Горы дышат огнем - Веселин Андреев

году, мать вскоре перебирается в Дамяново в Севлиевском крае и там выходит замуж. О смерти отчима у Лазара остались страшные воспоминания: отчим умер от побоев в сентябрьские дни 1923 года. И об отце, и об отчиме Лазар вспоминал с добрым чувством.

Вот этапы его ученической карьеры: из Свищевской гимназии его выгнали через полтора месяца (не было денег на школьную форму). На следующий год нужда привела его в Софийскую семинарию. Есть какая-то закономерность в том, что из этой семинарии вышло немало будущих коммунистов. Причина, вероятно, заключалась в усилиях, прилагаемых начальством для того, чтобы сделать своих питомцев более правоверными, чем римские владыки. Начался слепой, но сладкий бунт: насмешки над религией, бегство из церкви, нарушение канонов святого причастия. Его исключили, но оставалось право продолжать обучение в Пловдивской семинарии. На следующий год в Плевне он закончил шестой класс гимназии, получил ремсистскую закалку и... высшую степень наказания — исключен навсегда из всех гимназий царства. На следующий год он закончил один курс столярного училища в Тетевене с отметкой «0» за поведение и был исключен из всех столярных училищ. Затем (с фальшивым отпускным свидетельством) учится в торговом практическом училище «Васил Априлов» и экстерном заканчивает седьмой класс в школе имени Бачо Киро. Арест. Экстерном заканчивает и восьмой класс, но к экзаменам на аттестат зрелости его не допускают...

А в жизни испытания на зрелость приходится держать каждый день. Работа в подпольной типографии. Год — в тюрьме. Едва поступил на резиновую фабрику, как его выгнали за участие в забастовке. В унтер-офицерской школе ударил оскорбившего его унтер-офицера. Отделался легко: ему просто не присваивают очередного воинского звания. Потом работает на оловянной фабрике, в прачечной, на текстильной фабрике. Но главная работа — в РМС, в Подуянском районном комитете, среди солдат в Гюмюрджине и Ксанти...

По доносу провокатора его арестовали прямо на улице. Одной недели, проведенной в Эникёй, Лазару оказалось достаточно, чтобы сориентироваться и бежать из концлагеря. Испытаний, которым он подвергся на пути от Эгейского моря до Софии, было очень много. Этот путь привел его в партизаны.

Мы вышли на воздух. Не знаю почему, но в перерывах совещаний люди всегда более расположены к разговорам, личным выводам.

— Лупим их, как хотим.

— Те — два села. Мы — четыре, ну и Гылыбец, — сдвигая фуражку на затылок, сказал Тошко.

— Но мы не прикончили ни одного гада. В этом отношении они нас опередили.

— Это не трудно наверстать. Была бы охота.

— А разве мы не хотим? Пусть и в наших краях стынет кровь в жилах у гадов!

Да, мы наверстаем упущенное, но пока бойчоогняновцы действуют лучше нас...

После таких бесед мы пришли к более зрелым размышлениям: бачокировцы — хорошо, бойчоогняновцы — чудесно, но произошло нечто более значительное — мы стали чавдарцами.

Примерно в это время была получена директива областного комитета партии. Мы прочитали ее с удовлетворением: задания, которые мы получали, выполнялись. Мы их выполняли на совесть.

С живым интересом, будто встречи с близкими людьми, ждали мы эти распоряжения, инструкции, указания, директивы, приказы Главного штаба партизанского движения, штаба зоны. В них детально рассматривались все тонкости партизанской борьбы и ее стратегия. Через «Работническо дело» ЦК заботливо руководил отрядами, часто проводил глубокий анализ наших операций и давал конкретные указания. Призывы народной радиостанции «Христо Ботев» адресовались непосредственно нам.

Так командиры, комиссары, партийные и ремсистские руководители, бойцы обретали уверенность и действовали поистине творчески.

Я спрашиваю себя: может быть, наши силы были не так велики, как кажется сегодня?

Здесь мне на помощь приходит один документ. В отчете за ноябрь начальник Пирдопской околии жалуется: «...Слухи о нападениях подпольщиков в Пирдопской околии сильно взбудоражили население. Встревожены старосты и другие работники общинных управлений, особенно в подвергающихся нападениям районах. Все боятся за свою жизнь, особенно после убийства старосты Горно Богрова, который точно исполнял свои обязанности и развил полезную патриотическую деятельность».

Я оставляю без внимания заявление о том, насколько взбудоражено население и каким страхом охвачены старосты. Но вот фраза о том, что староста «точно исполнял свои обязанности», является фактически оправданием наших действий: мы не убивали просто так...

Внимание! Дальше полицейская хитрость, цель которой — переложить ответственность на других: «На территории вверенной мне околии действуют три подпольные группы: первая — Ботевградская, осуществившая нападение на Буново и Стыргел; вторая — Панагюрско-Ихтиманская, осуществившая нападение на Радославово, Петрич, Смолско и полицейский пост на Гылыбце; третья — Карловская, осуществившая нападение на Душанцы». Однако кроме хитрости есть здесь и доля истины: наша маневренность сбивала полицейских с толку.

Можно себе представить, каково было директору софийского областного управления полиции. Если принимать во внимание только операции нашего отряда, крупные и помельче, то окажется, что ему приходилось будоражиться если не каждый день, то во всяком случае через каждые день-два.

Тревога охватила также министров и регентов. «Борьба с подпольщиками — это наше очень слабое место, и я хочу принять быстрые и серьезные меры, чтобы положить конец этой слабости. Речь идет о безволии или страхе, сковавшем некоторые местные власти, и особенно старост; речь идет и о пассивном отношении населения в некоторых местах... чему, впрочем, больше всего способствует пример местных властей». Следуют советы, приказы, угрозы. Об этом говорится и в строго секретном распоряжении министра внутренних дел Дочо Христова, а с его публичным выступлением вы еще ознакомитесь. Понятно, что тревогу у полиции вызывали действия не только нашего отряда...

В воспоминаниях отдельных товарищей чувствуется сильное влияние тех сведений, которые ими не могли быть получены в период, освещаемый мемуарами. Это снижает доверие к мемуаристу, и я очень хочу избежать подобного недостатка.

О Славчо и его отряде мы узнали из распространенных в селах легендах, из рассказов начальника штаба зоны Калояна. Он же познакомил нас с деятельностью рилских партизан, которыми командовал Желю. Известностью пользовался и Батакский отряд, который носил имя Антона Иванова. Приходили вести и о Среднегорском отряде имени Христо Ботева. С Червенобрежским отрядом мы были соседями и после непродолжительных территориальных споров решили, что Этрополь будет нашей общей базой... Мы договорились и о других общих базах, о ятаках и районах действия. В село Душанцы, находившееся в нашем районе действий, вошли партизаны, и вскоре мы узнали, что это среднегорский отряд имени Георгия Бенковского. Для работы в свои родные края были направлены Огняна и Дамян, значит, партизаны есть и в Плевенском крае. Из песни «Чавдарцы» мы узнали, что и в Ловечском крае действует