли из упрямства, продолжил свой путь.

Ну а кроме того, на память мне пришли все те колко­сти, какие были написаны по поводу того, что у меня не получилось совершить путешествие вокруг Средиземного моря в 1834 году. Я подумал, что их написали бы куда больше, если бы стало известно, что мне не удалось обойти вокруг Ангенского озера в 1851 году, и, как уже было сказано, вновь двинулся вперед.

Я шел по кольцевой дороге, охватывающей всю эту новоявленную Венецию, и, следовательно, не мог заблудиться. Мне следовало вернуться к отправной точке, а чтобы вернуться к отправной точке, я непременно дол­жен был пройти мимо домов, стоящих на проезжей дороге и составляющих в моих глазах единственный, неповторимый, подлинный Анген.

Наконец, после еще четверти часа ходьбы, я оказался в столь желанном для меня Ангене.

И снова мне показалось, что я ошибся, настолько все это мало напоминало мой Анген образца 1827 года; но в итоге, обратившись к кучеру проезжавшего мимо фиа­кра, я узнал, что достиг конечной цели своего путеше­ствия.

Я стоял перед гостиницей «Тальма».

Черт побери! Именно это мне и было нужно, ведь я так любил и так восхищался этим великим актером.

Так что я постучался в гостиницу «Тальма», где было закрыто все — от подвального окна