Древняя и средневековая Русь, IX–XVII вв. - Евгений Спицын

1) С момента проведения знаменитой дискуссии по основным проблемам образования единого Русского государства, прошедшей в 1946 г., в советской исторической науке (П. Смирнов, Л. Черепнин) утвердилось устойчивое представление о том, что процесс собирания русских земель вокруг Москвы шел исключительно на экономической основе, что определялось хорошо известной марксистской доктриной, получившей звонкое название «истмат», в основе которой лежал экономический детерминизм

 В последнее время значительная часть историков (А. Сахаров, А. Кузьмин, Ю. Алексеев, В. Кобрин, А. Юрганов) справедливо говорит о том, что в тот период процесс собирания русских земель проходил исключительно по политическим причинам и диктовался, прежде всего, необходимостью борьбы с внешней угрозой, исходящей от Польши и Орды, а затем и тех татарских ханств, которые возникли на ее руинах. Об этом еще в советский период довольно убедительно, но несколько иносказательно, писал и выдающийся советский историк профессор А.М. Сахаров, автор двух известных монографий «Города Северо-Восточной Руси XIV―XV вв.» (1959) и «Образование и развитие Российского государства в XIV―XVII вв.» (1969). В тот период по вполне понятным причинам он был подвергнут резкой критике за отход от основных положений марксистского учения об определяющем влиянии экономических факторов в этом процессе.

2) Что касается второй проблемы, то суть вопроса состоит в том, что еще в сталинский период, в 1940-х гг., ряд тогдашних авторов, в частности, известный историк профессор П.П. Смирнов, стал утверждать, что процесс создания единого Русского государства был реакционным по своей сути, поскольку был связан не с зарождением прогрессивных буржуазных отношений, а с победой военно-дворянской служилой бюрократии, стоявшей у истоков крепостного права и самодержавного правления в России. D 1960-х гг., после завершения знаменитой дискуссии, посвященной проблемам образования единого Русского государства, в отечественной исторической науке утвердилось мнение об абсолютной закономерности, а главное, прогрессивности этого процесса. Хотя еще тогда авторитетные авторы — академик М.Н. Тихомиров и его ученик профессор А.Г. Кузьмин, вполне справедливо указали и на отрицательный аспект столь поспешной «централизации», в частности, существенное изменение баланса сил в отношениях между «землей» и «властью». Уже в период «горбачевской перестройки» и «ельцинского лихолетья» многие историки, в основном либерального толка (В. Кобрин, А. Юрганов, И. Данилевский), «пустились во все тяжкие» и стали голословно утверждать, что ускоренный процесс политической централизации стал питательной базой для возникновения в Московской Руси самодержавной монархии «азиатского» типа.

3) Относительно третьей проблемы суть разногласий сводится к давнему вопросу о синхронности процесса объединения русских земель с процессом создания Русского централизованного государства именно в XV в. Одни историки (Л. Черепнин, Н. Борисов) утвердительно отвечали на этот вопрос и ставили знак равенства между понятиями «единое» и «централизованное» государство. Их же оппоненты (М. Тихомиров, А. Кузьмин) говорили, что применительно к этому периоду можно говорить лишь о существовании одного из трех основных признаков централизованного государства — единстве государственной территории. Что касается двух остальных признаков — единых нормативно-правовых актов и общегосударственных правительственных учреждений, то они окончательно сформировались только в период реформ Избранной рады при Иване Грозном.

Успешный процесс собирания русских земель и создание единого Русского государства естественным образом сказался на изменении функций и полномочий главы государства. Отныне Великий князь Московский и государь всея Руси стал не только главой всего Русского государства, но и главой всей феодальной иерархии, верховным собственником всей земли и великокняжеского домена, адресатом податей, законодателем и верховным судьей. Его взаимоотношения с другими, даже самыми титулованными феодалами ― князьями из династий Рюриковичей и Гедиминовичей, стали характеризоваться уже не как отношения сюзерена к своим вассалам, а как отношения государя к своих служилым «холопам», что было зримо отражено в целом ряде законодательных актов.

