Крестоносцы. Полная история - Джонс Дэн

Начало было удачным, и дальше дела пошли не хуже. Войска Людовика не собирались месяцами торчать под стенами Дамьетты, как это было в 1218 году, и не прошло и недели, как они вломились в город. Гарнизон Дамьетты решил, что лучше извлечь из истории урок и, чем умирать голодной смертью, сдать город крестоносцам, в проверенной временем манере отступив вверх по Нилу. Крестоносцам оставалось только войти внутрь. Сарразен писал о странных зрелищах, которые им открылись, — они нашли там, например, «пятьдесят четырех рабов-христиан, которые томились здесь двадцать два года». Счастливые освобожденные рассказали французам, как «сарацины бежали… и говорили друг другу, что свиньи явились»[754]. Если верить мусульманскому хронисту аль-Макризи, султан Айюб взбесился, узнав, как легко сдался гарнизон Дамьетты, и в качестве наказания приказал задушить пять десятков солдат[755]. А еще Сарразен заметил, что Нил вот-вот должен был разлиться, а это означало, что французам придется повременить с наступлением. Людовик провел свободное время с пользой: переделывал мечети в церкви, укреплял стены города и ждал, пока спадет вода. Армия рыла траншеи вокруг стен и организовала круглосуточную стражу, пытаясь защитить себя от налетчиков-бедуинов, которые отрезали христианам головы и продавали их султану в Каир по десяти безантов за штуку.

20 ноября христианское войско наконец выдвинулось из Дамьетты в сторону Каира и почти сразу узнало воодушевляющую новость: 22 ноября султан Айюб умер в результате продолжительной болезни, проявившейся, по словам аль-Макризи, «фистулой и язвой на легком»[756]. Новым султаном объявили его сына Туран-шаха, эмира небольшого владения в Джазире, но, чтобы добраться до Египта, Туран-шаху потребовалось три месяца, а по приезде оказалось, что власть его как в империи Айюбидов, так и в Каирском дворце не крепче, чем у любого из его предшественников. В его отсутствие жена Айюба, султанша Шаджар ад-Дурр, турчанка, твердо решила взять власть в свои руки: по сути, она стала первой в династии женщиной-правителем. За ней стояла группа мамлюков (рабов-телохранителей) старого султана, которых называли «аль-Бахрийя» («Бахрия») — по названию острова на Ниле напротив Каира, где стояли их казармы. Мамлюки замыслили полномасштабный военный переворот с целью подчинить себе Египетское государство. Решив, что, каким бы ни был пример крестоносцев прошлого, ориентироваться на него не стоит в силу неразберихи в стане врага и общего хаоса, Людовик — посоветовавшись со своими братьями: Робертом, графом Артуа, Альфонсом, графом Пуатье, и Карлом, графом Анжу — приказал армии и флоту крестоносцев полным ходом идти к развилке Нила у Эль-Мансуры.

В первых числах декабря после мучительно медлительного перехода — сильный встречный ветер затруднял движение транспортных судов — французы встали напротив Эль-Мансуры и осадили ее. Но то, что некогда было военным лагерем, превратилось в надежно укрепленный город, и взять его с лету было невозможно, даже если бы Нил не разлился. В отличие от гарнизона Дамьетты, гарнизон Эль-Мансуры не собирался сдаваться и уносить ноги. Французам же, вопреки тщательно продуманным военным планам Людовика, не удалось установить надежных линий снабжения армии. Началась нудная, изматывающая кампания, которая сводилась к перестрелкам из катапульт через водную преграду, неудачным попыткам обеих сторон навести переправу и взять штурмом вражеский лагерь и коварной шпионской войне, в ходе которой один отважный египтянин умудрился пробраться во французский лагерь, переплыв реку под прикрытием пустого арбуза на голове. Он похитил солдата-христианина и уволок его в Эль-Мансуру для допроса[757]. Вдобавок лагерь короля терзали эпидемии — обе стороны сбрасывали разлагающиеся трупы в ту же воду, в которой крестоносцы ловили рыбу себе на обед. «Войско поразила ужасная болезнь, от которой мышцы ног усыхали до самых костей», — вспоминал Жан де Жуанвиль. Еще одним симптомом болезни были «мучительные нарывы во рту из-за поедания этой рыбы; от нее десны начинали гнить, а дыхание делалось зловонным. Немногие из заболевших избежали смерти»[758]. Самого короля Людовика настиг рецидив дизентерии, которая чуть не убила его в 1244 году. Король так мучился, что ему пришлось вырезать дыру в нижнем белье, чтобы приноровиться к непрекращающимся позывам.

