Антология русского советского рассказа (60-е годы) - Берр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Среди сидевших в кабинете были и главный инженер, и заместитель Грачева, и начальник заводского КБ — ленинский лауреат, и новый секретарь парткома, присланный на смену Харитонову, ушедшему в райком.
Секретарь парткома встал навстречу Харитонову и вполголоса принялся перечислять: в министерство сообщили, сына вызвали телеграммой…
— Вот что, товарищи, — сказал Харитонов, садясь за стол, — постигла нас тяжелая утрата. — Он сам сейчас ощущал, как неловко втискиваются одолевающие его мысли в эти готовые слова, но по-другому говорить не мог, да и не был уверен, что его поймут, если сказать по-другому. — Но есть, товарищи, наш священный долг, — продолжал Харитонов, — показать всему городу, кем был для нас Иван Акимович — для завода и для всей районной партийной организации.
Начиналось, как начинаются болезни, то самое состояние, когда Харитонов брал через край, ни с кем не советуясь, всех подминая напором своей незаурядной воли и в то же время искренне считая, что воплощает стремление большинства. Такое с ним случалось уже не раз, как и со многими, кому выпала на долю выборная организаторская работа, на которой не заносит только тех, кто смолоду приловчился ничего не делать или уж если делать, то только чужим умом — с одной стороны, и чужими руками — с другой.
Харитонов был человеком действия. И похороны Ивана Акимыча Грачева он решил воплотить в крупнейшее мероприятие всего района еще и потому, что горе Харитонова горячо клокотало внутри и требовало отлиться в привычные формы.
Всю ночь он просидел, так и не сняв пальто, в грачевской квартире. Одни уходили выполнять его поручения, другие приходили. Бесшумно сновала по квартире тетя Дуся с помощницами. Кончил свою работу Нерчинский и, простившись с Харитоновым молчаливым поклоном, ушел вместе с Семенычем. Принесли телеграмму от сына Грачева, он вылетел ночным рейсом. Позвонил дежурный из министерства, в голосе угадывалась не только официальная, но и человеческая скорбь: кто же не знал в министерстве старика Грачева, бессменного директора на протяжении трех десятков лет. Потом появилась со своим чемоданчиком Софья Михайловна; она делала уколы Анне Петровне, делала уколы жене Харитонова, но к нему не подошла — коробки с надписью «Харитонов» все еще не было в ее чемодане, потому что большой запас здоровья был им прихвачен в дорогу, когда за пару лет до войны уехал он из родного села в город.
Грачев уже тогда был директором. И вот Харитонов — ученик слесаря — вырос до секретаря райкома, а директор так и оставался директором.
…Когда рассвело, когда приехал младший Грачев, Харитонов покинул свой пост, зашел домой переодеться, выпить стакан чаю и поехал в райком. Спать ему не хотелось.
В райкоме сразу заработала отлично налаженная машина. Звонили на все предприятия, в учреждения — сообщали печальную весть и ставили в известность, что венки можно нести завтра с утра в заводской клуб. Звонили в воинскую часть — насчет духового оркестра. Звонили в милицию — уговаривались о распорядке похоронной процессии.
Безотказный Сергеев по распоряжению Белобородова сел писать некролог. В качестве образца перед ним лежали некрологи, вырезанные из разных газет и подшитые в папку запасливым Белобородовым, а также «личное дело» Грачева, взятое в секторе учета. Начиналось это дело с обычного: «из крестьян», «высшее», «не состоял», «не имею», «не был», потом шли ордена и выговоры — того и другого примерно поровну. Из личного дела добросовестный Сергеев так и не смог извлечь никаких слов о личности умершего Грачева, поэтому все чаще и чаще заглядывал в подшивку чужих некрологов, выбирал оттуда подходящие места: «…был примером настоящего руководителя… чуткий товарищ… пользовался уважением и любовью всего коллектива…»
Написав некролог, Сергеев понес его Белобородову. Тот тоже трудился над какой-то бумагой и тоже заглядывал в какие-то газетные вырезки. Белобородов писал выступление Харитонова на завтрашней гражданской панихиде.
Днем Харитонов поехал на кладбище — проверить, хорошее ли выбрано место. Кладбище находилось в его районе, так что на этот счет возможности были самые великолепные.
С кладбища Харитонов поехал на завод, к Семенычу. На душу ему еще давил густой запах взрытой земли, пронизанной корнями, как кровеносными сосудами. Перед глазами стояла отверстая могила.
В литейке тоже густо и тяжело пахло землей, но эта земля была бесплодна и не требовала жертв. На столе у Семеныча Харитонов увидел запрокинутое лицо Грачева — широкий нос, выпуклые надбровные дуги, шишковатый лоб. Семеныч только что вынул из формы отлитую им копию гипсовой маски. Харитонов коснулся ее и невольно отдернул руку: бронза была теплой, как человеческое тело.
Харитонов помнил, какая глубокая печаль, какая боль стояла вчера вечером в глазах Семеныча, но сегодня этой боли как будто не осталось и следа. С явным неодобрением вертел Семеныч бронзовое лицо Грачева, безжалостно находя и глазами и пальцами уйму изъянов.
— Будем переплавлять, — сказал он Харитонову.
— Тебе видней, — ответил Харитонов.
Самое мудрое дело на свете — если можешь горе свое переплавить в работу.
— А этот к тебе приходил? — спросил Харитонов.
— Этот? — сразу понял Семеныч. — А как же. Приглядывался…
Харитонов вернулся в райком. Белобородов положил перед ним аккуратную папку с грифом «К докладу». Харитонов раскрыл папку и вздрогнул: сверху лежала речь В. И. Харитоноца на гражданской панихиде, под нею — «И. А. Грачев» (некролог). Он было отодвинул папку, но потом решился прочесть. А когда прочитал, у него шевельнулось чувство благодарности к старому службисту Белобородову. Ведь сам Харитонов не сумел бы написать про Ивана Акимовича Грачева вот такой гладкой прочувствованной речи и такого по всем правилам составленного некролога.
Он вызвал секретаря и велел отправить некролог в редакцию. А речь не знал куда девать. Потом сложил листки вчетверо и спрятал в карман.
И тут в дальнем уголке его памяти снова обнаружился «тот» телефон. Он был, как тихий неназойливый посетитель, что может целый день терпеливо ждать на стуле в приемной — чем терпеливей, чем молчаливей ждать, тем праведней дело, по которому он пришел.
Сам набор цифр был уже ни к чему, по нему нельзя дозвониться. И пожалуй, трудно сейчас отыскать старые телефонные списки, чтобы установить фамилию, адрес. И уж вовсе незачем Харитонову встречаться с той, что тогда — два памятных заводских ЧП! — не брала по звонку трубку телефона, зная, что ответить должен только Грачев.
