Василий Сталин. Сын «отца народов» - Борис Вадимович Соколов

после этого Н. С. Хрущев вызвал Василия и говорил с ним больше часа. Прошло почти семь лет со дня его ареста… Василий потом говорил, что Хрущев принял его «как отец родной». Они расцеловались, и оба плакали. Все кончилось хорошо: Василий оставался жить в Москве. Ему дали квартиру на Фрунзенской набережной и дачу в Жуковке, — недалеко от моей. Генеральское звание и пенсия, машина, партийный билет — без перерыва стажа, — все это было ему возвращено вместе со всеми его боевыми орденами. Его просили лишь об одном: найти себе какое-нибудь занятие и жить тихо и спокойно, не мешая другим и самому себе. И еще просили не ездить в Грузию, — Василий с первого же слова просил отпустить его туда…»

Неизвестно, уже после январской встречи Василия с Хрущевым или до нее появилась записка председателя КГБ А. Н. Шелепина и Генерального прокурора СССР Р. А. Руденко, адресованная в ЦК КПСС и датированная 5 января 1960 года. Там отмечалось, что В. И. Сталин «содержится в заключении 6 лет 8 месяцев» и «администрацией мест лишения свободы характеризуется положительно». Кроме того, узник «имеет ряд серьезных заболеваний (заболевание сердца, желудка, сосудов ног и другие недуги». Руденко и Шелепин, явно с одобрения Хрущева, предлагали: «Применить к Сталину В. И. частную амнистию, освободить его от дальнейшего отбывания наказания и снять судимость; поручить Моссовету предоставить Сталину В. И. в г. Москве трехкомнатную квартиру; поручить Министерству обороны СССР назначить Сталину пенсию в соответствии с законом, предоставить ему путевку в санаторий сроком на 3 месяца и возвратить изъятое при аресте лично ему принадлежащее имущество; выдать Сталину В. И. 30 тысяч рублей в качестве единовременного пособия».

Предложения были приняты. Не каждому освобождаемому из заключения, да еще по амнистии, а не по реабилитации, сразу же давали трехкомнатную квартиру в Москве и 30 тысяч рублей единовременного пособия. Несомненно, Никита Сергеевич решил купить молчание Василия с помощью дачи, квартиры, пенсии и прочих материальных благ. Сиди тихо, не высовывайся, не возмущайся, что поносят отца, не строй из себя «кронпринца» — и спокойно доживешь до старости. Но на этот раз сын Сталина недолго находился на воле.

Вот что рассказывает Светлана Аллилуева:

«Январь, февраль, март — он жил в Москве и быстро почувствовал себя снова тем, чем был и раньше. Вокруг него немедленно собрались какие-то люди из Грузии, — затаскивали его в «Арагви», пили с ним, славословили, курили ему фимиам… Опять он почувствовал себя «наследным принцем»… Его звали в Грузию, — вот там он будет жить! Разве это — квартира? Разве это — мебель? Стыд и позор — ему, ему давать такую мебель! Там ему построят дачу под Сухуми, там он будет жить, как ему подобает… Нашлась немолодая грузинка, которая немедленно предложила ему жениться на ней и ехать с ней в Сухуми.

Его дети — уже большие тогда юноша и девушка — отговаривали его, умоляли выгнать всех этих грузин вон — предупреждали, что опять это плохо кончится. Он отвечал, что сам знает, не им его учить… Он опять пил, не в состоянии был сам удержаться, а дружки, и особенно грузины, поили его беспощадно…

Наконец, в апреле он уехал «лечиться» в Кисловодск. Его дочь Надя поехала с ним и писала оттуда, что опять сплошные попойки, что он ведет себя шумно, скандально, всем грозит и всех учит, что посмотреть на него сбегается весь Кисловодск. Из Грузии опять приехали какие-то проходимцы на машинах, — звали его с собой. Он не поехал с ними, но куда-то исчез и через пять дней появился, — оказывается, он пропадал здесь же, в домике у какой-то стрелочницы…»

Дочь Василия Надя вспоминала, как однажды в январе 60-го дома раздался телефонный звонок. Она сняла трубку и услышала знакомый голос: «Дочка, это я, твой папа, я звоню с вокзала. Скоро буду». — «Какой папа», — потрясенная Надя задала нелепый вопрос. «У тебя что, их много? — удивился Василий. — Отец бывает только один».

И спустя полчаса с узелком и тростью в руках он стоял на пороге своей квартиры. А на другой день отправился оформлять документы. Сыну Сталина предложили оформить паспорт на другую фамилию, например Васильев, под которой его держали в тюрьме. Василий отказался. Его вызвал Шелепин. Однако Василий стоял на своем: лучше он будет жить без паспорта, чем с чужой фамилией. Сына Сталина сначала поселили в гостинице «Пекин», а потом в трехкомнатной квартире на Фрунзенской набережной. Но в той квартире жить ему довелось очень недолго.

О пребывании Василия в санатории сохранилось свидетельство дважды Героя Советского Союза летчика полковника Алексея Семеновича Смирнова, его соседа по палате. Когда сын Сталина исчез из санатория на несколько дней, к Семенову в один из вечеров нагрянули люди в штатском, спрашивали, куда делся сын Сталина, грозили: «Если будет установлено твое участие в пропаже или похищении Василия, звезды тебе не помогут». — «Не вами даны они, не вам и решать их судьбу», — решительно ответствовал полковник.

Так и не знаем мы по сей день, был ли тогда Василий в Грузии или предавался любовным утехам с молодой кисловодской стрелочницей. Но чекисты и Хрущев, похоже, не сомневались, что отставной генерал-лейтенант тайно посетил пламенную Колхиду, где наверняка вел нехорошие разговоры. Никита Сергеевич решил, что дальше оставлять его на свободе опасно.

После возвращения из санатория Василий пошел на прием к давнему другу семьи К. Е. Ворошилову, занимавшему высокий пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР. 31 марта 1960 года он обратился к Ворошилову со следующим письмом:

«Уважаемый Климент Ефремович!

Беспокоит Вас Василий. Телефона нет и поэтому обращаюсь письмом. Убедительно прошу вызвать. Живу: Фрунзенская набережная, дом 36, кв. 355.

С глубочайшим уважением к Вам В. Сталин».

И Ворошилов Василия вызвал. Когда-то Климент Ефремович присылал посылки курсанту Василию Сталину в Качу. И теперь встретил его если и не с распростертыми объятиями, то с явным желанием помочь. В архиве ЦК КПСС сохранилась полная запись этой беседы, состоявшейся 9 апреля 1960 года. Я хочу процитировать этот документ, впервые опубликованный Ю. Г. Муриным, полностью.

«Ну, рассказывай, Василий, как дела, как ты живешь?» — отечески предложил Ворошилов.

«Плохо, Климент Ефремович, — признался сын Сталина, — работать надо, прошу помочь, иначе без работы пропаду».

«Я тебя знаю со дня, когда ты появился на свет, приходилось нянчить тебя, — назидательно заметил советский президент. — И я желаю тебе только добра. Но сейчас буду говорить тебе неприятные, плохие вещи».

«Слушаю», — покорно молвил Василий.

«Конечно,