Василий Сталин. Сын «отца народов» - Борис Вадимович Соколов

прошел твой праздник, только подробно опиши. Сама понимаешь, что подробное описание торжества будет единственным утешением за мое отсутствие на нем…»

9 апреля 1957 года Василий огорчался, что каникулы не принесли дочке радости, и сетовал на ее лень. Даже шутливое прозвище придумал:

«Здравствуй, дорогая Леньуся! Очень рад, что пишешь правду — «ленилась сесть и написать письмо»… пишешь, что каникулы прошли скучновато. Но ведь это от тебя зависело, как провести. Что же тогда мне говорить… если тебе в Москве и… скучновато? (подразумевалось: а мне-то тогда каково здесь, во Владимирке. — Б. С.). Ни черта не пойму. Видно, у тебя кавалеры действительно из «палеолита», если не смогли развеселиться. Так гони их в шею и подбери веселых! Неужели и этим добром Москва бедна стала? Столько спортивных и увеселительных мероприятий было в Москве во время каникул (Василий вспоминал свои приезды из Качи в столицу на каникулы. — Б. С.), что скучать, по-моему, некогда было. Конечно, в хорошей компании, а не с сопляками скучными. Подобрала, наверно, каких-то пузатых тюленей — где уж там до веселости… только сдобу, наверное, лопали без конца. Да в кино сидели, да у телевизора сидели, а двигаться когда (тогда еще не было молодежных дискотек, так что «активный отдых» сводился лишь к столь любимому Василием спорту. — Б. С.)? Вот и вышло скучно. Мать права, что спорт вселяет бодрость. А бодрость дает веселость, Линок, это закон. Но у тебя все еще впереди — леность пройдет, жирок спадет, веселость и бодрость придет. Конечно, если ты сама за это возьмешься…

Мое самое большое желание — видеть тебя счастливой, веселой и в порядке… Очень рад, что День рождения прошел хорошо. Раз вступила в совершеннолетие весело, значит, и жизнь твоя самостоятельная должна быть счастливой. Дай Бог!..

Обязательно напиши, когда будешь получать паспорт. А еще лучше было бы встретиться перед этим мероприятием и обсудить еще раз сие дело».

Как и большинство российских отцов, Василий тешил себя надеждой: моя жизнь не сложилась, но пусть хоть дети будут счастливы. А еще сын Сталина продолжал жить воспоминаниями о веселом, беззаботном прошлом. На такие воспоминания его навело, в частности, сообщение о кончине Вертинского. «Мая 1957 года 27-го дня» Василий писал Лине:

«Здравствуй, золотко! Ну и погодка! Все наоборот: в марте ходили раздетые, а в мае замерзаем. В такую погоду только пить под Вертинского. Но он взял и душу Богу отдал… Прочитал об этом сегодня в газете «Советская Россия» и вспомнил его песенку: «А мы пьем горькое пиво…» Песенка очень неплохая и как раз к этой погоде и моему настроению. С фокусами был старик, но пел, по-моему, хорошо. Душевно, по крайней мере, а не орал что есть силы, как это делают некоторые молодые «таланты». Чем сильнее орет, тем лучше — так думает такой петух. Вообще, если придерживаться такой теории, то лучшими певцами должны были бы считать себя ишаки — уж орут-то они действительно непревзойденно.

Чтобы согреться (замерз), сегодня и после работы работал. «Впихнул» в рамку твое величество.' Получилось неплохо, и настроение поправилось хоть немного…

Отругай Лидуню — не пишет. Бабусе привет. Обнимаю и крепко целую, дорогулю мою. Твой папка».

В августе Лина побывала на Кавказе и подробно описала свою поездку в письме. 30-го числа Василий отвечал ей:

«Очень и очень рад за тебя, дочурка! По духу твоего письма нельзя не понять, что ты очень довольна, а это самое главное. Судя по тому, сколько мест ты посетила, прямо скажем, что время зря не теряла. Молодец! Так и надо всегда поступать. О том, что ты похожа на негритоса, Лидуня мне уже написала. Это замечательно. А что волосы подвыгорели — это не беда. Кто тебя любит, для тех ты в любом виде и всегда дорога…»

Отец вспоминал разные кавказские достопримечательности:

«Заходила ли в храм в Новом Афоне и видела ли осла? Осел там знаменитый. Всем ослам осел. Откуда ни зайди, он все время смотрит на тебя. Или ты была занята другим делом и тебе было не до храмов?..

Рица! Да, ты права: Рица есть Рица!.. Твое мнение, что дорога на «Красную поляну» интереснее, чем на Рицу, верное. Дорога на «Красную поляну» — это Кавказ, а дорога на Рицу более походит на Альпы (похоже, после войны Василий успел не только в Германии, но и в Австрии побывать; иначе где еще он мог видеть Альпийские горы? — Б. С.). Дорога на Рицу более проста, а на «Красную поляну» более дикая — экзотики больше. Мне тоже больше по душе природа «Красной поляны» и особенно дорога, хотя по другим соображениям Рица дороже (поскольку там часто проводили самые счастливые дни с Капитолиной. — Б. С.)…»

Василий был доволен, что дочь наконец полюбила «активный отдых»:

«Молодец, Линуська! Уж тут никак не назовешь тебя Леньуськой — размахнулась как надо. А если к этому и голову не потеряла, тогда совсем хорошо. А то ты ездила по таким дорогам и на таких высотах, что голова могла закружиться. Бывает, Линок! Не заметишь за этим развлечением, как сначала сделаешь, а потом подумаешь. Поэтому я и посылаю тебе стрелка из лука (очевидно, рисунок или деревянную статуэтку, сделанную своими руками. — Б. С.)…»

О чем-либо радостном в своей жизни он дочке сообщить при всем желании не мог:

«О себе писать особенно нечего. Дважды за это время меня прихватывал грипп, но оба раза как будто все прошло благополучно.

Очень хочу тебя видеть, Линок. Скучаю страшно. Успокаивает только то, что уже недалек тот день и час, когда я смогу обнять тебя, мою дорогую, и крепко, крепко расцеловать. Пиши, золотко, чаще. Шли карточки. Всех благ, дорогуля».

Василия очень беспокоило, что Лина с трудом находит общий язык с его родными детьми от первого брака Надеждой и Александром. Очень ему хотелось, чтобы дети подружились. 8 февраля 1958 года Василий писал:

«Спасибо за привет Надюшке. Она приедет 10 февраля, и я обязательно передам. Но она должна была тебе звонить — я ее просил это сделать и передать от меня 100 приветов. То же самое и Саша — он был у меня 2-го февраля. Когда я его отругал за то, что не звонит тебе и вы не встречаетесь, он объяснил довольно правдоподобно — почему. Но мне кажется, что вам надо дружить — крепко и твердо, так, чтобы никакие