Черный ксеноархеолог - Юрий Валерьевич Максимов

в последний наш день на Фомальгауте-2. Но мне он показался совершенно чуждым, подчиненным какой-то иной логике и больше похожим на улей. По сравнению с ним неккарские города имели гораздо больше сходств с нашими. Прослеживалась общая логика, согласно которой скопления жилищ разделялись дорогами и площадями.

Мы опустились на пустой участок перед космопортом. Садиться в сам космопорт не решились, чтобы ненароком не повредить стоящие близко друг к другу звездолеты. Два из них были разбиты – видимо, смерть застала команду во время взлета или посадки.

У неккарцев не было нужды строить небоскребы, чтобы уместить как можно больше существ на как можно меньшей площади, поэтому дома здесь не превышали четырех этажей. Кроны растущих на равном расстоянии друг от друга деревьев были выше домов.

Думаю, вы помните, с каким восторгом я воспринял первое посещение неккарского города, когда был аспирантом. И второе посещение вызвало столь же сильные эмоции!

Тут уже не один Иши, но все мы, кроме Герби, столпились у главного экрана, разглядывая то, что передавала камера. Перед нами были типичные для неккарцев округлые постройки с большими окнами-иллюминаторами. На первый взгляд дома могли показаться одинаковыми, но стоило всмотреться, и становилось заметно, что здесь вот расстояние между окнами меньше, а там верхний этаж повыше – и так далее. Прошедшие века запустения наделили дома еще большей индивидуальностью – дожди размыли краску, некоторые окна были выбиты, кое-где по стенам змеились трещины. Но в целом здания сохранились неплохо – строили неккарцы на совесть. Человеческий город за то же время пришел бы в гораздо худшее состояние.

– Сколько трупов! – заметил Келли.

На самом деле в зоне видимости камеры их было не так уж много. Я насчитал девять, беспорядочно разбросанных на площади. Внутри домов их будет гораздо больше. Ну и во всем городе, разумеется.

– Двадцать семь тысяч четыреста тридцать два, – ответил Иши, не отводя взгляда от экрана. – Столько было жителей в Синем, когда я его покидал. За время нашего полета к тому бункеру кто-то родился, кто-то умер, кто-то улетел в другую колонию, кто-то прилетел. Но не думаю, что цифра сильно изменилась. Погрешность в два-три процента.

– Пришли первые результаты проб воздуха, – объявила Лира, глядя на планшет.

– Можно выходить? – спросил я.

Все взгляды устремились на нее.

– Да.

Наш шлюз был обращен к той части площади, где возвышались большие ворота космопорта. Они отдаленно напоминали древнеримскую триумфальную арку с тремя пролетами, из которых центральный оказался вдвое больше боковых. Вверху, на аттике, был изображен тончайший орнамент, которыми так славится неккарское искусство. Некоторые древние человеческие культуры достигли впечатляющих высот в орнаменталистике: например, кельты, арабы, армяне, – но неккарцы вывели это на недостижимый уровень. Их причудливые узоры с детства пленяли меня.

Большое орнаментальное полотно на изогнутом аттике ворот сильно выгорело на солнце за минувшие века и все равно производило невероятное впечатление. Стоило посмотреть на изящное переплетение линий хотя бы несколько секунд – и рисунок словно оживал и начинал двигаться, медленно затягивая вас внутрь. Лира, я и Келли, не сговариваясь, одновременно подняли планшеты, чтобы сфотографировать эту красоту.

– Мой дед расписывал их, – сообщил Иши. – Не один, конечно. В составе группы.

Сойдя вниз по трапу, он замер на несколько мгновений, оглядываясь. Впервые за четыреста лет на эти плиты ступила нога неккарца… Я ощутил то же, что и в первый раз, когда был в неккарском городе: пронзительное чувство собственной ничтожности перед древностью и величием этого места. Украдкой взглянул на Лиру и Келли. Ощущают ли они то же самое? Оба выглядели впечатленными.

Иши направился к воротам, мы последовали за ним.

Стоял жаркий полдень, местное светило взирало на нас сияющим оком с безоблачного неба. Пахло каменной пылью, ароматом цветов и еще какими-то незнакомыми запахами. Ветер шелестел кронами деревьев, издалека доносились еле слышные трели местных птиц либо насекомых, но в общем было тихо, и в этой тишине наши шаги казались неестественно громкими.

Иши подошел к правому пролету ворот. Здесь в небольшой нише стояло кресло с высокой спинкой. В нем сидел скелетированный труп неккарца, покрытый обрывками серой одежды. Он остался в той же позе, в какой его настигла смерть, за исключением одной жуткой детали – по мере истления плоти шейные позвонки не могли более удерживать череп, и тот скатился вниз, задержавшись в сцепленных внизу живота кистях рук. В результате умерший сидел, держа собственную голову в руках.

Глядя на скелет, Иши произнес что-то похожее на «Чщжиаракх» и добавил:

– Он работал здесь. Провожал экипажи. И наш в том числе. Пожелал мне доброго пути. Это был последний житель Синего, кого я видел. Не считая членов моего экипажа.

– В чем заключалась его работа? – спросила Лира, глядя на труп Чщжиаракха. – Пограничный контроль? Таможня?

– Просто желал доброго пути тем, кто покидал город, и приветствовал тех, кто прибывал.

Иши перевел взгляд дальше и несколько секунд спустя показал на распластавшийся по плитам маленький скелет. Лохмотья, бывшие на нем, еще сохраняли следы разноцветной окраски, некогда яркой и пестрой. Рядом лежал разбитый сосуд.

– А это его дочь, – отстраненно продолжил Иши. – Она приносила отцу обед. Почти донесла в этот раз. Значит, когда все случилось, здесь было время обеда.

Девочка не дошла метров тридцать, и от осознания этого возникло непривычное тягостное чувство. Обычно археологи не испытывают негативных ощущений при виде древних трупов. Напротив, каждый скелет – это словно новый друг, который просит тебя: «Раскрой мои тайны! Сделай так, чтобы обо мне узнали!» Все печальные обстоятельства, связанные с его смертью, уже давно неактуальны, полностью размыты потоком времени, и остается только информация, которую мертвец хочет тебе сообщить.

Но сейчас, когда живой неккарец, стоящий рядом, называл этих мертвецов по именам и говорил о них как о личных знакомых, я чувствовал себя неловко. Профессиональная безэмоциональность дала трещину.

Иши пошел по площади, и мы молча последовали за ним. Я не знал, что творится в душе нашего неккарского друга. Его тон был ровным, он держал себя в руках, и все же в нем ощущалось огромное напряжение.

Пересекая площадь, Иши осматривал встречающиеся тела, но больше не комментировал их. Неккарцы очень придирчиво выбирали места для своих городов, чтобы по климатическим и другим параметрам это способствовало сохранению их жизней, – в результате трупы неплохо сохранились. К радости наших ученых.

Внимание Иши привлекли деревья. Мощные корни и раздувшиеся стволы взрезали плиты, выйдя за четыре века из намеченных для них пределов.

Мы ушли с площади в переплетенье улиц. Наши шаги гулко раздавались, особенно выделялось