Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом - Alexandra Catherine

я зарежу тебя, если ты еще раз назовёшь мою сестру шлюхой! — прорычала она, стискивая его пальцы все сильнее. — Из нас троих сатане служишь только ты! Ты сжигаешь невинных, солдаты твои насилуют по твоему приказу! Вы обманываете судей и пытаете осужденных, лишь бы они признались в любой лжи! Будь проклят, Хладвиг Хёльсгрубэ! — она мстительно улыбнулась, готовая кусаться, брыкаться, отбиваться от него столько, сколько нужно.

— Ты — чума! — шипел он, схватив её за горло. — Чума и грязь! Скоро я найду доказательства! Тебе не поможет даже твой Бернхард!

— Хладвиг! — послышалось позади, и тот обернулся, тотчас отскочив от девушки.

В нескольких шагах стоял Александр и глядел на него сверкающим от бешенства взглядом. Кулаки его сжались, а спина угрожающе сгорбилась — он был похож на быка, готового порвать врага на клочки.

— Что ты делаешь? — рыкнул он.

— Не твое дело, — фыркнул раскрасневшийся Хладвиг, тщась взять себя в руки. — Иди своей дорогой, Садеган!

— Тебя ищет Бернхард, — холодно ответил Элиас. — Я не думаю, что ему понравится то, что ты сейчас пытаешься сделать с этой девочкой.

— Я ничего не пытаюсь с ней сделать! — протянул он и угрожающе взглянул на тяжело дышавшую, но с вызовом смотревшую на него Ишмерай. — Сударыня Камош напротив очень желает меня видеть, — он прошептал, сверля её своими бездушными глазами: — Скажите, что вы рады видеть меня, сударыня Камош.

Ишмерай молчала. Она вдруг осознала, что больше не боится его. В ее сердце для этого человека нашлось места лишь ненависти и жажде отмщения за Атанаис, за Марцелла и за всех невинных, кого он и его подельники сожгли на костре.

— Скажи!.. — прорычал он, но Ишмерай не дрогнула, решив, что никогда не скажет ему таких слов.

— Хладвиг! — напомнил Александр, и девушка увидела, что правая рука его пряталась за спиной — он медленно вытаскивал кинжал.

Но Хладвиг бросил на девушку последний взгляд и кинулся прочь, даже не взглянув на Александра.

— Оставайся здесь, — шепнул ей Александр и направился за Хладвигом.

Осознав, чем это могло закончиться, осознав, что она могла поставить под удар Александра, Ишмерай затряслась, сжала голову и села на карточки, пытаясь успокоиться, пытаясь понять, что делать дальше, если подобное повторится.

Через несколько минут Александр вернулся. Он решительно подошел к ней, взял ее за руки, поставил на ноги, оглядел и тихо, твердо осведомился:

— Он что-нибудь сделал тебе?

— Нет… — прошептала Ишмерай, отстраняясь от него, не желая, чтобы он накануне войны думал ещё и о её бедах. — Снова угрозы. Я не боюсь его.

Александр тихо усмехнулся, сжал ее руку, глядя на нее с какой-то заботливой мукой и сказал:

— Ага, я вижу.

Девушка взглянула на него с мрачным вызовом, а Александр продолжил:

— Он способен на такие зверства, от которых даже у Марцелла волосы бы встали дымом. Он не щадит ни женщин, ни детей. Как только он видит кровь или слышит стоны боли, он звереет еще больше. И я не знаю, есть ли у него границы, конечна ли его жестокость. От его лютости в недоумении даже Бернхард и всего, кто знает Хладвига. Пока мы будет воевать в этом Кедаре, я не спущу с него глаз. Если ему вздумается вернуться в Аннаб раньше меня, я сделаю всё, чтобы этого не произошло.

— Александр… — выдохнула Ишмерай, нежно коснувшись его груди ладошкой, останавливая поток его речей. — Прошу тебя, будь осторожен! Никому не доверяй! Не связывайся с Хладвигом, даже ради меня! Не тревожься обо мне в Кедаре, береги себя!

— Нет, Ишмерай. Если тебя заточат в эту зловонную аннабскую тюрьму, окружённую каменными стенами и толстыми решётками, ты не выберешься. Ты не понимаешь, насколько это серьезно. На севере из тюрем большинство идёт на костёр, а оставшееся меньшинство погибает от пыток. Скоро это веяние придёт и сюда. Не знаю, какое чудо тебя тогда спасёт.

Ишмерай улыбнулась, лукаво сверкнув глазами, и прошептала:

— Я знаю, что это за чудо, — ты.

Александр хохотнул.

— Только что ты просила меня ни во что не ввязываться.

— А если я попаду в беду? — спросила она, невинно хлопнув длинными ресницами. — Неужто ты не придёшь и не спасёшь меня?

Брови Александра изумленно поднялись.

«Что я делаю?.. — подумала Ишмерай. — Зачем говорю такие вещи? Он не должен рисковать своей жизнью из-за меня! Но почему-то хочется, чтобы он… рисковал… из-за меня…»

— Я хорошо подумаю над твоим вопросом, — лукаво улыбнувшись, Александр отпустил ее руку. — С чего бы мне, — улыбнулся ещё шире, — рисковать драгоценной жизнью ради герцогской дочери, которая мне никто…

— Никто… — эхом отозвалась Ишмерай, которая понимала все не хуже него. — Она тебе никто. С ней ты с радостью расстанешься после прибытия в Архей.

Александр усмехнулся, увидев, как она погрустнела, и тихо сказал:

— Каждый, кто обидит тебя, будет иметь дело со мной.

— Не говори мне такого, иначе мне будет сложно тебя отпустить.

— Хорошо, — мужчина внимательно оглядел и спросил: — Ты будешь писать мне?

Ишмерай почувствовала, как жар заливает лицо. Она улыбнулась, хитро поглядела на него и ответила, отвернувшись:

— Разумеется, нет. С чего бы? Пусть Вильхельмина тебе пишет.

— Вильхельмина… — тяжко вздохнул он, закатив глаза. — Даже не представляю, о чём она может писать мне.

— О том, как тоскует, — съехидничала девушка; она не хотела, чтобы он переписывался с этой женщиной. — О том, как тревожится за тебя, как хочет, чтобы ты поскорее вернулся.

— Это мне напишешь ты, — заявил Александр. — Знаешь, о чём Вильхельмина говорит со мной целый вечер? — он презрительно усмехнулся. — Желает мне убить побольше врагов, рассказывает о том, какие будут балы и у кого званые обеды, какое красивое место Вениса, и как сильно хочется ей там побывать снова. Это должен выслушивать человек, который уходит на войну?

Ишмерай мысленно покачала головой. Затем внимательно поглядела ему в глаза и выдохнула:

— Я буду писать тебе. Если ты захочешь и… если ты напишешь первый и укажешь в письме свой адрес… — Ишмерай отвернулась, сильно смутившись.

— Договорились, — его улыбка обожгла, и