Крестоносцы. Полная история - Джонс Дэн

В Испании молодой король Арагона Хайме I (сын несчастного Педро II Арагонского, павшего от руки Симона де Монфора в одной из битв Альбигойских войн) возглавлял решительную кампанию против разномастных эмиров рушащегося государства Альмохадов. В 1229–1231 годах он отвоевал у мусульманского правителя Балеарских островов Абу Яхьи Майорку, атаковав остров с моря при поддержке кораблей и крестоносцев из Генуи, Пизы, Марселя и других мест. После этого Хайме остановил свой взор на Валенсии. В то же время другие христианские государи полуострова — и среди них король Кастилии Фердинанд III — с каждым новым военным сезоном все дальше продвигались на юг, покоряя города и территории, в том числе бывшую столицу Омейядов Кордову, которая пала в 1236 году. Одновременно велись крестовые походы против еретиков в Боснии, катаров во Франции, язычников в Пруссии и Ливонии, а также против турок, угрожавших Латинской империи в Константинополе. Фридрих Гогенштауфен, западный монарх, самым очевидным образом подходивший для того, чтобы возглавить сопротивление монголам, меньше всех хотел браться за это дело, поскольку папа Григорий IX отлучил его от церкви и только в прошлом году объявил крестовым походом войну против самого Гогенштауфена. В каком-то смысле 1230-е годы продемонстрировали абсолютный успех крестоносного движения как одобренного церковью применения силы как внутри христианского мира, так и за его пределами. Но, расширяясь, движение крестоносцев становилось более локализованным и нормализованным. В 1241 году Венгрию, Польшу и земли к западу от них от ханов и их всадников апокалипсиса спас отнюдь не призыв Григория к крестоносцам с требованием оградить Европу от орды, а погода и везение. Изнуряюще жаркое венгерское лето 1241 года сменилось экстремально холодной зимой с ливнями. Неурожай вызвал большой голод, а венгерские равнины сделались почти непроходимыми для конницы[743]. Это — а еще смерть хана Угэдэя в декабре 1241 года, из-за которой многим монгольским полководцам пришлось вернуться в столицу империи Каракорум для выборов нового хана, — означало, что в 1242 году наступление монголов остановилось, и Европа была спасена: благодаря Божьему промыслу, а не героическим усилиям армий, осененных знаком креста. Но пусть шторм ненадолго утих, совсем он не прекратился, и до конца XIII столетия история монголов будет переплетаться с историей крестоносцев.

В государствах крестоносцев Латинского Востока о монгольской угрозе были хорошо осведомлены, хотя в начале 1240-х годов напрямую с ней еще не сталкивались. В то время правителей Иерусалима, Триполи и Антиохии беспокоила все та же угроза, что и предыдущие пятьдесят лет: Айюбиды. Султан аль-Камиль умер в 1238 году, за год до окончания действия мирного договора с Фридрихом Гогенштауфеном. Следующие пять лет на Востоке прошли под знаком затянувшейся гражданской войны между двумя родственниками аль-Камиля, сражавшимися за господство в семейных владениях: сыном ас-Салихом Айюбом, который правил Египтом, и братом ас-Салихом Исмаилом, эмиром Дамаска. В 1240-х годах Айюбиды были заняты не столько уничтожением христианского мира, сколько семейными дрязгами, и тем не менее периодически происходили нападения на Святую землю, ответом на что стало очередное явление крестоносцев с Запада — на этот раз крупного контингента французских и английских солдат, которых позвала на Восток булла Григория IX Rachel suum videns, выпущенная в ноябре 1234 года. В числе предводителей экспедиции были такие знатные люди, как Ричард Корнуоллский, брат английского короля Генриха III; сын Симона де Монфора Амори де Монфор и Тибо IV, граф Шампанский, очаровательный трувер — так в северной Франции называли трубадуров. В число музыкальных творений Тибо входили победные песни Крестовых походов, призывающие его товарищей-христиан поспешить в Сирию и взять в руки оружие во имя Девы Марии, а среди покоренных им женщин, по слухам, была и королева Франции, жена Людовика VIII Бланка Кастильская.

