Камера - Джон Гришем

— Поразительная щедрость. Пятьдесят тысяч долларов за пару дней до смерти. Что мне с ними делать?

— Я просто передал тебе его предложение.

— Что ж, окажи любезность, скажи ему, пусть убирается к черту. Предложение меня не заинтересовало.

— Понял.

— Составишь завтра же контракт, по которому все права на свое жизнеописание я передаю только и исключительно тебе. После моей смерти можешь делать с ним что хочешь.

— Было бы разумно записать твой рассказ на пленку.

— Ты имеешь в виду…

— Диктофон. В следующий раз принесу крохотный аппарат с кассетами, будешь в него наговаривать.

— Какая тоска. — Сэм облизнул палочку эскимо и швырнул ее в корзинку для бумаг.

— Зависит от того, как на это посмотреть. События развиваются довольно стремительно.

— Ты прав. Скучная и никчемная жизнь, зато сенсационный финал.

— Может выйти настоящий бестселлер.

— Хорошо, я подумаю.

Сэм резко поднялся, сбросил резиновые тапочки и, подсчитывая шаги, стал расхаживать по «гостиной».

— Тринадцать на шестнадцать с половиной, — негромко пробормотал он, затягиваясь сигаретой.

Адам писал что-то в блокноте, усилием воли заставив себя не обращать внимания на мечущуюся между стенами фигуру в красном. Наконец Кэйхолл остановился.

— Хочу попросить тебя об одолжении. — Голос его звучал хрипло.

— Слушаю.

Сэм опустился на стул, взял из стопки верхний конверт и протянул Адаму лицевой стороной вниз.

— Доставь письмецо.

— Кому?

— Куинсу Линкольну.

Положив конверт на стол, Адам бросил в сторону деда внимательный взгляд. Глаза Кэйхолла были устремлены куда-то под потолок.

— Писанина отняла у меня почти неделю, но обдумывал ее я сорок лет.

— Что в письме? — раздельно спросил Адам.

— Просьба о прощении. Слишком долго нес я груз вины, Адам. Джо Линкольн был порядочным человеком и добрым отцом семейства. Я потерял голову и убил его без всякой причины. Еще до выстрела я понял, что расплата окажется неминуемой. Сколько лет меня мучило чувство раскаяния! А сейчас мне осталось лишь попросить у них прощения.

— Для Линкольнов это очень много значит.

— Может быть. Во всяком случае, надеюсь, я поступаю по-христиански. Хочется хотя бы перед смертью ощутить себя пусть грешным, но христианином.

— И где же мне искать Куинса?

— Хороший вопрос. От брата я слышал, что Линкольны по-прежнему обитают в округе Форд. Руби, вдова Джо, должно быть, еще жива. Боюсь, тебе придется отправиться в Клэнтон и навести справки на месте. Шериф там из афроамериканцев, с него бы я и начал. Соплеменников своих он наверняка знает наперечет.

— Допустим, я разыщу Куинса. И что?

— Объяснишь ему, кто ты. Отдашь письмо. Скажешь, дед просил перед смертью простить его. Справишься?

— Думаю, да. Не знаю только когда.

— Дождись, пока меня не станет. Потом у тебя появится достаточно времени.

Сэм взял из стопки еще два конверта, подал Адаму, встал со стула и медленно прошелся по комнате. На одном конверте был адрес Рут Крамер, на другом Адам прочел имя Эллиота Крамера.

— Передашь Крамерам. Но только после казни.

— Почему?

— Чтобы мотивы мои остались чистыми. Пусть не думают, будто за час до смерти я хочу возбудить в них сочувствие.

Адам положил оба конверта рядом с первым. Три послания, три мертвых тела. Сколько еще писем напишет Сэм за субботу и воскресенье? Сколько всего было жертв?

— Ты уверен, что казнь неизбежна, Сэм?

У двери комнаты Кэйхолл остановился, повернул голову:

— Счет не в нашу пользу. Я просто готовлюсь.

— Но возможность пока остается.

— Конечно, конечно. И все-таки я хочу быть готовым. Я причинил много зла людям, Адам, но раньше как-то не задумывался об этом. Когда человек подходит к краю пропасти, ему самое время оглянуться на содеянное.

Адам сунул конверты в кейс.

— Будут и другие, Сэм?

Кэйхолл опустил голову.

— Пока это все.

Вышедший в пятницу утренний выпуск городской газеты Джексона на первой странице поместил сообщение о том, что Сэм Кэйхолл обратился к губернатору с просьбой о помиловании. Под выразительным снимком Дэвида Макаллистера и невзрачной фотографией осужденного шел пространный комментарий Моны Старк: оказывается, губернатор погружен в мучительные раздумья.

Будучи истинным слугой народа, стойким защитником интересов населения штата, сразу после вступления в должность Макаллистер организовал у себя в офисе горячую телефонную линию. Выписанный крупными цифрами на стене едва ли не каждого дома номер призывал граждан без стеснения делиться своими проблемами. Свяжись с губернатором! Бесплатно. Он выслушает. У нас демократия.

