Корнеслов - Дмитрий Вилорьевич Шелег
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я стал невольным слушателем вашего разговора об Иване Грозном. Позвольте мне проводить вас до Новой Ладоги. Хоть у меня и «докторская» двуколка, но все разместимся. Да и ехать не так далеко.
Тихомир встал:
– Позвольте представиться. Я Тихомир Андреевич Медведь – из московских бояр.
Доктор Прозоров приклонил голову в приветствии:
– Я сам из новгородского дворянского рода.
Марфа поочередно посмотрела то на оного, то на другого.
Тимофей приоткрыл глаза и обратился к Марфе:
– Ты, видно, не знаешь разницы между боярами и дворянами.
Марфа смущенно кивнула.
Тимофей улыбнулся:
– Бояре и дворяне – это представители высших сословий, которые возникли на Руси еще в период княжеского правления. Они входили в ближайшее окружение князей и составляли основу его дружины, но обладали разными полномочиями и имели разное положение. Сословие бояр сформировалось к началу XI века и сохраняло лидерство в течение шести веков. А о дворянах можно узнать из берестяных грамот XIII века.
Изначально из бояр состояла старшая княжеская дружина, управлявшая войском и распоряжавшаяся землями, которые переходили в княжеское владение в результате военных походов. А дворяне, другое их название дворовые люди, – это взятые на службу при дворе князя выходцы из младшей дружины, выполнявшие военные, хозяйственные и денежные поручения за право пользоваться земельным наделом.
Марфа непонимающе смотрела на Тимофея, и тот сказал проще:
– Бояре – это служилые люди, которые жили в своих вотчинах и несли воинскую службу. Дворяне же служили при дворе и больше занимались хозяйственными делами.
Марфа довольно кивнула, гордо посмотрела на Тихомира.
Тихомир улыбнулся ей в ответ:
– Теперь уже никто бояр и не называет боярами, кроме их самих да старых родов дворян. Теперь все именуются дворянами.
25 серия
Эпизод 1. Доктор
3 июля 1862 года, Старая Ладога
Собираться не было никакой необходимости – вещей-то не было.
Тихомиру не спалось, и он сидел в раздумье.
Марфа подсела, положила голову на его колени:
– Тихомирушка, поспи.
Тихомир замотал головой, он думал о царе…
Мы знаем Ивана Грозного по «Курсу русской истории» 1904 года Василия Осиповича Ключевского, откуда его «характеристика» и была переписана в официальную историографию:
«…Положительное значение царя Ивана в истории нашего государства далеко не так велико, как можно было бы думать, судя по его замыслам и начинаниям, по шуму, какой производила его деятельность. Грозный царь больше задумывал, чем сделал, сильнее подействовал на воображение и нервы своих современников, чем на государственный порядок. Жизнь Московского государства и без Ивана устроилась бы так же, как она строилась до него и после него, но без него это устроение пошло бы легче и ровнее, чем оно шло при нем и после него: важнейшие политические вопросы были бы разрешены без тех потрясений, какие были им подготовлены. Важнее отрицательное значение этого царствования. Царь Иван был замечательный писатель, пожалуй, даже бойкий политический мыслитель, но он не был государственный делец. Одностороннее, себялюбивое и мнительное направление его политической мысли при его нервной возбужденности лишило его практического такта, политического глазомера, чутья действительности, и, успешно предприняв завершение государственного порядка, заложенного его предками, он незаметно для себя самого кончил тем, что поколебал самые основания этого порядка. Карамзин преувеличил очень немного, поставив царствование Ивана – одно из прекраснейших по началу – по конечным его результатам наряду с монгольским игом и бедствиями удельного времени. Вражде и произволу царь жертвовал и собой, и своей династией, и государственным благом. Его можно сравнить с тем ветхозаветным слепым богатырем, который, чтобы погубить своих врагов, на самого себя повалил здание, на крыше коего эти враги сидели…»
Тимофей приподнялся и спросил Марфу:
– Ты была когда-нибудь в цирке?
Марфа отрицательно покачала головой.
Тимофей обратился к Прозорову:
– Александр Дмитриевич, вам же не составит труда довезти наших другов до пункта назначения – до цирка в Новой Ладоге?!
Тот согласно кивнул.
Тимофей улыбнулся:
– В цирке надо найти Сергея Данилова. Вы не сможете ошибиться, когда встретите его – таких больше нет. Он ждет.
* * *
Доктор подошел к столику и поставил на него жестяной подсвечник. Достав из кармана два гвоздя, он воткнул их в размягченный воск свечи.
Тихомир и Марфа удивленно переглянулись.
Тимофей посмотрел на доктора и через кашель засмеялся:
– Это – будильник. Когда свеча догорит до гвоздей, то они со звоном упадут на жестяной подсвечник и разбудят вас.
Доктор кивнул:
– Спокойной ночи.
* * *
Засыпая, Тихомир все еще думал об Иване Грозном.
Так что же писал Николай Михайлович Карамзин, на которого ссылается Ключевский?
В 1818 году Карамзиным была закончена работа над многотомным сочинением «История государства Российского», описывающим российскую историю, начиная с древнейших времен до правления Ивана Грозного и Смутного времени.
Карамзин писал об Иване Грозном так:
«…Несмотря на все умозрительные изъяснения, характер Иоанна, Героя добродетели в юности, неистового кровопийцы в летах мужества и старости, есть для ума загадка, и мы усомнились бы в истине самых достоверных о нем известий, если бы летописи других народов не являли нам столь же удивительных примеров; если бы Калигула, образец Государей и чудовище, – если бы Нерон, питомец мудрого Сенеки, предмет любви, предмет омерзения, не царствовали в Риме. Они были язычники; но Людовик XI был Христианин, не уступая Иоанну ни в свирепости, ни в наружном благочестии, коим они хотели загладить свои беззакония: оба набожные от страха, оба кровожадные и женолюбивые, подобно Азиатским и Римским мучителям…»
«…Так Иоанн имел разум превосходный, не чуждый образования и сведений, соединенный с необыкновенным даром слова, чтобы бесстыдно раболепствовать гнуснейшим похотям. Имея редкую память, знал наизусть Библию, историю Греческую, Римскую, нашего отечества, чтобы нелепо толковать их в пользу тиранства; хвалился твердостию и властию над собою, умея громко смеяться в часы страха и беспокойства внутреннего, хвалился милостию и щедростию, обогащая любимцев достоянием опальных Бояр и граждан; хвалился правосудием, карая вместе, с равным удовольствием, и заслуги и преступления; хвалился духом Царским, соблюдением державной чести, велев изрубить присланного из Персии в Москву слона, не хотевшего стать перед ним на колена, и жестоко наказывая бедных Царедворцев, которые смели играть лучше державного в шашки или в карты; хвалился наконец глубокою мудростию государственною по системе, по эпохам, с каким-то хладнокровным размером истребляя знаменитые роды, будто бы опасные для Царской власти – возводя на их степень роды