Крестовый поход баронов — под таким названием вошла в историю эта экспедиция — выжал максимум из раздробленности Айюбидов: стравливая враждующих правителей меж собой, бароны закрепили успех, которого добился в 1229 году Фридрих Гогенштауфен. Своих целей они в общем-то достигли. Пределы Иерусалимского королевства к 1241 году значительно расширились, и государства крестоносцев, казалось, стояли на ногах прочнее, чем когда-либо со времен битвы при Хаттине в 1187 году. Хотя в королевстве не было короля — сын Фридриха Гогенштауфена Конрад находился в своих европейских владениях, занятый наследственной войной с папством (а если бы он и приехал на Восток, вряд ли его ждал бы там теплый прием), — казалось, что в Утремере все благополучно. Но в 1244 году пришла беда.

Среди множества народов, снявшихся с места в результате монгольских завоеваний, оказались и хорезмийские тюрки, обитавшие в Персии на обширной территории от Кабула (современный Афганистан) на востоке до Кавказских гор на западе. Держава Хорезмшахов не выжила в столкновении с ордой Чингисхана: в 1220 году столица государства Самарканд (современный Узбекистан) пала, а коллективную волю к сопротивлению элит и простого народа подавила казнь одного несчастного хорезмийского вождя: монголы прикончили его, заливая ему в глаза, нос и рот расплавленный металл[744]. Падение Хорезма означало не только конец одного из крупнейших политических образований Центральной Азии и его поглощение расширяющейся монгольской империей. Когда эта махина рухнула, огромное хорезмийское войско разбежалось в разные стороны. В поисках выгодной работы солдаты подались на север и на восток, неся с собой опустошение. «Из восточного царства жестокий зверь явился», — причитал один христианский автор, добавляя, что бегущие хорезмийцы напоминали «змиев, выгнанных из логова»[745]. Для начала эти змии приземлились в северной Месопотамии, а вскоре они уже дышали огнем по всей Палестине — с катастрофическими последствиями для крестоносцев. В 1244 году хорезмийское войско на службе Айюба, султана Египта, внезапно и безжалостно атаковало Иерусалим, удерживавших его крестоносцев и их союзника — Исмаила, эмира Дамаска.

Тем летом султан Айюб готовился воевать с Исмаилом, надеясь изгнать его из Дамаска. С этой целью он собрал в Газе армию и принял на службу десять тысяч хорезмийских конников. По дороге на юг они с подачи Айюба завернули в Священный город, который удерживали франки, союзники Исмаила. Иерусалимский патриарх Роберт, епископ Нанта, оставил горькие воспоминания о нашествии хорезмийских наемников. «Эти неверные хорезмийцы беспрестанно атаковали почти беззащитный город Иерусалим», — писал он, имея в виду негодное состояние его стен, срытых в правление Айюбидов несколько десятилетий назад и так толком не восстановленных. Хорезмийцы завладели Иерусалимом, почти не встретив сопротивления, и устроили разгром, от которого ряд городских районов так никогда и не оправился.

Узнав о приближении хорезмийцев, почти шесть тысяч мирных христиан, предчувствуя беду, бежали из города — но почти всех их поймали и перерезали на Иудейских холмах. Затем 23 августа

…хорезмийцы вошли в почти пустой город израильтян и перед Гробом Господним взрезали животы всем оставшимся христианам, искавшим убежища внутри церкви. Они обезглавили священников… они наложили нечестивые свои руки на склеп Воскресения Господня, осквернив его многими способами[746].

Мрамор, которым была отделана гробница Христа, частично разбили, частично сорвали, усыпальницы всех королей Иерусалима, погребенных у Голгофы, вскрыли, а их кости выбросили. С другими особо почитаемыми христианскими церквями и святынями хорезмийцы обошлись не лучше: они осквернили приорат на горе Сион, гробницу Девы Марии в Иосафатовой долине, базилику Рождества Христова в Вифлееме. Но, как писал патриарх, «этим хорезмийцам все было мало; они жаждали захватить и опустошить всю землю»[747].