Младшая сестра - Лев Маркович Вайсенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сетовать Шамси, впрочем, особой нужды не было: торговля в магазине шла бойко, а вывеска, хотя и на турецком языке, по-прежнему указывала всем прохожим, что он, Шамси Шамсиев, владелец магазина, и привлекала покупателей.
Хабибулле послышалось, что сидевший у порога магазина Таги отпустил замечание по поводу вывески.
— Ты что говоришь? — спросил он, не расслышав слов, но почуяв в тоне Таги насмешку.
— Ничего, — ответил Таги.
— Как это «ничего», когда я сам слышал?
— Вам только послышалось, Хабибулла-бек.
— Нет, не послышалось! — вмешался Шамси. — Я тоже слышал, как ты что-то про змею лопотал.
— Про змею? — спросил Хабибулла настороженно.
— Ничего я не говорил! — воскликнул Таги. — Сижу себе тихо и размышляю.
Хабибулла снова почувствовал насмешку.
— Не о том, амбал, ты размышляешь, о чем тебе размышлять полагается! — произнес он с угрозой.
Друзья сердито оглядели Таги и вошли в магазин.
Таги остался у порога… Вывеска! Дважды он приносил ее сюда на своей спине. Сначала надпись была на русском языке, теперь — на турецком.
— Змеи кожу меняют, а все равно змеями остаются! — пробормотал Таги упрямо, глядя вслед Шамси и Хабибулле.
Кофе по-турецки
В гости к Нури-паше приехал из Турции его отец, Ахмед-паша.
Почтить гостя явился-фон дер Гольц. Возглавляя германскую делегацию в Азербайджане, он одновременно являлся представителем германского командования при «кавказской мусульманской армии».
— Приветствую счастливого отца двух великих генералов нашего времени! — напыщенно воскликнул фон дер Гольц, имея в виду и брата Нури, Энвер-пашу.
Глаза Ахмед-паши полузакрылись, словно от умиления.
— Я, со своей стороны, приветствую сына фельдмаршала фон дер Гольц-паши! — с внешней учтивостью ответил старый паша, подчеркивая этим, однако, что хотя полковник и является сыном известного преобразователя турецкой армии германского фельдмаршала фон дер Гольца, прозванного на турецкий лад фон дер Гольц-пашой, сам полковник — не слишком значительная персона. Год назад Ахмед-паша не позволил бы себе этой вольности, но теперь, в октябре 1918 года, когда на Западном фронте германские войска терпели жестокие поражения и чувствовалось начало полного разгрома, теперь можно было позволить себе уколоть этого напыщенного немца. — Я помню, — добавил Ахмед-паша, продолжая приветливо улыбаться, — как в свое время меня поразили исключительные дарования вашего отца: в первый же год прибытия в Стамбул он так хорошо усвоил турецкий язык, что уже на следующий год свободно читал по-турецки в высшем военном училище лекции о современной стратегии.
Фон дер Гольц принял комплимент паши как должное и самонадеянно улыбнулся.
— Военный талант — удел славной семьи фон дер Гольц! — вставил Нури. — Он всюду сверкает, этот талант, — в Стамбуле, здесь, на Севере!.. — Говоря о Севере, Нури имел в виду третьего отпрыска этой прусской юнкерской семьи, генерала фон дер Гольца, стоявшего во главе немецких войск, оккупировавших Финляндию, и потопившего там в крови революционное движение; несколько позднее этот фон дер Гольц командовал армией на советско-германской границе и вел тайные переговоры с белогвардейцами, готовя удар на советский Петроград.
Слуга внес кофе, приготовленный по-турецки.
— И рейнвейн! — приказал Нури. В присутствии немцев сыновья Ахмед-паши предпочитали немецкое.
Заговорили о значении Баку.
— Баку ждет судьба второго Стамбула, — заметил старый паша.
Нури было лестно слышать — разве не он, вторгшись в Баку, определил его судьбу.
— Особенно приятно, что она предопределена в согласии с интересами нашей великой союзницы, — сказал он фон дер Гольцу с любезной улыбкой, скрывавшей обиду: кому, как не Нури, было известно, что захват Баку и всего Азербайджана, хотя бы и турецкими руками, издавна являлся одним из важнейших звеньев в цепи намеченных Германией завоеваний? Город Баку немцы рассматривали не только как гигантский нефтяной резервуар, но и как ключ ко всему Востоку. Столь желанный для германских завоевателей «путь на Восток» пролегал именно через Азербайджан.
Немец отнесся к речам Нури и Ахмед-паши благосклонно.
— Германское командование всегда одобрительно относилось к турецким начинаниям, поскольку они отвечали интересам обоих государств, — ответил он и, считая, что обмен любезностями окончен, добавил деловым тоном: — Фельдмаршал Людендорф вместе с тем полагает, что эти начинания не должны отвлекать Турцию от ее прямых военных задач. К сожалению, некоторые узко национальные задачи Турции…
— Не забудьте, барон, что нас вдохновляет священный долг по отношению к русским мусульманам, — вставил Ахмед-паша.
— С этим священным долгом связываются вполне реальные цели, — возразил фон дер Гольц. Он имел в виду использование Турцией закавказского сырья и выражал при этом опасения Людендорфа, что германское военное хозяйство окажется обделенным.
— Не нам судить, если священному долгу сопутствуют реальные цели! — сказал старый паша, поднимая к небу глаза. — Турция, увы, слишком часто несла свою миссию бескорыстно, ради других государств. Нам представляется справедливым положение, при котором права Оттоманской империи на русский Восток были бы столь же неоспоримы, как права Германской империи на русские прибалтийские провинции.
Нури видел, что разговор коснулся щекотливой темы.
— Пусть вопросами высокой политики занимаются в Берлине фельдмаршал Людендорф и брат Энвер! — сказал он примирительно, поднимая бокал. — Мы с вами, барон, солдаты. Наше дело — воевать!
Разговор зашел о положении на Западном фронте.
Невеселые вести привез старый паша. Он прибыл в Баку немногим позже фон дер Гольца, но теперь, когда война на Западном фронте приближалась к развязке, каждый день приносил существенные изменения.
— На центральном участке атака врагов становится все ожесточенней, — сказал Ахмед-паша, отпивая глоток кофе. — На боевом поле Камбре — Сен-Кантен германские части отошли на тыловые позиции, оставив Камбре.
— Германские армии могут с успехом закрепиться на западном склоне Фрескуа ле Гран, — продолжал фон дер Гольц, заглядывая в карманный атлас.
— В Шампани французы и американцы предприняли новые атаки с большими силами и, судя по захваченным приказам, пытались прорвать германский фронт, — добавил паша.
— Но не прорвали, — заметил фон дер Гольц.
— Армия принца Рупрехта к западу от Дуэ отошла на новые позиции, — неумолимо продолжал Ахмед-паша. — Французские войска первой армии преследовали германские арьергарды между Сомой и Уазой. Во Фландрии неприятель возобновил атаки на широком фронте… — Казалось, он готов продолжать подобные сообщения бесконечно.
— Германские армии еще сверкнут как молнии! — с истинно тевтонской самонадеянностью воскликнул фон дер Гольц.
Он начинал раздражать Ахмед-пашу.
— Для нас молнии, к сожалению, уже отсверкали… печально сказал он, намекая на те турецкие армии, в которых командование и штаб состояли из германских офицеров и которые получили в Турции условное название «ильдырым» — молния; с месяц назад англичане, разбив турок в Палестине, покончили с этими армиями.
Разговор грозил принять опасную остроту. Нури взглянул на отца с укоризной: фон дер Гольц, правда,