Победа забрезжила перед французами 8 февраля, когда они наконец отыскали на реке брод и обрушили неожиданную атаку конницы с фланга на лагерь египтян. Однако египтяне устояли, отбросили крестоносцев, убив десятки человек, в том числе брата короля Роберта д’Артуа. Больше побед на долю франков не выпало. Из Сирии подоспел Туран-шах с подкреплением. Мусульмане блокировали Нил ниже по течению, отрезав крестоносцев от поставок продовольствия из Дамьетты. Свирепствующие болезни, истощающиеся запасы и тупиковая военная ситуация вынудили короля к Пасхе признать поражение.

5 апреля началось беспорядочное отступление вниз по Нилу, которое очень быстро превратилось в бегство: дисциплина в армии ослабла, а солдаты султана и элитные подразделения мамлюков-бахритов, не щадивших никого, кроме самых высокопоставленных (и потому самых ценных) пленников, изводили крестоносцев, атакуя их на протяжении всего пути. 6 апреля Людовик, уже такой слабый, что еле стоял на ногах, сдался армии преследователей и взмолился о мире на любых условиях, угодных султану. В общей сложности египтяне запросили за французского монарха и других знатных лиц, в том числе брата короля Карла Анжуйского и аристократа Жана де Жуанвиля, восемьсот тысяч безантов: поистине королевский выкуп, первую часть которого христиане смогли уплатить, лишь обратившись к тамплиерам, состоявшим в армии Людовика. Их убедили распечатать свою кубышку, которую они держали на галере в дельте Нила, и запустить руки в частные фонды, доверенные им на хранение другими крестоносцами. То, что тамплиеры откликнулись на просьбу, — знак серьезности ситуации и полного провала крестового похода. По условиям соглашения об освобождении Людовика Дамьетту снова сдали. На этот раз крестоносцы удерживали ее всего одиннадцать месяцев.

6 мая город вернули египтянам, а Людовика отпустили. Король немедленно отплыл в Акру и оставался в Святой земле до 1254 года, потратив немало времени и еще больше денег на восстановление защитных сооружений важнейших городов Иерусалимского королевства, прежде всего Акры и Кесарии. Но больше он не смог сделать ничего, что улучшило бы или даже просто повлияло на положение государств крестоносцев. Людовик завоевал репутацию короля, готового рискнуть своим королевством и самой жизнью в ходе священной войны, но после второго провала при Дамьетте было уже почти невозможно считать западных франков в Восточном Средиземноморье чем-то, кроме простого недоразумения: в регионе господствовали теперь монголы и — как вскоре станет ясно — усилившиеся мамлюки-бахриты, разгромившие французскую армию на Ниле.

За четыре дня до того, как Людовик выкупил свою свободу, бахриты прикончили султана Туран-шаха. Руководствовались они простым самосохранением: у Туран-шаха имелись собственные мамлюки, которых он привел из Сирии и которые грозили вытеснить бахритов из столицы. Но какими бы соображениями они ни руководствовались, султана мамлюки прикончили с изощренной жестокостью. Убийцы поначалу попытались сжечь его заживо греческим огнем прямо в его шатре, а затем посекли Туран-шаха мечами, вырезали ему сердце и выбросили изуродованное тело в реку. На этом династия Айюбидов, насчитывавшая восемь правителей и правившая на протяжении восьмидесяти лет, прервалась. Оставался только один вопрос — кто придет на смену Айюбидам?