Операторы в резиденции и офисе дежурили круглосуточно.

Как человек, которым движут амбиции, а не сила духа, Макаллистер раз в день изучал сводку поступивших звонков. По складу характера он принадлежал не к лидерам, не к ведущим — к ведомым. Он не жалел денег на разного рода опросы, обобщал суть наиболее типичных вопросов, а затем, пользуясь умеренно-пышной фразеологией, разъяснял людям, что к чему.

Именно такого поведения ожидали от него Гарнер Гудмэн и Адам. Больше всего на свете Дэвид Макаллистер любил рисовать перед избирателями обольстительную перспективу. Накануне выборов его интересовали лишь голоса потенциальных сторонников. Вместе с Гудмэном Адам решил предоставить губернатору столь необходимую ему информацию.

Прочитав за утренним кофе газету, Гарнер тут же принялся звонить профессору Глассу и Гетсу Кэрри. К восьми часам в арендованном Гудмэном офисе уже сидели трое студентов, горящих желанием заняться анализом складывающейся ситуации.

Гарнер объяснил им задачу, не забыв подчеркнуть важность соблюдения абсолютной секретности. «Мы не нарушаем никаких законов, — сказал он, — мы всего лишь манипулируем общественным мнением». Каждый студент получил по сотовому телефону и подшивке отобранных и ксерокопированных Гудмэном телефонных номеров, что принадлежали жителям штата Миссисипи. Обещанное щедрое вознаграждение помогло аналитикам побороть некоторую нерешительность. Алгоритм действий Гарнер задал группе собственным примером. Для этого ему потребовалось набрать номер.

— Горячая линия, — прозвучал в трубке приятный женский голос.

— Доброе утро. Я по поводу сегодняшней статьи в городской газете. В ней идет речь о Сэме Кэйхолле, — мастерски подражая тягучему южному говору, прогудел Гудмэн.

Студенты обменялись одобрительными улыбками.

— Ваше имя?

— Нед Ланкастер из Билокси, штат Миссисипи. — Указательный палец Гарнера двигался по строке списка телефонных номеров. — На последних выборах я голосовал за губернатора. По мне, так другой нам не нужен.

— И как же вы относитесь к Сэму Кэйхоллу?

— Не думаю, что его следует казнить. Сэм уже старик, он немало перенес. Наверное, губернатору следует проявить милосердие. Пусть Кэйхолл мирно окончит свои дни там, в Парчмане.

— О'кей. Губернатор обязательно узнает о вашем звонке.

— Спасибо.

Выключив телефон, Гудмэн отвесил аудитории учтивый поклон.

— Согласитесь, ничего трудного. Итак, приступили!

Первым решился рыжеволосый парень:

— Алло, это Лестер Кросби из Буда, Миссисипи. Хочу сказать пару слов о казни Сэма Кэйхолла. Да, мэм. Мой номер? 555-90-84. Да-да, Буд, округ Франклин. Вы правы. Так вот, по-моему, Сэм Кэйхолл не должен умереть в газовой камере. Я против. Думаю, губернатор найдет в себе мужество отменить казнь. Да, мэм. Благодарю вас.

Парень вопросительно посмотрел на Гарнера, который уже набирал новый номер.

Следующей стала яркая блондинка. Родом девушка была из сельской местности, в ее мягком голоске звучало совершенно естественное простодушие:

— Алло? Резиденция губернатора? Замечательно. Меня зовут Сьюзен Барнс, я из Декатура, Миссисипи. В сегодняшней газете я прочитала про Сэма Кэйхолла. Да, вы не ошиблись. Но он же совсем старенький, через пару лет ему все равно умирать. Неужели от его казни кто-то выиграет? Дайте Сэму уйти с миром. Что? Да, я полагаю, губернатор должен простить его. Я голосовала за Дэйва Макаллистера и считаю, что он на своем месте. Спасибо.

Блондинку сменил чернокожий юноша:

— Рой Дженкинс, Вест-Пойнт. Афроамериканец. Я не разделяю взглядов мистера Сэма Кэйхолла и вообще Ку-клукс-клана, но процедура казни вызывает у меня еще большее отвращение. У властей нет права решать, кто заслуживает жизни, кто — смерти.

Механизм маркетингового анализа заработал как часы. Звонки следовали один за другим, из самых неожиданных уголков. Каждый абонент, руководствуясь собственной логикой, обосновывал необходимость предотвратить узаконенное убийство. Студенты становились все более изобретательными. Временами линия оказывалась занята, и, вслушиваясь в короткие гудки, они с удовлетворением переглядывались. Гарнер Гудмэн, раскрывший в себе дар незаурядного имитатора, играл роль объездившего всю страну активиста движения за отмену смертной казни.