Антихрист - Александр Кашанский

Мессия обратился к отцу умирающего и сказал:

— Вы не уверуете, если не увидите знамений и чудес[17] Я знаю это… — Сказав так, Иисус замолчал Он стоял и смотрел поверх толпы. Люди, казалось затаили дыхание, воцарилось тягостное молчание — молчание ожидания. Ожидания чуда… — Иди, сын твой здоров. — Сказав это, Иисус двинулся дальше. Люди расступились перед ним, и он, пройдя сквозь толпу, все так же неспешно пошел по дороге к городу, не обернувшись и ничего более никому не сказав.

— Спасибо тебе, Господи, — прошептал царедворец и упал на колени, он хотел поймать руку Иисуса и поцеловать ее, но это ему не удалось, и он остался стоять на коленях, испачкав свои роскошные одежды в дорожной пыли. Когда Иисус скрылся за кипарисовой аллеей, царедворец с трудом поднялся и спросил у Ивана:

— Ты давно ли идешь с ним, добрый человек? Теперь мой сын здоров…

Иван не понял, что выражали эти слова — утверждение или вопрос.

— Да, можешь спокойно идти домой. Твой сын здоров, такова воля Бога, определенная до начала времен, — сказал Иван, повернулся и пошел в противоположную от города сторону. Ему не хотелось более оставаться с этими людьми.

«Путем насилия к власти идут люди, — размышлял Иван, — Бог же идет путем чуда: творения, исцеления, воскрешения. Насилие не нужно ему. Можно ли спасти человека, не лишая его свободы? Можно ли человеку спастись самому? Нет, нельзя. Без чуда нет веры, она сама — и есть главное чудо. Чудо же доступно только Богу. Но человек, верящий в чудо, не свободен. Придется быть как Бог и лишить людей свободы, сотворив чудо, если другого не дано», — решил Иван.

Иван остановился посреди дороги и сказал сам себе:

— Стой, а что Его заставляло устраивать это представление? Ведь Он знал о себе и о каждом из людей, в том числе и об этом царедворце, все. Он ведь читал Предвечную книгу, точнее, Он сам написал ее до начала времен. Иван поднял голову и, прищурившись, стал смотреть в бездонное небо, будто надеясь прочитать там ответ на свой вопрос. — Любовь? Он хотел сделать себя доступным человеческому пониманию через любовь к себе. Вот в чем дело! Надо спросить Его самого об этом.

Иван повернулся и быстро пошел назад — к городу. Пройдя немного, он перешел на бег.

Он догнал царедворца и его спутников уже на улице города. Сначала Иван хотел спросить у кого-нибудь из них, куда направился Мессия, но потом почему-то передумал. Тут Иван увидел юношу-пастуха, который гнал по улице отару овец. На плечах пастух нес маленького ягненка, закинув его за голову и держа за ноги. Ягненок тонко блеял и крутил головой. Овцы оттеснили находящихся на улице людей к стенам стоявших непрерывной чередой домов или заборов.

— Скажи, как называется этот город? — спросил Иван у пастуха, когда он проходил мимо.

— Кана, Кана Галилейская, — ответил мальчишка, бросив взгляд на Ивана.

— Ты не видел одинокого путника? — Тут Иван осекся: «Какого путника? Как его описать?» — Ну, такого, с бородой, в белой одежде.

Мальчишка, ничего, по-видимому, не поняв, что от него хотят, потому что большинство мужчин на улице были с бородами и в белой одежде, ответил на ходу:

— Он пошел туда, — и махнул рукой в сторону.

Иван побежал в указанном направлении, но сколько он ни искал Мессию на узких улицах городка, так и не нашел.

— Лийил, помоги мне найти Иисуса, Лийил, — сказал Иван. Но ничего не произошло. Лийила у него не было… — Почему? — воскликнул Иван. И сам себе ответил: — Потому, что сейчас он у Иисуса, и я не могу творить здесь чудеса. Чего же мне не хватает, чтобы разгадать язык Бога? Чего? Но только не разума, нет, дело не в этом, и не силы. Нужно какое-то чудо. Только чудо поможет мне разгадать этот язык!

Иван, измученный жарой, улегся в тени полуразрушенной стены и смотрел на небо, стараясь разглядеть в нем хоть что-нибудь: птицу, маленькое прозрачное облачко — что угодно. Но ничего не видел, кроме бездонной лазури. «Небо Палестины. С этого неба слетел голубь — знак Его Святого духа, и в это небо вознесся Он — Сын Божий. Или — не Сын Божий?.. Какая загадочная пустота скрывается за этим голубым знойным небом».

3

«Может быть, любовь и есть то самое чудо, которое поможет мне? Где она? И что это? Это предел возможного счастья, который хранится в моем подсознании, или что-то иное? Она во мне или ей нужен объект? Лийил, расскажи мне о любви так, чтобы я понял. Может быть, я действительно совсем не знаю себя еще, может быть, здесь таится препятствие, которое мешает мне совершить это чудо. Чудо, которое мне так необходимо… Лийил».

