Песнь копья (СИ) - Крымов Илья Олегович

Наименования месяцев: дженавь, фебур, мархот, эпир, эйхет, юн, йул, агостар, зоптар, окетеб, неборис, иершем.

День 5 йула месяца года 1650 Этой Эпохи, о. Ладосар.

В хижине было темновато, пахло дымом, звериным жиром, человеческим потом. Удобное жилище для летней поры, однако зимой в таком можно было и околеть. Жаловаться, право, никто не смел.

Это поселение, обнесённое высоким частоколом, появилось среди леса за несколько ночей. Множество длинных и вместительных домов с десятками соломенных подстилок и ещё несколько отдельных жилищ для конани и её близких. Одно из них заняла Улва, которая не любила ничьей компании, да и побаивались её не без причин.

В тот погожий летний день она собралась на охоту за пределы временного обиталища, взяла колчан, лук, две тетивы и ножи. Улва вышла из ворот, которые охраняли две хирдквинне1 и рыкнула на них, чтобы не забывали о своих обязанностях.

# # 1 Х и р д к в и н н е — на Оре женщина, состоящая в боевой дружине — хирде.

— Ну чего ты блажишь, — лениво спросила та, что Тира, пренебрегшая кольчугой, шлемом, и несшая дозор в кожаной куртке нараспашку, — отдохни уже! Я такого тёплого лета в жизни не видела! Столько зелени! А воздух!

— Пахнет сладко! — подтвердила её сестра по оружию, повисшая на копье с мечтательным видом.

— Одна задницу оттопырила, — с угрозой проворчала Улва, глядя исподлобья, — другая комаров сиськами, что родных детей кормит. Вы, суки, уже совсем южанками стали, я погляжу. Вы, твари, скоро восхотите детей дома нянчить, коз доить, мужам ноги мыть, как они с поля придут. Так и представляю вас, — она сплюнула им под ноги, — в платьях до пят.

Взрослые воительницы, каждая тяжелее и шире наглой девчонки почти вдвое, подобрались.

— Прости, Улва, разморило слегка, — ответила Тира, запахивая куртку.

— Воздух пьянит, солнце ласкает, — поддержала копьеносица, выпрямляясь, — так и валишься с ног!

Но та не смягчилась, глядела недобро из-под густой брови.

— Если, когда я вернусь, вы, тупые тюленихи, не станете похожи на воинов, которыми смеете себя называть, я вас до утра плетью охаживать буду.

Сказав это, Улва пошла прочь. Она кипела от гнева и отвращения к тому, что происходило вокруг. Как скоро этот жаркий зелёный мир окончательно превратит грозных ориек в безразличных ко всему коров? Ведь именно таковы женщины юга, — она много об этом слышала от старого доброго Йормена и от несуразного Финеля Шкуры. Что может быть страшнее, чем превратиться вот в это?

— Надо было оставаться дома, — бормотала Улва, — надо было сражаться, впиваться зубами, ногтями, сдирать кожу, надо было оставаться дома!

Ей пришлось успокоиться, иначе никакой охоты не выйдет.

И всё же в одном они были правы, — тёплый и сладкий воздух пьянил.

За время своих походов по лесу, девушка узнала множество новых следов. Невиданные твари бродили по лесам Ладосара, но были и понятные, такие как олени, кабаны. Улва нашла цепочку на звериной тропе, потом ещё тёплый помёт, и продолжила двигаться медленнее. С наложенной на тетиву стрелой она кралась, чувствуя все запахи, а также то, как ветерок холодил тело сквозь прилипшую и пропотевшую рубаху. Девушка была обута в мягкие башмаки из кожи, позволявшие двигаться бесшумно, так что робкая лань не заметила смерть, подкравшуюся с подветренной стороны. Тетива натянулась, а охотница перестала дышать. Она уже почти отпустила, когда в лесу раздался шум и добыча сорвалась с места. Стрела угодила в лесной валун, треснула и сломалась.

— Китовая отрыжка!

Вторая стрела легла на лук и острый её клюв стал следить за чьим-то силуэтом, скользившим сквозь зелень. На тропу выбралась громадная рысь.

— Пожалуйста, не стреляй в Мурчалку.

Напряжённая охотница молниеносно развернулась и, не целясь, выстрелила на голос. Раздался вскрик. Человек в светлой тунике плюхнулся на зад с выброшенными вперёд руками, а стрела так и осталась висеть в воздухе, не долетев до него пары шагов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Мурчалка, стой!

