Судьба по-русски - Евгений Семенович Матвеев

Приехал, захожу во двор, вижу – мать копошится на огороде среди картофельной ботвы. Увидела меня, заохала, засуетилась:

– Давай тебя больончиком попотчую! – И потом: – Что-то седины в твоих волосах прибавляется…

– Мама, – говорю, – я спешу, а мне с тобой поговорить серьезно надо…

Усадил ее на крыльце и начал разговор:

– Ну чего ты здесь одна маешься? Сколько раз я просил, Лариса сколько раз приглашала… У нас в городе квартира, дачка есть, поликлиника хорошая…

Помолчала моя маманька и молвила:

– Нет, сынок, никуда я не поеду.

– Ну почему? Может, чем обидели?

– Бог с тобой. Ты у меня хороший, и Ларисушка, сноха, не нарадуюсь… Но не поеду!..

– Ну почему? – не унимался я.

Вот тут она и резанула:

– Потому что ты живешь как вареник в масле!

Поверите, у меня даже дыхание сперло. В голове стало всякое вертеться: может, люди наговорили чего – ведь всем, как ни старайся, не угодишь… Время-то помните какое было: ни выпить тебе нельзя, ни закусить нечем…

– Так хорошо, что ли, живу, мама? – осторожненько спрашиваю ее.

– Нет, сынок, так тревожно… – сказала это она и умолкла.

А я подумал: ну, пошло, поехало – то отец любил пофилософствовать, а теперь и мать туда гребет. Любопытство и смех меня разбирали.

– Мама, – говорю, – вареники-то тут при чем?

Мать чуть-чуть улыбнулась, посмотрела на меня как на несмышленыша.

– А при том. Видел ведь, как вареники, чтоб промаслились и не слиплись, в миске встряхивают. Вот так. – Она пару раз подкинула кверху свои ладони. – Вот так. И тот вареник, что внизу был – глядь, уже наверху очутился. А тот, что сверху был, – уже бухнулся вниз. А бывает, так тряхнут, что любезный и на пол шлепнется…

Высказалась матушка моя и притихла, стала поглаживать по загривку подбежавшего песика.

Молчал и я, а в голове завихрялись слова: «процесс пошел», «фактор», «мышление», «перестройка»…

Потом мать вдруг засмеялась и смущенно прикрывая ладошкой рот, сказала:

– Не бойся, сынок! Я всегда тут… Ежели что… И тебе завсегда местечко будет…

– Вот такой, Евгений Семенович, кулинарный урок преподала мне моя мать. – полушутя, полусерьезно закончил свой рассказ секретарь и принялся «освежать» мою рюмку «Столичной».

– Значит, самое время, под вареники, выпить за здоровье и благополучие вашей мамы, – поддержал я намек хозяина…

Все оживились, чокнулись, выпили.

А я до сих пор вспоминаю того секретаря – очень толкового человека. Удержался ли он в державной миске? Встряхивали ее здорово. И не один раз…

И не просто вспоминаю секретаря и его мудрую маму, но решил вставить этот их разговор в свой новый фильм «Любить по-русски-3».

«Любить по-русски»

К этому фильму меня подталкивал Кто-то…

Этот Кто-то словно сопереживал мне в моих болезненных раздумьях о начавшейся новой жизни. Я чувствовал его постоянно рядом. А он, словно не отпуская меня, шептал по-доброму, неназойливо… Казалось, он даже просил меня: «Не отчаивайся, не торопись, оглянись-осмотрись… Вдумайся… Может, стоит неистраченную энергию направить в будущее?.. Жизнь ведь продолжается…»

А меня в этой новой жизни многое повергало в отчаяние, рождало мучительные мысли о том, что не все ладно у нас… Будучи делегатом XXVII съезда КПСС, я с душевным подъемом принял звучавшие с трибуны слова нового Генерального секретаря М. С. Горбачева «гласность», «плюрализм», «новое мышление» (пусть и с ударением на первый слог)… Но при этом вызывало недоумение, сомнение завитавшее вдруг определение о новом пути развития нашей страны – «социализм с человеческим лицом». И невольно возникал вопрос: «А раньше-то что было? Вроде же мы его построили?..» Ведь Л. И. Брежнев утверждал это, говорил об уже готовом, «развитом социализме»… Помнилось и бойкое утверждение-обещание Н. С. Хрущева: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме…»

А жизнь, вопреки утверждениям и обещаниям, хирела на глазах. В стране все явственнее ощущался недостаток продовольствия. Полки даже столичных магазинов становились стерильно пустыми. И если «выкидывали» что-либо из продуктов в Москве, то столичное торговое пространство тут же заполнялось живущими впроголодь людьми из Тулы, Рязани, Твери, Смоленска, Владимира… Все электропоезда разносили по Центральной России один запах – колбасный… Колбаса сомнительного качества становилась мерилом, символом относительно сытого существования…

Я не из тех, кто умилялся, когда меня узнавали на улицах. Но в конце 80-х годов, признаюсь, нередко ловил себя на мысли: «Хоть бы узнали». Это когда, переборов себя, зажав в кулак гордость, стыдливость, заходил в магазин через служебный вход с надеждой отовариться… Случался и бартерный обмен на какой-нибудь свиноферме, птицефабрике, в колхозе или совхозе: я – полуторачасовой сольный концерт, мне – картошку, капусту, морковь…

Да, так было…

Поневоле приходилось ковыряться в мозгах, чтобы понять необъяснимое, несовместимое… Ну, например, как было не поразиться, не удивиться тому, что бросалось в глаза, когда я побывал в то наше застойно-непристойное время в ГДР и в ФРГ. Глухому было слышно, слепому было видно, что эти два германских государства живут хоть и рядом, но словно на разных планетах. Уровень жизни в ФРГ был намного выше, чем у немцев, живших в ГДР. Может, потому, несмотря на опасность попасть под пули, лезли восточные немцы через Берлинскую стену к своим западным братьям?

И снова вопрос – почему? Я не политик, не социолог, не экономист. Я не мог, не брался давать глубокий анализ этому. Но ведь нельзя было не видеть, что у немцев – одна история, одна родина – Германия, один язык, одна культура, наконец, общее для всех поражение в войне, общие разрушения… Но одна часть немцев после войны пошла развиваться через свободный рынок, другая (ГДР) пошла нашим путем, социалистическим…

Не мог я обосновать все это экономически, политически, но для меня становилось ясно, что путь наш неверен. И жизнь каждый день подбрасывала мне пищу для сомнений…

Почему СЭВ (Совет Экономической Взаимопомощи) при первой же возможности распался с такой легкостью? И ни одна из стран социалистического содружества не пошла прежним путем, не сказала: «Социализм – это прекрасно». Все радостно разбежались, кинулись в объятия западного мира.

А с какой легкостью, словно карточный домик, после встречи в Беловежской Пуще лидеров трех республик развалился «великий, могучий Советский Союз», «созданный волей народов», как пелось в нашем гимне!..

Кто сейчас осмелится утверждать, что народы бывшего СССР, получившие суверенитет, обрели все блага жизни? Суверенитет – вещь очень дорогостоящая… Но лихо разрушали старое (я не говорю – лучшее, потому немногие испытывают ностальгию), а вот как строить новое, «прорабы перестройки», реформаторы понятия не имели… Сначала сделали, потом стали думать… А народы окунули в омут. Кто догреб