Венера плюс икс. Мечтающие кристаллы - Эдвард Гамильтон Уолдо

Системе, разнося в пыль все, что захотят. Уже сейчас психи начинают вопить, что Захватчик послан им, дабы проверить их любовь к миру, и называют это вторым годом Морального Испытания.

– Он не отступит, – внезапно сказал марсианин. – Да и зачем бы? Ведь таков его образ жизни.

– Вы всегда выбираете самые паршивые определения, – огрызнулся Белтер, думая о том, много ли личная власть значит для старого святоши?

– Зачем так давить? – тихонько спросил Херефорд. – Вы, Белтер, с вашим военным складом ума, и наш марсианской коллега, с его склонностью к личным оскорблениям… почему бы вам не поставить этот вопрос на голосование?

Белтер внимательно посмотрел на него. Есть ли возможность, что старик примет решение, высказанное здесь большинством? Мнение большинства членов Совета вовсе не означает мнение большинства жителей Системы. А кроме того – сколько членов Совета согласятся с Херефордом, если Белтер примет решение голосовать против него?

Он глубоко вздохнул.

– Нам нужно знать, на каких позициях мы находимся, – сказал он. – Давайте проголосуем неофициально: мы используем «Смерть» против Захватчика? Давайте голосовать, просто подняв руку.

Все зашевелились и взглянули на Херефорда, который сидел молча, с печальными глазами. Марсианин первым вызывающе вскинул руку. Колониальный делегат с Феба-Титана последовал его примеру. Земля. Пояс астероидов. Пять, шесть… восемь. Девять.

– Девять, – сказал Белтер.

И взглянул на юпитерианина, который, не мигая, посмотрел на него в ответ. Он не голосовал. Руки Херефорда тоже лежали на столе.

– Три четверти за, – сказал Белтер.

– Этого недостаточно, – отозвался Херефорд. – Закон оговаривает, что должно быть больше трех четвертей.

– Но вы же знаете, каким будет мой голос.

– Простите, Белтер, но вы не можете голосовать. Как председатель, вы не имеете права голосовать, если кто-то из членов Совета воздержался. Все, что вы можете сделать, это передать вопрос для дальнейшего обсуждения. Я… Откровенно говоря, Белтер, именно на это я и рассчитывал. Я воздержался, чтобы не дать вам проголосовать. И если это помешает использовать «Смерть»…

Белтер похрустел суставами пальцев, сжимая и разжимая кулаки. Он подумал об ужасной гибели базы-обсерватории и смерти людей от удушья на Титане. Конечно, все соляриане в восторге, что самое ужасное оружие было объявлено вне закона, это было всеобщим желанием. Было бы плохо для цивилизации, если бы из этого закона могли быть исключения. Возможно, что, как только появится первый прецедент, его отдаленные последствия на цивилизацию будут хуже всего, что сможет натворить Захватчик. И все же… Всю сознательную жизнь Белтер придерживался философии, которая диктовала необходимость действовать. Делать хоть что-то. Может, делать неправильно, но действовать.

– Могу я поговорить с вами наедине? – спросил он Херефорда.

– Если по вопросу, который касается всего Совета, то…

– Это касается только вас. По вопросу идеологии.

Херефорд кивнул и поднялся.

– Это не займет много времени, – бросил Белтер через плечо, направляясь за делегатом организаций мира к дверям.

– Пропустите его, Джерри, – велел он охраннику.

Тот кивнул и шагнул в сторону.

В приемной Белтер оперся спиной на барьер, сложил руки и сказал:

– Херефорд, я собираюсь докопаться до сути вашей идеологии. Если не сделать этого, то мы можем потратить всю оставшуюся жизнь на обсуждение социальной необходимости, культурного развития и законов вероятности в применении к намерениям Захватчика. Я хочу задать вам несколько вопросов. Простых вопросов. И пожалуйста, постарайтесь дать на них такие же простые ответы.

– Но вы же знаете, что я обычно так и делаю.

