На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж! - Ульяна Подавалова-Петухова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вадим оперся руками о стол и поднялся. Инна тут же метнула на него взгляд и почти сделала шаг.
— Стой, — приказал он тихо, — порежешься.
Ему пришлось идти в холл, доставать из кладовки веник с совком и идти обратно. Тело было словно из камня. Романов даже не сразу смог открыть дверцу кладовки: пальцы одеревенели и не сгибались. Но он себя заставил открыть дверь, взять инвентарь для уборки, а потом проделать весь путь обратно на кухню.
Он даже пытался мести, но Инна через пару его взмахов метелкой отобрала швабру и сама быстро со всем справилась. Он просто стоял и смотрел. Что делать дальше, он не знал, но тут раздался звонок мобильника. Вадим выудил смартфон из кармана и побледнел. Инна не спускала с него глаз.
— Кто там? Хочешь, я отвечу? — не задумываясь, предложила она.
Парень затряс головой.
— Не помнишь, где труба от стационарного?
Инна тут же вышла из кухни.
Вадим долго не мог набрать правильно номер. Он сбивался, сбрасывал вызов и набирал заново. Инна отобрала у него горячую трубку и записную книжку, потом протянула обратно. Вадим приложил нагретый пластик к уху. На том конце долго не хотели отвечать. Длинные гудки неслись и неслись. Вадим уже хотел нажать отбой, как раздался скрежет и сонный мужской голос сказал:
— Слушаю.
Вадим заволновался. Он сбивчиво поздоровался и представился. На том конце тяжко вздохнули и переспросили:
— Кто?
— Вадим Романов, брат Алисы Романовой. Олег Константинович, вы, наверно, нас не помните. У меня нет знакомых в полиции, кроме вас. Не могли бы вы…
— Постой, постой, — вдруг перебили из трубки, — Романовы? Брат с сестрой? Дело о продаже ребенка и покушении на убийство?
Вадим сжал и разжал кулак.
— Да, Олег Константинович.
В трубке зашелестело, щелкнула зажигалка. Следователь затянулся и уже бодро заговорил:
— Слушаю, Вадим. Знаю, что просто так звонить не станешь. Чем могу помочь?
— Я бы хотел узнать кое-что. Узнать…, — и он вновь замолчал, так и не сумев озвучить причину своего звонка.
— Что? Плохо слышно, говори громче! — прокричал Олег Константинович.
— Не могли бы вы узнать, освободилась ли…освободилась ли Карпова Оксана Дмитриевна, пятьдесят шестого года рождения?
На том конце охнули, закашлялись. Вадим ждал, и его начало трясти. Он опустился на стул.
— Трубку не клади, — проговорил Олег Константинович, справившись с кашлем.
Вадим, промолчав, кивнул.
— Так. Ее освободили по УДО… Черт, да как так-то! — и следователь замысловато выругался. — Вадим, постой, а ты как узнал?
— Она приходила. Ее Аля видела.
Олег Константинович вздохнул.
— Ты, если нужна помощь, обращайся, — проговорил он. — Если вдруг Алю увезут…
— Я свою сестру не отдам. Уж лучше умереть, — заявил Вадим твердо и холодно, будто решил это давно.
— А и еще! Ей нужно где-то жить.
— Я теперь понял, почему квартиранты звонили.
— Ну, ладно. Если что, я на связи.
— Спасибо, товарищ капитан.
На той стороне самодовольно хмыкнули:
— Я уже подполковник!
— Поздравляю. Еще раз спасибо, — с этими словами Романов нажал отбой. Тут зазвонил сотовый.
— Здравствуйте, Елена, — сказал он как ни в чем не бывало, — я понимаю, почему вы звонили. К сожалению, вынужден просить вас съехать. Как можно быстрее. Я вам верну деньги за июль и август. Оплачивать коммунальные услуги тоже не нужно. Я нарушаю наш договор, поэтому возвращаю деньги. Завтра я переброшу вам всю сумму разом. Еще раз извините.
Он сидел на кухне с двумя телефонами в руках и не знал, что делать. Как быть с Алей? Почему всё так не вовремя? Он только начал понимать, что живет. Не просто суетится, а именно живет. Он смирился со шрамами. Он стал забывать.
Не должен был… Не имеет права. Вот и наказание.
Он прикрыл глаза. Перед взором возникла сестренка. Ее перекошенное личико, когда он увидел ее в тот миг. Он до сих пор помнит ощущение детской пухлой ладошки в своих пальцах. Помнит глаза, смотрящие на него, как на героя…
Стилист опустил голову, закрыв лицо руками. Нужно найти мать. Она не может жить на улице. Когда квартиранты съедут, с ней придется встретиться, отдать ключи. Говорить с ней. Видеть ее…
Тут Инна перед ним поставила со стуком стакан, в который бросила несколько кубиков льда. Она откупорила бутылку и плеснула коричневую жидкость в стакан. Запах алкоголя ударил в лицо. Желудок Вадима скрутило, и мужчина бросился из комнаты, зажав рот рукой. Он не сразу справился с ручкой двери, замешкался в коридоре, поэтому ввалился в ванную и практически упал в раковину, ударившись головой о кран. Его рвало желчью. Он ничего не видел и не слышал. В глазах стояли слезы, нос раздирала горечь. Только внутренние ощущения. Внешние будто канули куда-то. Запах алкоголя словно въелся в мозг и просто сводил с ума.
Рядом произошло какое-то движение. В лицо брызнула холодная свежая, такая живительная вода. Вадим стал глотать ее, будто до этого момента умирал от жажды. Вода лилась за шиворот, бежала по одежде, но он словно не замечал этого. Он подставил голову под струю воды и с каждой новой каплей чувствовал, как жизнь возвращается к нему.
Инна положила лейку от душа на дно ванны, а сама стала стаскивать с мужа мокрую одежду. Он не сопротивлялся, но и не помогал, будто не до конца понимал, что с ним происходит. Стоял, такой высокий, склонившись над ванной, опираясь руками о ее край, и выпрямился только тогда, когда жена потянула с него майку. У него было измученное лицо. Взъерошенные мокрые волосы торчали в разные стороны. Вода стекала по лицу и капала с подбородка под ноги. Вадим глянул вниз. Он даже не чувствовал, что стоит в луже. Впрочем, как и Инна.
