Долгая зима - Владимир Иванович Петров

Зазвонил телефон. «Междугородный», – догадался Вадим Петрович, нетерпеливо схватил трубку.

– Только быстренько, – предупредила телефонистка с коммутатора. – От силы пару минут. Больше не могу. Линия аварийная.

– Хорошо, хорошо… давайте, – зачастил Вадим Петрович радостно, но услышав вместо сына его институтского преподавателя, сразу увял голосом. – Нет его. Не знаем где. А что случилось?

– Деньги он занимал у меня. Слышал, на «мавродики» их пустил…

– На эмэмэмовские акции? – перебил его Вадим Петрович. – Но фирму эту прикрыли ведь…

– Потому и звоню, выпросил вот пару минут на ночь глядя. Возможность есть реализовать акции. Срочно пусть сын ваш везёт их мне. Крайний срок – два дня, до понедельника. Жаль, если не успеем. Деньги немалые…

– Сколько? – хотел уточнить Вадим Петрович, но вмешалась телефонистка:

– Заканчивайте разговор. Отключаю.

– Секундочку! – закричал Вадим Петрович. – Телефон свой дайте.

– Ну, и М-М-Мудаки! – неосторожно вслух выругал он обоих: и сына, пустившего деньги на липовые акции, и преподавателя, одолжившего ему большую сумму. По памяти вписал в справочник телефон преподавателя.

– Кого ты так? – удивилась разбуженная неосторожным криком мужа Валерия Ивановна. – Телефон какой-то просишь…

– С работы звонили, – складно соврал Вадим Петрович. – Наворочали дел, чёртовы дети, расхлёбывай теперь. Накричать пришлось. Забылся сгоряча, что ночь уже. Телефон их вот записал. Позванивать буду, проверять… А ты спи.

Вадим Петрович никогда не рылся в бумагах сына. Жену часто бранил за излишнее любопытство. Но сейчас изменил себе. Нужно было найти эти злосчастные акции.

Полтора часа потратил понапрасну.

«Видно, с собой прихватил, – решил он. – Может, успел выкупить и тратит теперь вовсю, потому и глаз домой не кажет?»

Адреса, телефоны всякие из попавшихся записных книжек и сохранившихся конвертов он выписал, чтобы заняться розыском сына, благо в предстоящие выходные дни необходимости не было идти в завод, как обычно.

Под утро только забылся Вадим Петрович в тревожном и чутком сне. Приснились ему «автобусные» девочки. В безлюдном сквере его встретили.

– А, это ты, дядечка миленький! Хорошо-то как, что свиделись! Пожалей нас, обнищали мы, без клиентов остались, – начала первая, кофточку расстегнула, остренькими, только-только начавшими наливаться грудками прижалась к нему. – Приласкай, дядечка, пожалей.

– Ремнём точно приласкаю, – сказал Вадим Петрович. – Ишь чего удумали…

– Мы, дядечка, не маленькие. Не откажи только. И недорого возьмём, всего пол-лимона за двоих. Слышишь, дядечка миленький. Мы уж постараемся, как никогда.

– А ну, марш домой! – разозлился Вадим Петрович, силком отстранил настырную девчонку от себя.

– Оставь его, – вмешалась вторая. – Раз не хочет нас, его сыночком разъединственным займёмся. Он денежки приличные на днях заимел. Думаю, не побрезгует нами как этот его папашка.

– Опоздала, подруженька. Сыночка-то у него уже нетути. Подкараулили его привокзальные, порешили. Вон они с факелами к нам бегут. Смываемся, подружка. Не хочется под них попасть, вонючих, и за бесплатно.

– Врёшь! Жив он! – закричал Вадим Петрович, но голоса своего не услышал.

Факелы неумолимо приближались. Рядом совсем огонь, коснулся тёплым дыханием лица…

Зазвенел звонок входной двери. Вадим Петрович услышал голос жены:

– Живой! Слава богу! Наконец-то! Где пропадал?

– В деревню ездил, – ответный голос послышался сыновний. – Задание папино выполнял. Всё переделал!

Вадим Петрович открыл глаза. Солнышко вовсю гуляло по комнате, слепило его. В приоткрытую дверь он увидел жену и долгожданного сына.

