Свет надежды (СИ) - Леонова Светлана

Чья-то рука легла ей на плечо, испугав до полусмерти и заставив отпрянуть в одном прыжке к стене. Неужели попалась?

- Тише, птичка, - услышала она знакомый голос, и облегченно выдохнула, закрыв глаза. Нервы ее были сейчас натянуты, словно струна, готовая вот-вот лопнуть. Попасться сейчас означало обречь всех на верную гибель: и ее саму, и Рагнар, и Вилена.

- Вилен, откуда ты здесь?

- Тебя искал. Рыскать в открытую по замку я не могу, потому пришлось прибегнуть вот к таким необычным ходам. Но как здесь оказалась ты?

- Ох, Вилен, потом, все потом. Давай поскорее вернемся, мне страшно в этих стенах.

- Мы вернемся домой, птичка, погоди немного. Ты веришь своему старику?

Вилен крепко обхватил ее лицо, но вышло у него это так уверенно, по-доброму, что у нее даже не возникло и мысли вырваться. С ним ей не было страшно. Она лишь кивнула в ответ, не уверенная, видел ли старик этот жест.

- Послушай меня внимательно, - начал торопливо объяснять старик, словно куда-то торопясь. - Завтра Сверр со своими людьми вернется с охоты. Они обязательно устроят небольшую попойку по случаю удачной вылазки и хорошей добычи. Лучшего времени нам не найти. Жди меня в своих покоях, я приду за тобой...

- Вилен, - горячо возразила Айна, замотав головой, - я не уеду без него... Я должна...

- Рагнар заключен в подземной тюрьме, но мы с Халмаром его нашли. Сейчас мы не можем вызволить его оттуда... Айна, главное, не бойся.

- Вилен, мы не сможем незамеченными покинуть земли Моргаша, - печально произнесла принцесса, осознавая неутешительную истину. Даже если нам удастся незамеченными покинуть замок, за его пределами нас легко нагонят.

- Мы управимся, девочка.

Айна печально улыбнулась. «Не терять надежду!» - твердила она себе. Завтра все решится.

Вилен не проводил ее до покоев, он исчез в темноте потайных коридоров так же тихо, как и появился, словно растворившись в воздухе, и Айне оставалось только лишь гадать, откуда ему были известны все эти тайные ходы. Добравшись до своей холодной темницы, она отпустила дождавшуюся ее служанку, присланную Бродикой, и забралась на постель, поджав под себя заледеневшие ноги. Из кармана она извлекла клинок Зангры и любовно прошлась пальцами по дорогой отделке синими камнями. Драгоценный клинок ее мужа. Пусть так, но она прикасалась к Рагнару, к тому, что было его душой. Для ее мужа это был бесценная вещь, передававшаяся из поколения в поколение, символ нерушимости их государства и независимости. Для отца это был победный трофей, который должен был стать символом победы и подавления противника. А для нее же это была единственная вещь, которая ныне связывала ее с Рагнаром. Синий камень снова чуть слабо засветился, словно бы это была душа кинжала, проснувшаяся ото спячки.

- Завтра, уже завтра ты встретишься с хозяином, - одними губами прошептала Айна, и в ответ ей было едва усилившееся свечение.

В душе нарастала тревога. Было очень страшно, потому как если ничего не удастся, смерти им не миновать.

А на утро пришла новая весть: Келдейм забрал себе душу Бродики. Потрясенная Айна лишь теперь поняла, какой прощальный, поистине неоценимый подарок сделала ей сестра прошедшим днем.

- Спасибо тебе, сестра, - прошептала Айна, прощаясь и глядя в небо из окна своих покоев.

Глава 31.

- Помнишь, моя милая шаянэ, я обещал тебе беречь ее, как зеницу ока? Помнишь ли, как любовалась ею? Знала бы ты, как искрились счастьем твои глаза, когда ты смотрела на нее... Я все бы отдал, чтобы увидеть этот блеск снова.

- Верни мне ее, любимый, верни мне свет моей жизни. Защити от врагов, не дай им сгубить ее.

Ветер трепал распущенные волосы прекрасной девы, холодил соленые дорожки на ее щеках, пока она крепко прижималась к крепкому телу своего Охотника.

- Как же я оставлю ее, моя шаянэ? Как оставлю свет нашей любви?

