Галерея женщин - Теодор Драйзер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И она снова подняла на меня глаза и улыбнулась, как ей было свойственно, мудро, по-философски.
Потом она рассказала о некоем графе ди Бродзио, недавно появившемся в жизни Фила, итальянце, известном и в здешнем, и в заграничном обществе, который, разумеется, за плату выступал посредником в делах Фила с теми представителями нью-йоркского света, которые должны были сыграть свою роль в их игре.
– Модная пустышка! – сказала она. – Думает только о деньгах, светском обществе, нарядах и женщинах, и Фил говорит, что ради денег он готов на все. Совершенно бездуховная личность.
Следующим примером в ее коллекции зарисовок была леди Уэдерсуит – она не пыталась выделиться в свете, так как и без того занимала в нем прочное положение. Эта холодная и практичная дама давала Филу советы по разным вопросам и обеспечивала его заказчиков, новоиспеченных мультимиллионеров, некоторыми светскими знакомствами, правда за определенную цену.
– На людях они все выражают мне свое восхищение, – объяснила Альбертина. – Но когда мы встречаемся за кулисами – это уже другая история!
Однако, несмотря на все это, Альбертина проявляла достаточный, а может, даже вполне искренний интерес к тому, что происходило в поместье и что, судя по всему, должно было устраиваться под ее руководством и в соответствии с ее вкусами.
– Конечно, – сказала она, когда я с энтузиазмом стал расписывать морскую красоту этого места, – можно все сделать очень привлекательным, и Фил даст мне возможность ему в этом помочь. Но ты тоже должен приехать, познакомиться с этими людьми и провести здесь немного времени. Фил надеется, что сможешь. Ведь ты ему очень нравишься. Вселяешь в него уверенность.
Она снова посмотрела на меня почти насмешливо, и под влиянием этого взгляда я схватил ее и попытался преодолеть ее сопротивление.
– Альби, почему ты отталкиваешь меня? – спросил я.
– Ах, ты сам знаешь почему.
Но хотя она была напряжена и бледна, как всегда, когда чувствовала малейшую опасность, на этот раз она показалась мне немного грустной и спокойнее, чем обычно. Я это остро ощутил – мне что-то передалось от нее, сильное желание, спрятанное за обычной решимостью ни за что не позволять себе поддаться этому желанию.
– Альби?
– Нет, не спрашивай. Особенно здесь.
В этот момент она показалась мне явно взволнованной.
– Почему «особенно здесь»?
– Ты прекрасно понимаешь почему. Даже если бы я хотела, я не могла бы защититься. И ты не мог бы. Поэтому ничего больше не говори.
– Не будь такой злой! У тебя вечно находится оправдание, и все же ты всегда даешь понять, что я тебе небезразличен. Не знаю, какого черта я тяну эту канитель! Ну и не буду!
Она придумала мне прозвище, которым звала, когда была чем-то тронута или испытывала особенную нежность, – масса, так чернокожие рабы называли своих хозяев.
– Но, масса, дорогой, – сказала она, – не сердись. Ведь это ты всегда со мной споришь. Хотя знаешь, как ты мне дорог и почему я так себя веду.
– Какой вздор! – со злостью воскликнул я.
«Кто она такая, чтобы водить меня на поводке? Больше я не намерен этого терпеть», – сказал я себе. А потом ей:
– Я в последний раз еду куда-то с тобой. Не собираюсь больше за тобой таскаться. Я тебе безразличен, и хватит об этом!
Я направился к двери, выходившей в коридор и на лестницу.
– Но, масса, пожалуйста, подожди! Не уходи! Зачем вести себя так неразумно, да еще здесь? А если будут последствия? Как я выкручусь, как объясню? Разве ты станешь мне помогать? Ты ведь и сам знаешь, как себя поведешь.
– Что за бред! Какая ерунда! Как будто на свете нет врачей и мер предосторожности! И конечно, у тебя вряд ли появится еще один ребенок, если за семь лет он так и не появился! Ребенок Фила. (Я вспомнил возраст ее сына Брейта.)
– О боже! – Она была потрясена. – Ты думаешь, я на такое пойду? Никогда! Мне слишком дорог Фил! Я ему стольким обязана!
– Ну и прекрасно! Отдавай ему свой долг тем, что я уйду из твоей жизни. Счастливо оставаться!
– Ну, если ты так все воспринимаешь, пусть будет так, – ответила она. – Но я уверена, что ты ведешь себя неразумно. Да, уверена!
Я быстро вышел и спустился по лестнице на нижнюю площадку, она за мной. Когда я приблизился к главному входу, она крикнула, чтобы я ее подождал:
– Пожалуйста, масса, давай уедем отсюда вместе. Не оставляй меня одну!
Я в сердцах распахнул дверь и увидел берег и море, яркий пляжный павильон, который станет летом таким очаровательным, когда вокруг будет порхать эта веселая, дрянная, вероломная компания. На мгновение я остановился, а Альбертина шагнула вперед. В ее глазах, в лице появились первые признаки той
