На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж! - Ульяна Подавалова-Петухова

Алькой уходила на работу, а он принимался за ремонт. Медленно, но верно, дело продвигалось. Несколько раз Вадим звонил Славяну, но тот был вне зоны доступа.

— Вот у кого сейчас медовый месяц со всеми вытекающими, — проговорил стилист, в очередной раз услышав красивый женский голос, извещающий, что абонент не абонент.

Нонка больше не звонила, так что Вадим просто занимался делом. Инна, возвращаясь домой, всякий раз норовила урвать себе часть работы, но муж гнал ее. Алька, видя рвение подруги, пыталась как-то помочь, но лишь путалась под ногами.

И тут у девушек выдался выходной. Алька хотела уговорить своих домашних сходить в кино, но Инна решила, что этот выходной лучше провести с пользой.

— Аль, ну какое кино! — возмутилась она, повязывая бандану. — Твоему брату скоро на работу выходить, а у нас бардак — не пройдешь.

Вадим хмыкнул, взглянув на сестру. Та сдалась. Втроем весь день они клеили обои на кухне. Прерывались лишь на обед. Погода за окном сходила с ума, встречая август. Холодный ветер налегал на пластиковые створки, и в вытяжке был слышен его вой. Дождь то бросался на окна волнами, то отступал, размазывая озеро по стеклу. Но семейство не смотрело за окно. Лишь вечером опомнились, что остались без ужина. В холодильнике было пусто. Готовить не хотелось. Решили заказать на дом. Алька нырнула в морозильную камеру и не нашла в ней своего любимого мороженого. Вадим, чувствуя за собой вину за съеденное мороженое, натянул плащ, взял зонт, ключи от машины и отправился в супермаркет.

Ему совсем не хотелось ехать под ливнем. Он не любил погоду, когда дворникам машины приходилось без остановки елозить по лобовому стеклу. Но сестра так посмотрела на него, что он больше даже не раздумывал и взял ключи от машины. Шея ощутимо ныла, и Вадим потирал ее на светофорах. Поиски любимого Алькиного мороженого в ближайших к дому магазинах не увенчались успехом. Вот брату и пришлось ехать в другой район города. Наконец закупившись, Романов бросил пакеты в багажник и поехал домой.

В прихожей царил полумрак и откуда-то из глубины квартиры доносилось нытье.

«Фильм, что ли, смотрят?»—подумал Вадим.

Закрыв дверь, он весело прокричал:

— Девчонки, встречайте мороженое!

Из Алькиной комнаты выскочила Инна, и, взглянув на нее раз, Вадим зашарил рукой по стене. Свет ничем не прикрытой лампочки резанул глаза, и парень смежил веки на миг. Всего лишь на миг, но за эту долю секунды он понял: что-то произошло. Что-то такое… Разглядев жену в следующее мгновение, он понял как и когда-то давно, что всё уже случилось и он не в силах что-то изменить.

Инну трясло. Растрепанная. На рубашке явно не хватает пуговиц. Скула под правым глазом завтра будет отливать синим. Руки, не спрятанные под тканью рукавов, изодраны какой-то дикой кошкой…

Страх вполз в душу Вадима холодной змеей и свернулся скользкими кольцами в желудке.

— Вадим, Алька…, — только и смогла произнести Инна.

Пакеты выпали из рук, и брат незряче шагнул, как был в обуви, мимо жены в комнату сестры, и когда он взялся за ручку двери, из комнаты донесся протяжный утробный вой. Жгучая боль ударила по затылку, и Вадим рванул на себя дверь. Он даже не обратил внимания на побоище, царящее в комнате. Не стал шарить глазами по разгромленной комнате в поисках сестры. В два шага покрыл расстояние до шкафа и замер у его закрытой двери. Он знал. Он всё знал! Он уже не единожды проходил всё это! Но всякий раз страх был таким же леденящим. Вадим прокручивал свои дальнейшие действия в голове, но медлил открыть. И тут из шкафа вновь раздался вой. Романов потянул на себя дверь.

— Аля, — позвал он сестру ласково, а голос предательски дрожал.

Дверь отлетела в ту же секунду. Одежда взмыла в воздух, и Алька с воплем выпрыгнула из недр своего убежища. Маленькая, вёрткая, она билась в руках брата, и он едва мог ее держать. Инна, вжавшись в стену, смотрела безумными глазами на всё это действо и боялась даже пошевелиться.

— Инна! Инна! — заорал Вадим.

Та сфокусировала на нем взгляд.

— Шкаф в твоей комнате. Верхняя антресоль у окна. Коробка из-под обуви на верхней полке, быстро! — скомандовал он, скручивая сестру.

Инна отклеилась от стены и бросилась из комнаты. Она не сразу поняла, что хотел от нее муж, поэтому несколько раз проговорила про себя его просьбу, как молитву, прежде чем осознала смысл услышанного. Подтащила стол, запрыгнула по-кошачьи на него, нашарила рукой коробку и бросилась обратно.

Вадим всё так же боролся с Алей, боясь ее покалечить. Увидев жену, крикнул:

— Готовь укол! Быстро!

Инна кивнула, откинула крышку и увидела коробку с ампулами и несколько одноразовых шприцов. У нее дрожали руки, но спустя минуту, выпустив струйку лекарства вверх, протянула приготовленный шприц мужу, который замотал свою сестру в одеяло, как младенца. Та отчаянно пыталась вырваться, не стесняясь в выборе средств. Брат, навалившись на нее, оголил плечо.

— Держи ее, — приказал он Инне, — крепко держи!

Инна взгромоздилась верхом на кокон и придавила малышку к кровати. Вадим быстро поставил укол в предплечье. Девочка еще несколько раз дернулась, а потом повела на брата мутными глазами и затихла, а по щекам потекли слезы.

Инна сползла с кокона, не в силах отвести взгляд от обезумевшей Али. Что-то рядом шелестело. Шелестело, как шелестят листья от порыва ветра. Как маленький ручеек, прыгая с камня на камень. Умиротворяющий шелест. Только откуда ему взяться в этой комнате? Инна перевела взор на мужа. Это он. Это он что-то очень тихо не то пел, не то шептал своей маленькой сестрёнке, разматывая из одеяла. Он безостановочно гладил ее по лицу и всё говорил, говорил, говорил… Инне стало не по себе, она кое-как поднялась и вышла из комнаты на нетвердых ногах, оставив брата с сестрой наедине.

Прошла вечность. Бесконечная вечность. Тягучая и мрачная, как деготь. Инна дрожала в закрытой душной кухне, будто стояла на ветру. В квартире вдруг стало до ужаса тихо. Лишь дождь скулил за окном. Подвывал как побитая собака. Инна даже подошла к окну, будто хотела лучше рассмотреть проспект за ним. Ведь там, как обычно, мчатся машины, звучит