* * *

Ночь незаметно перешла в утро, а затем сменилась днем. Во владениях Сверра солнце, казалось, и вовсе не желало появляться, даже краем диска не выказывалось оно из-за линии горизонта. Боги прокляли эти места. Луна обходила стороной земли Моргаша. Время ощущалось лишь по легким сумеркам, ненадолго вступавшим в свои права вместо кромешной тьмы. Именно эта тьма должна была укрыть лазутчиков Зангры, а затем стереть следы их отступления вместе со освобожденным правителем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ночь... Она была не так страшна, как ожидание. Айна не могла никак унять бешено колотящееся от тревоги сердце. Ее всю трясло от напряжения и холода, руки дрожали так, что даже пальцы, то и дело теребившие края накидки, все время срывались и путались в петлях застежек. Вилена все еще не было, но этого следовало ожидать: Сверр все еще не вернулся с охоты, а значит, действовать пока еще было рано - не ровен час встретиться с правителем Моргаша лицом к лицу. Вилен был прав, сперва нужно было дождаться возвращения отца, удостовериться, что бдительность охраны усыплена горячительными напитками да вниманием доступных женщин, что всегда присутствовали на подобных пирах. Айна прекрасно все это понимала, однако совладать с собою никак не могла. Эти стены с каждым мгновением давили на нее все сильнее, а осознание того, что Рагнар уже на протяжении нескольких недель находился в клетке, словно дикое животное, от данное на потеху публике, лишь сильнее заставляли её торопиться. Было страшно от того, что она может не успеть. Сколь долго еще сможет Рагнар продержаться? Сверру хотелось лично забрать жизнь у своего врага, а это значило, что правитель Зангры был все ещё жив, однако долго тянуть с этим он не станет. И если охота пройдет успешно - а придворные охотники уж должны были постараться, чтобы ублажить своего повелителя, - то, воодушевленной буквой победы, Сверр не станет откладывать казнь.

Время текло слишком медленно. Отчаяние сжимало когтистой лапой горло, сводило дыхание. Не в силах более ждать, Айна была готова в любой момент сама отправиться на поиски, и только благоразумие останавливало ее. Еще не время. Вилен знал, когда нужно действовать, и если он все еще не появился в ее покоях, значит пока рано.

Громкий рев труб во дворе ознаменовал прибытие правителя Моргаша со свитой с охоты. Айна не удержалась, бросилась к окну. Процессия быстро въехала во двор, и ворота вновь закрылись. Сердце в груди стало бешено колотиться, чувствуя приближение заветного часа. Сможет ли она? Найдет ли в себе силы, чтобы помочь, а не помешать? Хватит ли силы духа? Перед глазами снова возник образ Рагнара, такой, каким она его видела всего несколько раз - с улыбкой, обращенной к ней. Она бы все на свете отдала, чтобы вновь увидеть эти сияющие глаза цвета ненастного неба и лучезарную улыбку на лице. Все бы отдала за то, чтобы знать, что он жив.

Некоторое время спустя в покои ее вошли двое из личной охраны Сверра и передали приказ препроводить принцессу к отцу. Как и ожидалось, правитель вернулся с охоты в приподнятом настроении. Добыча была богатой, но главное, он смог потешить свое тщеславие и лично завалить двух огромных вепрей. След Лютого все же был утерян, однако об этом никто уже и не вспоминал, так как цель охоты была иной - правитель сбросил груз забот и напряжение, давившие на него долгое время. В замке его встречали с почтением, каждый считал честью лично поздравить с удачной охотой и лишний раз напомнить своему господину о его доблести и смелости.

- Айна, - наконец, обратил он на нее внимание, - ты, конечно же, осведомлена о преждевременной кончине своей сестры. В последние дни вы стали с ней близки, думаю, ты хотела бы проститься с ней в последний раз. На рассвете ее тело предадут огню, и Келдейм заберет прах ее следом за душой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Айна молчаливо склонилась в знак благодарности за подаренную возможность отдать почтение Бродике. Она боялась ненароком выдать себя, но, должно быть, Сверр списал всю ее нервозность на переживания от смерти сестры и не увидел ничего предосудительного в ее поведении. Вся придворная свита даже не удостоила ее своим вниманием, веселясь и пируя в честь удачной охоты. Сам правитель так же не казался слишком уж опечаленным от потери дочери - любой иной человек больше печалился бы даже о потере пса, чем он в этот миг.