– Знаю. Итак… В целом Движение За Мир должно предотвращать войну – на том основании, что всегда существует лучший путь. Верно?

– Правильно.

– И Движение За Мир не приемлет потребности в насилии ни в какой форме и без всяких исключений.

– И это правильно.

– Херефорд, будьте внимательны. Мы с вами находимся здесь из-за Захватчика и из-за отказа Движения За Мир разрешить использовать против него единственный известный нам способ противодействия.

– Очевидно.

– Прекрасно. Еще один простой вопрос. Я ценю вас гораздо выше, чем любого другого из известных мне людей. То же касается и работы, которую вы делаете. Вы верите этому?

Херефорд медленно улыбнулся и кивнул.

– Я этому верю.

– Ну, так вот вам истина, – сказал Белтер и с силой ударил Херефорда открытой ладонью по губам.

Старик отпрянул назад и схватился руками за лицо. Потом ошеломленно уставился на Белтера, который снова стоял со сложенными руками и безразличным лицом. Недоверие в глазах Херефорда постепенно превращалось в замешательство, сквозь которое стала проступать боль.

– Почему…

Но прежде, чем он успел закончить вопрос, Белтер снова набросился на него. Он ударил Херефорда в грудь и, когда делегат Мира опустил руки, нанес ему сильный удар по губам. Херефорд издал невнятный звук и закрыл лицо, тогда Белтер снова ударил его в живот.

Херефорд застонал, повернулся и побежал было к двери, но Белтер догнал его. Вдвоем они свалились на мягкий ковер, устилающий пол, Белтер тут же вскочил и пнул оппонента ногой. Херефорд помотал головой и начал медленно подниматься с пола. Белтер стоял, приготовившись к еще одному удару. Херефорд что-то прорычал, и, когда Белтер опять ударил его по губам, врезал в ответ ему в челюсть. Белтер отлетел на шесть футов и рухнул на пол. Перед глазами у него засверкали искры. Когда в глазах прояснилось, он увидел, что Херефорд стоит над ним, стискивая кулаки.

– Вставайте, – хрипло сказал делегат Мирных организаций.

Белтер перевернулся на спину, положил руки под голову, сплюнул кровь и засмеялся.

– Вставайте!

Белтер медленно понялся на ноги.

– Все-все, Херефорд. Больше никакой грубости, обещаю вам.

Херефорд шагнул назад и провел рукой по лицу.

– Вы думали, – прошипел он, – что можете такими детскими выходками заставить меня потворствовать убийству?

– Да, – сказал Белтер.

– Да вы с ума сошли, – бросил Хереворд и пошел к дверям.

– Остановитесь!

Было что-то командное в голосе Белтера, что-то такое, чего невозможно ослушаться. Именно это и помогло в свое время занять Белтеру его нынешнее положение. И одинаково потрясающей была мягкость в его голосе, когда он продолжал:

– Пожалуйста, вернитесь, Херефорд. Не в ваших правилах оставлять дела не до конца усвоенными.

Если бы он сказал «полузаконченными», то потерял бы все. Херефорд медленно вернулся и с сожалением сказал:

– Я знаю вас, Белтер. И понимаю, что для вашего поведения есть причина. Но пусть это будет веская причина.

Белтер встал на свое прежнее место, опершись о барьер и сложив руки на груди.

– Херефорд, – сказал он, – еще один простой вопрос. Движение За Мир не приемлет потребности в насилии ни в какой форме и без всяких исключений. – Это было слово в слово повторение сказанного несколько минут назад, только вот дышал теперь Белтер тяжело.

Херефорд притронулся к распухающим губам.

– Да.

– Тогда, – усмехнулся Белтер, – почему вы ударили меня?

– Почему? А почему вы ударили меня?

– Я спрашиваю вас не об этом. Пожалуйста, дайте мне простой ответ. Почему вы ударили меня?

– Это был… Ну, я не знаю. Так уж случилось. Это был единственный способ заставить вас остановиться.

Белтер усмехнулся. Херефорд запнулся.

– Я понимаю, к чему вы ведете. Вы пытаетесь