Иван очутился один на берегу очень широкой, могучей реки, которая быстро несла свои воды, освещенные ярким солнцем. Солнце было какое-то необыкновенное. Яркое, но на него можно было смотреть. Кроме этого необыкновенного Солнца все вокруг было обыкновенное: и трава, и деревья, и горы, и река. И не было видно никаких следов деятельности человека.

Огромные деревья: дубы, вязы, клены и еще какие-то, Ивану незнакомые, раскинули свои ветви, будто мощные руки, навстречу этому странному невидимому Солнцу. Было необыкновенно тихо. Сколько Иван ни прислушивался, он не слышал никаких звуков, кроме плеска воды в реке. Противоположный берег представлял собой отвесные скалы, быстро переходящие в горные кручи; казалось, что за рекой не было и пяди ровной, пригодной для жизни земли. Хотя с такого расстояния трудно было разглядеть, что там на самом деле.

Иван посмотрел на себя и удивился: на нем не было никакой одежды, но было не холодно. «Куда это меня занесло?» — подумал Иван. Ему здесь не хотелось ни о чем думать и ничего вспоминать, хотя он и не был лишен своей обычной памяти и способности восприятия. Казалось, вся прошлая жизнь ушла куда-то вдаль и не представляла теперь никакого интереса. Зато очень хотелось поскорее познакомиться с этой странной и, наверное, очень красивой страной.

Тут Иван увидел, что прямо к нему бежит большая собака. Иван сразу было испугался, но испуг тут же сменился радостью.

— Это Топ! Конечно, это он! — воскликнул Иван, но не удивился, а только обрадовался. Топ-его любимая овчарка, которую сбила машина, когда Ивану было четырнадцать лет.

— Топ, дружище, как я рад тебя видеть! — закричал Иван и хотел было побежать навстречу собаке, но не смог, то ли от избытка чувств, то ли еще от чего, ноги у него подкосились, и он сел на траву. Собака подбежала к Ивану и, отчаянно крутя хвостом и повизгивая, стала лизать ему руки и лицо, выражая горячую и преданную собачью любовь.

— Вот так встреча! Кого-кого бы я ожидал увидеть, но только не тебя. Хотя почему? Ты же был моим лучшим другом. Господи, но как же я рад-то тебе, Топ! Ты даже не представляешь. — Иван обнял собаку за шею и прижался щекой к ее морде. Он долго гладил собаку и почесывал ее за ухом — так, как Топу очень нравилось. Потом Иван лег на траву и стал смотреть на небо, а собака легла рядом, то и дело поглядывая на хозяина. Топ был на вершине возможного собачьего счастья: он часто дышал, высунув бархатный красный язык, и по-своему, по-собачьи улыбался.

«Я, видимо, в ином мире, и этот мир мне очень нравится, — думал Иван, — здесь все создано будто специально для меня. Что это за мир такой? Мне кажется, что я видел все это когда-то во сне».

— Топ, а это не тот ли мир, куда я должен попасть после своей смерти? — Иван приподнялся и посмотрел на собаку. Пес улыбнулся и уставился на Ивана своими умными карими глазами. — Точно. Как я сразу не догадался! А почему он такой странный? Это, наверное, можно объяснить — только зачем? Зачем объяснять?

Иван попытался прислушаться к своим чувствам. И обнаружил, что ему здесь, в этой прекрасной стране, не хочется ничего. Его не тревожили никакие воспоминания, не волновали проблемы — он ничего не хотел. Единственное чувство, которое владело им, — была спокойная, глубокая радость, что он оказался, наконец там, где ему и положено быть всегда. Это чувство было очень похоже на мимолетное воспоминание далекого детства, в котором ему было так хорошо, только здесь это воспоминание воплотилось в реальность и являлось всеобъемлющим ощущением, которое можно было назвать счастьем.

Иван встал и пошел навстречу солнцу. Пес весело бежал рядом. «Интересно, далеко ли до него. Сколько придется идти? Хотя какая разница — сколько. Хоть всю жизнь. Если есть в жизни счастье — то оно в этом движении к Солнцу, — думал Иван. — Так-то оно так, только нельзя же мне идти вечно. Я же должен сделать свое дело за три года. Да, надо как-то приблизить его».

— Лийил, мне нужно дойти до Солнца как можно быстрее. Сделай это, Лийил.

Какая-то неведомая сила подняла Ивана над землей, и он быстро, все быстрее и быстрее полетел по направлению к Солнцу, поднимаясь выше и выше. Иван обернулся, чтобы увидеть Топа. Топ стремительно бежал следом за ним, но он не в силах был взлететь и через несколько мгновений исчез вдали.