Валерия Ивановна плакала.

– Мишка Рыжий не заходил разве? Обещал мне…

– Может, и заходил, когда на работе были.

– А папа где? На работе?

– Спит. Недавно уснул, похоже. Пожалела, не разбудила. Неполадки у него на заводе. Всю ночь у телефона сидел… Ты уж, сыночек, на папину резкость не обижайся. Не держи зла. Вывел ты его из терпения своими пьянками. Я сама готова была разорвать тебя на части. Вырастили, называется, опору… Стыд и срам! – Валерия Ивановна заплакала.

– Прости, мама. Обещаю, не повторится больше такое. Вот честное слово. И у папы прощения попрошу. За дело меня он отчистил.

– Ну, ладно, ладно, – шмыгала носом счастливая Валерия Ивановна. – Дай-то бог! Пойдём, покормлю тебя. Изголодался, наверное, в дороге.

Они ушли на кухню.

Вадим Петрович долго ещё лежал, дожидаясь, пока просохнут увлажнившиеся глаза.

Аллергия

Объявили о подходе ташкентского. Народ задвигался, дружно повалил на перрон. Вышли и Грошевы со своими увесистыми сумками.

– Ого! Все на этот поезд, что ли? – присвистнул Сергей Петрович. Сколько ездил он, такого скопления людей на бузулукской станции не видел. Казалось, некуда было упасть листочкам с облетающих привокзальных тополей.

– Слышала, местный собирались отменить. Может, так и сделали, – предположила Зоя Григорьевна. – Хорошо, на ташкентский взяли, иначе пришлось бы сидеть, ночного дожидаться.

– Ходит местный, – подсказал стоявший рядом с ними мужчина с дипломатом. – Лишь укоротили на несколько вагонов. А народ к поезду вышел за дешёвым московским товаром.

И вправду, на пятнадцать минут стоянки поезда перрон превратился в настоящий базар-толкучку. Из вагонов повыскакивали разодетые узбечки, раскричались, расхвалились своим товаром. Чуть ли не в лица тыкали рубашками, свитерами, обувью, косметикой… Не очень-то уступали им и торгаши-мужчины, ещё сильнее коверкающие русский язык. Бойко шла торговля. Удачливые торгаши бежали в свои вагоны за новой партией товара, нахально проталкиваясь через пассажиров, сгрудившихся на входе в ожидании проводника.

Грошевы не давились при посадке, последними поднялись. В ноздри ударил спёртый воздух непроветриваемого вагона, после уличной свежести особенно чувствительный, до удушливости резкий. Першило в горле от пыли, поднятой с пола, давно не видевшего мокрой тряпки.

Вагон походил на складское помещение. Третьи полки до потолка были заложены мешками, ящиками, коврами. Ковры же торчали из-под матрацев, зачастую не застеленных простынями. На вторых полках валялся штучный товар, предназначенный для дорожной продажи. На столиках рядом со всяческой снедью громоздились заварные чайники, тарелки, пиалушки, бутылки, пакетики… Под столиками вонюче чернела автомобильная резина. Кое-где ею были заставлены и проходы.

– Молодцы кассиры! По рэкетной инструкции действуют, – повернулся к Сергею Петровичу мужчина с дипломатом.

– Рэкетной? Не слышал. Новое что-то.

– Команду они получили на неограниченную продажу билетов в азиатские поезда, хоть до соседней станции бери.

– Независимо от показаний компьютера?

– Так управляются. Главное, всех желающих обилетить, чтобы узбекам денег меньше досталось.

– А те?

– Недовольны, само собой. Но терпят, раз ихнее начальство с нашим столковалось.

– Чёрт знает что! А я-то дивился наличию билетов. Думал с повышением стоимости проезда такое. Сильно накинули, еле на плацкарту денег наскрёб. Выходит, свои своих же грабят?

– Вот именно. Приспособились.

За минуту до отправления объявился пухленький малорослый проводник, собрал билеты, коротко бросил:

– Местов нету.

После чего спокойненько закрылся в служебном купе.

– Ясно, – сказал мужчина с дипломатом. – Здесь ловить нечего. Прогуляюсь по составу. Может посчастливится. Хотя вряд ли где свободное