Круглый год с литературой. Квартал второй - Геннадий Красухин

На квартире её и мужа в 1913–1916 годах проводились поэтические вечера, которые назывались «Золотая Гроздь». На них бывали Сергей Есенин, София Парнок, Николай Клюев, Николай Телешов, Вера Холодная.

В 1916 году Любовь Никитична написала пьесу «Голубой ковёр» для Московского Камерного театра.

В конце 1918-го ей удалось с мужем и сыном уехать на юг страны, который контролировало белое движение. Вместе с белыми в 1920-м семья эмигрировала в Болгарию. Там поэтесса и умерла 12 февраля 1934 года.

В Болгарии писала много. В 2013 году московское издательство «Водолей» выпустило её двухтомник, куда вошли стихи, поэмы, пьесы.

Увы, не досягает её наследие до того стихотворения, которое я привёл в начале заметки о ней.

Элизабет Браунинг (иногда её называют Элизабет Баррет – по девичьей фамилии) скончалась 29 июня (и здесь есть разночтения: некоторые источники называют 30 июня) 1861 года.

Рано начала писать стихи. В 14 лет (а родилась она 6 марта 1806 года) написала поэму «Марафонская битва». Отец, плантатор, помог её напечатать. В 20 лет выпустила сборник «Опыт о разуме и другие стихи». В 27 перевела трагедию Эсхила «Прикованный Прометей». Древнегреческий и латынь она хорошо знала.

После того, как в Лондоне вышла её книга «Серафим и другие стихи» (1838), Баррет обретает широкую известность. Но погибает её любимый брат, и она испытывает сильнейший нервный срыв, который побуждает её к уединённой жизни.

В 1843 году она пишет и публикует стихотворение «Плач детей», посвящённое детскому рабству. Оно послужило основой для одноимённого стихотворения Н.А. Некрасова. Переводили это стихотворение на русский неоднократно. Мне нравится перевод Якова Фельдмана:

Братья! Братья! Плачут дети!То не старость, не сиротство.Братья, братья, где же вашиДоброта и благородство?На лугу овечки блеют,И птенцы щебечут в гнёздах.На лужайках фавны млеют,И цветы внимают звёздам.Отчего же плачут детиНашей собственной породы?В нашем славном государстве?Царстве света и свободы?Старики о смерти плачут.Старый ствол в лесу безлистномПлачет горькими слезамиО зиме холодной, близкой.Тяжело былые раныПодставлять под бой последний.Тяжело терять надеждуПосле веры многолетней.Но о чём рыдают детиНа пороге новой жизни?В нашем добром государстве?В нашей сладостной отчизне?«Мы измучены, усталы,Нам ли бегать по дорогам?Нам бы вдоволь отоспаться,Чтобы нас никто не трогал.Если вниз идут ступени,То у нас дрожат колени.Если к солнцу, если кверху,То у нас слезятся веки.В подземелье круг за кругомМы в тележках возим уголь.И стекают наши слёзыНа железные колёса».Эти ангельские ликиС воспалёнными глазамиЗа стеклянными, седыми,Ледяными небесами.Мы толкаем мир к прогрессуНа пределе напряженья,А сердца детей – под плитыПодсыпаем для скольженья.И забрызганные кровью,Продвигаемся отважноСреди стонов и проклятий,Самых детских, самых тяжких.

В январе 1845 года поклонник её поэзии Роберт Браунинг написал ей письмо, положив начало их любовной переписке, которая длилась полтора года. В сентябре 1846-го, нарушая запрет отца, сорокалетняя Элизабет выходит замуж за Роберта и уезжает с ним в Италию. Через год у них во Флоренции рождается сын.

Замужество и материнство благотворно действуют на поэтессу. Она пишет поэму «Окна дворца Гвиди», где выражает надежду на успех освободительного движения в Италии, за которым она следит очень пристально. Её симпатии – на стороне Камилло Кавура, выступавшего против абсолютизма и религиозной косности. Создаёт свое знаменитое произведение, посвящённое мужу, – «Сонеты с португальского» (1850). Успехом пользуется и её роман в стихах «Аврора Ли».

