В договор не входит - Лина Ласс

и вскоре свернула на кольцевую. Мы направлялись в сторону Выборга. Я старалась запомнить хоть какие-то приметы, но ночь поглотила всё, что находилось за пределами дороги, изредка освещая новостройки неподалёку, да и сквозь тёмные окна разглядеть что-то толком было нельзя. В поздние часы движение стало редким, позволяя двигаться с большой скоростью, но водитель не спешил. Все присутствующие сохраняли молчание, радио было выключено и только шум мотора сопровождал нас всю поездку.

Через какое-то время машина свернула с магистрали, углубляясь в лес. При виде плотной чащи холодный пот прошиб испариной. Дорога была темна, освещаемая только фарами, и казалась такой узкой, что двое не разъехались бы. Картины, одна страшней другой, предстали перед глазами. Что же Манцевичу от меня нужно, раз он завёз меня в это злачное место? Какой ещё разговор он собирается со мной вести в этой глухомани?

Только бы выбраться живой и невредимой.

Кажется, я забыла как дышать, искоса посматривая на своих похитителей. Мне казалось, что меня везут на казнь, не предъявив обвинений и не огласив приговора. Давящая тишина в салоне становилась всё более напряжённой, и в миг, когда я готова была опуститься до мольбы, деревья расступились перед высокими металлическими воротами. Они медленно распахнулись, позволяя машине заехать внутрь, где нас встречали несколько мужчин.

Оружие – первое, что бросилось в глаза. У каждого висела кобура с пистолетом. Если раньше я не хотела садиться в машину, то теперь не желала её покидать. Но как только мы остановились, один из сидевших рядом парней выволок меня на улицу.

– Поаккуратней, – процедил Дмитрий, отпихивая грубияна. Но от поданной им руки я тоже отказалась, обхватив себя за плечи.

– Где мы?

– Моя тихая гавань. Здесь нас никто не побеспокоит.

От этих слов мурашки пробежали по спине. Из всех звуков тут и правда было слышно только стрёкот сверчков. Ни шума трассы, ни голосов соседей. Возможно, что на несколько километров вокруг не было ни души. А если и связь сюда не добралась, то у меня были большие проблемы.

Широкий подъездной двор тускло освещали фонари, чуть дальше стоял большой дом, к которому вели каменные дорожки, украшенные низкими кустами. Дмитрий отступил, приглашая войти. Шанса сбежать сейчас у меня не было. Насколько можно было судить территория была окружена сплошным забором и, кажется, выход здесь был один.

Я неохотно сделала несколько шагов под пристальными взглядами оставшихся во дворе мужчин и вошла внутрь.

Обстановка дома была богатой в лучших традициях заправских олигархов. На мой вкус вся это позолота, мрамор и мягкие ковры выглядели чересчур вульгарно, будто хозяин застрял в девяностых. Широкая лестница с кованными перилами вела на второй этаж, расходясь в стороны. Плотные занавески закрывали окна, не давая разглядеть, что происходит снаружи.

Мы остались одни, и от этого нервная дрожь усилилась. Засунув руки в карманы брюк, Дмитрий стоял недвижим и внимательно рассматривал меня, нагоняя ещё больший мандраж. Я почувствовала себя куклой, выставленной на обозрение без возможности скрыться от липкого взгляда.

– Не хочешь что-нибудь выпить?

Я покачала головой.

– Ну же. Ты всегда любила красное вино. Пино нуар.

Ногтями я впилась в свои ладони, стараясь не показать, как испугана. Он принял меня за другую. И вновь я не могла понять, оговорка ли это? Моя мать обожала пино нуар, но никак не я. Да и откуда Манцевичу знать о моих предпочтениях?

Неясные подозрения прокрались в голову. Он явно не в себе, да к тому же накачан наркотой. Ему кажется, что перед ним Татьяна Воронова, с которой он был когда-то знаком. Только вот беда – она была мертва уже четыре года.

Я сжала крепче сумку, сквозь ткань нащупав телефон. Надо было отвлечь его, подыграть хоть на минуту, чтобы воспользоваться крохотным шансом, и я натянуто улыбнулась, закивав.

– Да, конечно. Не откажусь.

Манцевич улыбнулся в ответ и исчез за дверью, ведущей в чулан. Судя по его торопливым шагам времени было в обрез, не больше нескольких секунд. Я сунула руку в сумку, схватила телефон, разблокировала экран и на миг застыла – сообщения от Максима так и остались открыты. Не думая, нажала кнопку вызова и вынула руку за мгновение до того, как Дмитрий вернулся, неся в руках бокалы и бутылку.

Оставалось только молиться и постараться успокоить сбившееся дыхание. Но что дальше? Что, если в этой глуши не действует связь? Что, если на другом конце никто не снимет трубку? И если на звонок ответят, если услышат… Максим за тысячи километров отсюда, а я в неизвестном мне месте. Даже если бы звонок прошёл, предпринять ничего нельзя. Теперь я осталась один на один с человеком, которого до жути боялась.

Дмитрий откупорил бутылку и наполнил бокалы. Я взяла из его рук свой, но не решилась сделать глоток, хотя выпить для храбрости не помешало бы. Надо было выудить информацию о местонахождении, не привлекая лишнего внимания.

– Это ваш дом? Очень уединённо. Мы где-то недалеко от Медного озера?

– Чуть дальше, – Манцевич кивнул. – Три года здесь не был. Недавно только вернулся. Нравится? Подумал, здесь будет лучше, чем в городской квартире. Тут так тихо.

Слишком тихо.

– Это какой-то посёлок?

– Нет, земля принадлежит мне, – Дмитрий обвёл руками холл, – двести три гектара хвойного леса вдали от города и людей.

Мне хватило мужества принять эту информацию без эмоций.

– Что я тут делаю? Вы буквально силой увезли меня. Это похищение.

– Таня, ну что ты волнуешься? – он облокотился на колонну, откинув голову и ухмыляясь. – Я просто хотел поговорить.

– Моё имя Мила!

Я смотрела как каменеет лицо Манцевича, как углубляются морщины. Его высокая фигура остолбенела, взгляд опустел. Будто кто-то выключил все его чувства. С минуту я ждала, что он что-то скажет или хотя бы двинется, но он продолжал стоять словно статуя, вписанная в интерьер его безвкусного особняка.

– Дмитрий?

От звука своего имени он вздрогнул и посмотрел на меня всё теми же пустыми глазами.

– Вы хотели мне что-то сказать? – аккуратно спросила я.

– Да, – он нервно рассмеялся и потёр переносицу. – На секунду мне показалось… Неважно. Вот как бывает… Ты веришь в прощение?

– Боюсь, я вас не понимаю.

– С тех пор, как я увидел тебя в Риме, я уверовал во второй шанс. Так много грехов, взятых на душу, так много ошибок. Должно быть в аду есть отдельный котёл с моим именем, – он оттянул ворот рубашки. – Я почти не сплю. Всё, что раньше меня радовало, перестало интересовать, даже аппетит пропал. Я всё время, каждую секунду