Всё ещё с колотящимся сердцем, Улва развернулась обратно, чтобы увидеть рысь, стоявшую теперь в шаге от неё. Когтями, какие были у хищника, можно было бы распарывать мясо до самых костей.

Стрела наконец упала на землю, а Обадайя поднялся. Он скинул на плечи капюшон, поправил блестящие кудри и с виноватой улыбкой приблизился.

— Прости, что напугал тебя. Глупо было подходить к вооружённому человеку со спины…

— Напугал? Ты что ль, доходимец1? — высокомерно ответила Улва, смотря на него сверху-вниз. — Твой удел — бельков пугать, и то не всяких. Это была реакция, понял?

# # 1 Орийское оскорбление для неразвитого телесно, слабого, изнеженного человека.

— Понял! У меня тоже была реакция, рефлекс называется! — Он стал улыбаться шире. — Обадайя!

Она нахмурилась, поняла, расхохоталась:

— Это что имя твоё такое?!

— Да! Оно значит «мотылёк»! — поделился отрок, чем вызвал новый взрыв смеха. — А ты Улва, верно? Я слышал твоё имя среди людей, хотя они, кажется, не очень хотят о тебе говорить.

Смех пропал.

— Ой, прости, это было бестактно?

— Я тебя ударю, — угрюмо сказала девушка.

Оби продолжал улыбаться, глядя на неё добрыми глазами. Слабый умом, — поняла Улва и кулак её медленно разжался.

Отрок обнял рысь за шею, их ласки были милы, но и страшны своей неправильностью.

— Поехали. — Он оказался на спине кошки.

— Что?

— Садись сзади, поедем к нам домой. Мы лишили тебя добычи, значит, должны накормить.

— Вздор!

— Поехали! Увидишь, где мы живём!

Он улыбался ей словно кому-то близкому и родному, чем пугал. Не привыкла орийка к подобным обычаям… и что на юге все такие?! Но всё же, переселенцы жили на острове уже почти три недели, а где обитают хозяева, не знали. Интересно.

Решившись, Улва попыталась взобраться на кошку, но та зарычала. Обадайе пришлось склониться к мохнатому уху и что-то долго шептать, гладя по шерсти.

— Теперь разрешит.

Со второй попытки Мурчалка стерпела чужачку, но когда двинулась, та чуть не скатилась со спины кубарем, пришлось схватиться за мальчишку. Рысь набирала скорость, деревья и скалы неслись мимо, мелькали под лапами ручьи. Мимовольно Улва замечала, что под мешковатыми одеждами доходимец был жилист и жёсток как она сама. От его волос пахло чем-то дивно приятным, а сами волосы лезли ей в лицо, мягкие как беличья шёрстка.

Так глубоко в леса гости никогда не забирались. Деревья там росли одно к одному, переплетались корнями, почти не пускали вниз свет. В одно мгновенья из-за бесконечной череды стволов появилась каменная стена с воротами и Улва была счастлива вернуться на землю.

— Спасибо милая, спасибо ласковая, спасибо моя самая драгоценная.

Рысь и человек нежно пободались на прощанье и Мурчалка исчезла в зелёном царстве, бросив напоследок орийке злобный взгляд.

— Ну вот, добро пожаловать, Улва! Здесь мы и живём!

Ворота открылись сами собой, а за ними оказался обширный двор с множеством построек и каменным домом. Увиденное несколько разочаровало Улву. Раньше она представляла себе башню, или хотя бы что-то высокое. Известно ведь, что маги южных земель живут в башнях, верно? Но хозяева острова не придумали ничего лучше какой-то фермы.

Не замечая выражения на лице северянки, отрок вёл её под виноградным навесом.

— Там баня, там амбар, там конюшня, там оранжерея, там лаборатория… Учитель! Учитель!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ворота большого амбара были распахнуты настежь. Перед ними стояла деревянная рама с растянутой для просушки медвежьей шкурой, поодаль в котле варилась целая медвежья голова. Внутри амбара жужжали мухи, раскиданная по земле солома была забрызгана кровью, а Майрон Синда разделывал подвешенную тушу огромным ножом. Мясо он клал на стол, с которого остатки крови продолжали стекать на солому.