Василий Сталин. Сын «отца народов» - Борис Вадимович Соколов

так как очень много прекрасных специальностей и хочется выбрать лучшую, а какая это лучшая — трудно сразу разобраться.

Дорогая моя! Есть специальности узкой спецификации, а есть науки, которые охватывают целый комплекс специальностей и даже все развитие человеческого общества. Если ты хочешь послушаться моего совета, то не замыкайся в какой-то одной узкой специальности, не привязывай себя на всю жизнь к геологическим образцам, самолету, строительной площадке и т. д. Выбери специальность более всеобъемлющую. Такими науками (специальностями) являются, к примеру: юриспруденция, история, география, журналистика и др.

Почему я подчеркнул журналистику? На протяжении всей своей жизни ты не связана с определенной специальностью, заставляющей сидеть на своем месте, а можешь бывать везде, где интересное дело. Это даст возможность широко развить свой кругозор, не замыкаться в узком деле. Быть журналистом — это значит быть вездесущим, все знающим человеком. В то же время такая специальность не заставляет тебя отдуваться за кретина-подчиненного, который тебя подвел. Ты помогаешь обществу исправить его и в то же время не несешь ответственность за финансы, людей, план и всю эту трудную и неблагодарную путаницу, в которой очень легко споткнуться. Вместе с тем ты многое знаешь, видишь, делаешь для себя выводы, учитываешь промахи других и мотаешь сии промахи себе на ус. Кроме того, через 4–5 лет ты уже смогла бы посмотреть на мир, побывав в Европе и других частях света. А самое главное (это с моей точки зрения), ты была бы для меня неоценимым помощником во всех делах.

Продумай этот вариант.

Тебе может показаться, что основная трудность для тебя — нелады с русским языком. Это чепуха. Важна душа. А остальное придет само собой. Не боги горшки обжигают. Чем ты хуже других? Не хуже, а лучше. Во 100 раз!

Если ты согласишься с моими доводами, то сразу тебе совет: займись стенографией и машинописью. Вообще стенография и машинопись нужны, очень нужны не только журналисту, а любому современному грамотному человеку. Ну а журналисту, конечно, в первую очередь. Подумай, дорогая моя! Люблю тебя и не хочу, чтобы тебя люди, которым ты будешь отдавать свое время, силы и здоровье, в один момент из-за дурака или подлеца подчиненного облили грязью. При моем предложении ты независимый человек — с хорошим заработком, колоссальными перспективами в жизни и, самое главное, ни за кого, кроме себя, не несешь ответственности.

Впоследствии, накопив жизненный опыт и присмотревшись к той или другой отрасли работы, ты, если надоест журналистика, сможешь легко «осесть» на одном месте и детально вникнуть, заняться одной специальностью. Но это впоследствии, когда узнаешь как следует жизнь. Подумай как следует и напиши твое решение. Ждать дальше уже нельзя. Время бежит быстро, и надо становиться на определенную дорогу. Если согласна со мной, то после твоего письма (из которого я пойму, что ты согласна) помогу тебе советами, с чего начинать».

У Василия были достаточно наивные представления о профессии журналиста. Будущее дочери он проецировал на свою собственную судьбу и надеялся, что в журналистике она обретет ту волю, к которой он сам всегда стремился. Сын Сталина не знал, сколь жесткий контроль со стороны цензуры и редакторов-начальников испытывает журналист в Советской стране. Главное же, думал Василий Иосифович, лица свободных профессий имеют то огромное преимущество перед генералами, что у них нет в подчинении ни одного человека и потому за грехи подлецов-подчиненных никакой ответственности не несут. Он явно намекал дочери, что находится в тюрьме только по милости финансистов и тыловиков столичных ВВС. Они, мол, наворовали, а ему отдуваться. Хотя генерал-лейтенант прекрасно понимал, что сидит в тюрьме исключительно по милости товарищей из Президиума ЦК.

В письме к дочери Василий коснулся и своих отношений с Капитолиной:

«Этот вопрос, дорогая моя, очень сложный. Запомни только одно: я очень к ней хорошо отношусь, люблю ее. Все остальное будет зависеть только от нее, когда я вернусь. А пока надо сделать так, как я ей сказал. Поддерживай ее, береги. Переписываться я буду с тобой, но часть любви, которую я буду вкладывать в письма к тебе, — ее. Большего я сейчас объяснить не могу.

Всегда тебя любящий и желающий тебе и мамуське только счастья, отец Василь».

Беда в том, что к тому времени Капитолина Василия уже не любила. Происшедший между ними разрыв так и не был преодолен. Потому и попросила, чтобы больше не писал ей писем.

Не дождавшись реакции на апрельское письмо Хрущеву, заключенный Василий Сталин, несколько запоздало, решил привлечь внимание Никиты Сергеевича со товарищи своими возможностями по разоблачению «антипартийной группы» Маленкова, Кагановича, Молотова, Булганина и «примкнувшего к ним» Шепилова. 19 января 1959 года в связи с началом работы XXI съезда он писал Центральному Комитету партии:

«С Молотовым и Кагановичем мне не приходилось работать, а эпизодические встречи не могут служить мерилом знания мною этих людей, Шепилова я вообще не знал.

Полностью присоединяюсь к выводам ЦК о этих людях, ибо ЦК лучше меня их знает. Другое дело Маленков и Булганин. С тем и другим мне приходилось ветречаться по служебным вопросам и наблюдать их деятельность.

Булганин. Должен признаться, что до разоблачения на суде постыдной роли Булганина в мой адрес, — я был самого высокого мнения об этом человеке (как знать, не предавались ли Василий Иосифович и Николай Александрович совместным возлияниям в честь Бахуса? — Б. С.). Теперь я понял, что Булганин то же, что и Маленков, — карьерист фарисей (Василий не поставил между этими словами никаких знаков препинания, и остается только гадать, что он имел в виду — «карьерист-фарисей» или просто перечислял булганинские пороки — «карьерист, фарисей». — Б. С.), только в 10 раз хитрее и скрытнее…

Маленков. Об этом человеке стоит поговорить подробнее. С Маленковым, которому были поручены дела ВВС, мне пришлось сталкиваться часто: в 1941–1942—1943 и в 1945 г., когда ЦК отстранил его от шефства над ВВС и должности секретаря ЦК за обман ЦК (в действительности Маленков был снят с поста секретаря ЦК не в 45-м, а в 46-м году в связи с «авиационным делом», по которому осудили Новикова, Шахурина и др. 4 мая 1946 года Политбюро приняло постановление о выводе Георгия Максимилиановича из Секретариата ЦК, поскольку он «морально отвечает за те безобразия», что были вскрыты в работе авиапромышленности и Главного командования ВВС, — выпуск и приемку недоброкачественных самолетов, и, «зная об этих безобразиях, не сигнализировал о них ЦК ВКП(б)». — Б. С.). Мне доподлинно известно, что в так называемом Ленинградском деле Маленков видел возможность