Боярская дума представляла собой законодательный и совещательный орган при великом государе, а де-факто играла роль центрального правительства страны. Как постоянно действующий орган она возникла во времена Ивана Калиты, но весь период своего существования постепенно эволюционировала, как по своим функциям, так по своему составу. В конце XV в. в состав Боярской думы входили: 1) представители старомосковского боярства, то есть те крупные нетитулованные феодалы, чьи предки верой и правдой служили еще великим московским князьям Ивану Калите, Симеону Гордому и Дмитрию Донскому — Морозовы, Вельяминовы, Бутурлины, Шереметевы и другие; 2) бояре «по кике», то есть родственники жены великого князя — Сабуровы, Захарьины-Юрьевы, Глинские и другие; 3) бывшие удельные князья из династий Рюриковичей и Гедиминовичей, перешедшие в разряд служилых князей великого князя — Трубецкие, Мстиславские, Шуйские, Одоевские, Вяземские и другие. В этот период в Боярской думе было всего два думных чина: боярин, который одновременно могли носить не более 5-7 человек, и окольничий, которым обладали не более 7-12 человек. Таким образом, к началу XVI века в состав Боярской думы максимально входило 19 бояр и окольничих.

Во второй половине XV в. начался процесс формирования новой властной структуры — Государева двора, который включал титулованную (княжескую) и нетитулованную (старомосковское боярство) знать, а также различные категории служилых землевладельцев, приближенных ко двору и составлявших во время военных походов великокняжеский Государев полк. Новейшие научные исследования, проведенные А.А. Зиминым, В.Б. Кобриным, А.Л. Кургановым и другими историками, позволяют с уверенностью говорить о достаточно весомой роли Государева двора в определении основных направлений внутренней и внешней политики единого Русского государства.

Вопреки утверждениям академика Л.В. Черепнина и его сторонников, центральная система управления в едином Русском государстве при Иване III так и не сложилась. В тот период существовало только два, достаточно примитивных, органа центрального управления: Дворец во главе с дворецким, который ведал домениальным хозяйством великого князя и дворцовыми крестьянами, и Казна во главе с казначеем, которая управляла внешней политикой, финансами, государевой воинской службой (разрядом) и т.д. В 1512 г. при Василии III была предпринята попытка создать более совершенную систему центрального управления, и с этой целью функции Казны были разделены между несколькими «приказными избами», но из этой затеи ничего путного не вышло. Таким образом, в едином Русском государстве все еще сохранялась традиционная дворцово-вотчинная система государственного управления.

Вся территория страны делилась на уезды, которые практически полностью совпадали с территорией бывших удельных княжеств. Уезды, в свою очередь, делились на более мелкие административно-территориальные единицы — волости и станы. Уездами и городами управляли великокняжеские наместники, а волостями и станами — волостели, которые имели свою администрацию в лице тиунов и доводчиков. За свою службу денежного жалования они не получали и кормились за счет процента от государевых, судебных и других податей и пошлин, собираемых на местах, получая с населения этих территорий так называемый «кормленческий доход».

• Великий князь Московский и  государь всея Руси

     • Боярская дума (бояре и окольничие)

        • Государев двор

           • Дворец (дворецкий)

           • Казна (казначей)

• Уезды и волости (наместники и волостели)

По общепринятой в науке точке зрения именно при Иване III был принят первый общерусский свод законов публичного феодального права — великокняжеский Судебник, авторство которого до сих пор вызывает массу вопросов. Одни специалисты (Н. Карамзин, С. Веселовский, С. Юшков) считали, что автором этого Судебника был великокняжеский дьяк Владимир Гусев. Большинство историков (А. Насонов, Л. Черепнин, Я. Лурье, А. Зимин, Ю. Алексеев) гораздо более обосновано приписывало его авторство трем видным членам Боярской думы — боярам Ивану и Василию Патрикеевым и князю Семену Ряполовскому, а также трем великокняжеским дьякам — Василию Долматову, Федору Курицыну и Василию Жуку. При этом никто из ученых не отрицал сам факт принятия первого Судебника, и спор шел лишь о том, когда он был одобрен Боярской думой и введен в действие — то ли в сентябре 1497 г. (Я. Лурье, А. Зимин), то ли в феврале 1498 г. (Л. Черепнин). Хотя во всей учебной литературе в качестве единственной даты принятия первого общерусского Судебника всегда фигурировал именно 1497 г.