Галерея женщин - Теодор Драйзер

основном как малопочтенные личности. Это очень корыстные люди! Словами не передать! Да и Фил тоже, хотя на самом деле он не хочет быть таким. Со мной он щедр и даже расточителен. С моими и своими родственниками тоже – просто расточителен. Ты это знаешь. Я могу давать нашим родным почти все, что угодно, и покупать себе, что мне вздумается. Но он не понимает, какую жалкую роль мне отводит. Они работают на него и за деньги делают то, что он хочет, но что касается меня, ты же знаешь, как они на меня смотрят. Если я начну флиртовать с кем-нибудь из них, это вполне приемлемо, но что-то большее… Один даже сказал, когда я выразила свою неприязнь, что мне не стоит забывать о той пропасти, что лежит между нами!

И она снова подняла на меня глаза и улыбнулась, как ей было свойственно, мудро, по-философски.

Потом она рассказала о некоем графе ди Бродзио, недавно появившемся в жизни Фила, итальянце, известном и в здешнем, и в заграничном обществе, который, разумеется, за плату выступал посредником в делах Фила с теми представителями нью-йоркского света, которые должны были сыграть свою роль в их игре.

– Модная пустышка! – сказала она. – Думает только о деньгах, светском обществе, нарядах и женщинах, и Фил говорит, что ради денег он готов на все. Совершенно бездуховная личность.

Следующим примером в ее коллекции зарисовок была леди Уэдерсуит – она не пыталась выделиться в свете, так как и без того занимала в нем прочное положение. Эта холодная и практичная дама давала Филу советы по разным вопросам и обеспечивала его заказчиков, новоиспеченных мультимиллионеров, некоторыми светскими знакомствами, правда за определенную цену.

– На людях они все выражают мне свое восхищение, – объяснила Альбертина. – Но когда мы встречаемся за кулисами – это уже другая история!

Однако, несмотря на все это, Альбертина проявляла достаточный, а может, даже вполне искренний интерес к тому, что происходило в поместье и что, судя по всему, должно было устраиваться под ее руководством и в соответствии с ее вкусами.

– Конечно, – сказала она, когда я с энтузиазмом стал расписывать морскую красоту этого места, – можно все сделать очень привлекательным, и Фил даст мне возможность ему в этом помочь. Но ты тоже должен приехать, познакомиться с этими людьми и провести здесь немного времени. Фил надеется, что сможешь. Ведь ты ему очень нравишься. Вселяешь в него уверенность.

Она снова посмотрела на меня почти насмешливо, и под влиянием этого взгляда я схватил ее и попытался преодолеть ее сопротивление.

– Альби, почему ты отталкиваешь меня? – спросил я.

– Ах, ты сам знаешь почему.

Но хотя она была напряжена и бледна, как всегда, когда чувствовала малейшую опасность, на этот раз она показалась мне немного грустной и спокойнее, чем обычно. Я это остро ощутил – мне что-то передалось от нее, сильное желание, спрятанное за обычной решимостью ни за что не позволять себе поддаться этому желанию.

– Альби?

– Нет, не спрашивай. Особенно здесь.

В этот момент она показалась мне явно взволнованной.

– Почему «особенно здесь»?

– Ты прекрасно понимаешь почему. Даже если бы я хотела, я не могла бы защититься. И ты не мог бы. Поэтому ничего больше не говори.

– Не будь такой злой! У тебя вечно находится оправдание, и все же ты всегда даешь понять, что я тебе небезразличен. Не знаю, какого черта я тяну эту канитель! Ну и не буду!

Она придумала мне прозвище, которым звала, когда была чем-то тронута или испытывала особенную нежность, – масса, так чернокожие рабы называли своих хозяев.

– Но, масса, дорогой, – сказала она, – не сердись. Ведь это ты всегда со мной споришь. Хотя знаешь, как ты мне дорог и почему я так себя веду.

– Какой вздор! – со злостью воскликнул я.

«Кто она такая, чтобы водить меня на поводке? Больше я не намерен этого терпеть», – сказал я себе. А потом ей:

– Я в последний раз еду куда-то с тобой. Не собираюсь больше за тобой таскаться. Я тебе безразличен, и хватит об этом!

Я направился к двери, выходившей в коридор и на лестницу.

– Но, масса, пожалуйста, подожди! Не уходи! Зачем вести себя так неразумно, да еще здесь? А если будут последствия? Как я выкручусь, как объясню? Разве ты станешь мне помогать? Ты ведь и сам знаешь, как себя поведешь.

– Что за бред! Какая ерунда! Как будто на свете нет врачей и мер предосторожности! И конечно, у тебя вряд ли появится еще один ребенок, если за семь лет он так и не появился! Ребенок Фила. (Я вспомнил возраст ее сына Брейта.)

– О боже! – Она была потрясена. – Ты думаешь, я на такое пойду? Никогда! Мне слишком дорог Фил! Я ему стольким обязана!

– Ну и прекрасно! Отдавай ему свой долг тем, что я уйду из твоей жизни. Счастливо оставаться!

– Ну, если ты так все воспринимаешь, пусть будет так, – ответила она. – Но я уверена, что ты ведешь себя неразумно. Да, уверена!

Я быстро вышел и спустился по лестнице на нижнюю площадку, она за мной. Когда я приблизился к главному входу, она крикнула, чтобы я ее подождал:

– Пожалуйста, масса, давай уедем отсюда вместе. Не оставляй меня одну!

Я в сердцах распахнул дверь и увидел берег и море, яркий пляжный павильон, который станет летом таким очаровательным, когда вокруг будет порхать эта веселая, дрянная, вероломная компания. На мгновение я остановился, а Альбертина шагнула вперед. В ее глазах, в лице появились первые признаки той