Но в 1860-м умирает её сестра Генриетта. А в 1861 году умирает её любимый политик Камилло Бенсо Кавур, провозгласивший своё кредо: «Свободная церковь в свободном государстве» и как раз в год своей смерти ставший премьер-министром объединённой Италии. Элизабет снова заболевает. Болезнь прогрессирует. И Элизабет Браунинг скончалась во Флоренции на руках у мужа. На следующий год после смерти муж выпускает книгу её неопубликованных стихов.

30 ИЮНЯ

Владимир Пяст, стихотворец, обожавший Блока, друживший с ним, написал 2 июля 1916 года вот такое стихотворение:

Мне тридцать лет, мне тысяча столетий,Мой вечен дух, я это знал всегда,Тому не быть, чтоб не жил я на свете, —Так отчего так больно мне за этиБыстро прошедшие, последние года?Часть Божества, замедлившая в ЛетеЛучась путём неведомым сюда, —Таков мой мозг. Пред кем же я в ответеЗа тридцать лет на схимнице-планете,За тридцать долгих лет, ушедших без следа?Часть Божества, воскресшая в поэтеВ часы его бессмертного труда —Таков я сам. И мне что значат этиГодов ничтожных призрачные сети,Ничтожных возрастов земная череда?За то добро, что видел я на свете,За то, что мне горит Твоя звезда,Что я люблю – люблю Тебя, как дети —За тридцать лет, за триллион столетий,Благодарю Тебя, о Целое, всегда.

В последнем пятистишии есть очень неординарное сравнение себя («я» в единственном числе) с детьми («как дети» – во множественном). Зная, как трепетно относился Пяст к Блоку, как следил за каждым его стихотворением, почти убеждён, что он повторяет здесь Блокову находку, обнародованную на год раньше в поэме «Соловьиный сад»:

Я проснулся на мглистом рассветеНеизвестно которого дня.Спит она, улыбаясь, как дети, —Ей пригрезился сон про меня.

Это тем более правдоподобно, что именно по стихам Пяста можно уразуметь, что такое символизм и кто такие младосимволисты. Великому Блоку оказалось тесно в рамках определённого литературного направления, он мощно вырастал из него и перерос его. Пяст даже не старался выйти за ограду символизма. Адепт этого литературного течения, он и не мыслил себя в каком-либо другом.

Владимир Алексеевич Пестовский родился 30 июня 1886 года. Первые стихи под псевдонимом Владимир Пяст опубликовал в 1900-м. С тех пор псевдоним стал его литературной фамилией.

Уже в 1906 году, когда он находился в Мюнхене, Пяст предпринял попытку самоубийства. С тех пор не раз предпринимал такие попытки.

В Блока, как я уже говорил, был влюблён. Стал его биографом. Хотя после того, как Блок напечатал поэму «Двенадцать», отношения с ним Пяст порвал.

В Первую Мировую был призван в армию, но комиссован по болезни.

Октябрьскую революцию не принял. Жил внутренним эмигрантом.

Занялся журналистикой и переводами. Перевёл с немецкого несколько поэтов-экспрессионистов для антологии «Молодая Германия», которую составил поэт Григорий Петников.

Разумеется, Пяст не избегнул участи большинства писателей, входивших до революции в экзотические, с точки зрения большевиков, группы и не эмигрировавших. В 1930-м он был арестован, обвинён в контрреволюционной деятельности и сослан на 3 года сперва в Архангельск, а затем в вологодский город Кадников. После окончания ссылки отправлен в Одессу. В Москву вернулся в 1836 году благодаря хлопотам друзей-литераторов.

Жил в подмосковном Голицыне. Умер от рака лёгких (по другим сведениям – покончил самоубийством) 19 июня 1940 года.

Виктор Аркадьевич Урин, поэт, с которым я был хорошо знаком, представляется мне одним из самых странных людей, которых я встречал в своей жизни.

Он, родившийся 30 июня 1924 года, разделил участь ровесников – был участником Великой Отечественной. Танкист. Был подбит в танке. Рана оказалась хоть и тяжёлой, но несмертельной. В 1946 году выпустил книжку стихов «Весна победителей», которую сразу же обругали за формализм. По Бог весть каким причинам Виктора сравнивали с Хлебниковым: по-моему, ранние стихи Урина никакого отношения к Хлебникову не имеют. Мы говорили об этом с Уриным. Он смеялся.

Он поступил в Литинститут. Посещал семинар Антокольского. Получил от него рекомендацию в Союз писателей. Стал его членом.