Диккенс - Евгений Ланн

От автора

Тираж книг Диккенса, изданных нашими советскими издательствами, исчисляется сотнями тысяч экземпляров. Из всех иностранных классиков имя Диккенса — самое популярное у нас, у Диккенса наиболее многочисленный читатель.

К сожалению, у нас еще нет ни одной книги, в которой освещались бы жизнь и творчество самого крупного английского писателя прошлого века. Не восполняет этого пробела и блестящая книга эссеев Честертона, переведенная у нас лет пятнадцать назад. В этой книге реализм Диккенса тщательно затушеван, а социальное его лицо по-честертоновски искажено. Честертон продолжал не очень славную традицию тех исследователей Диккенса, которые сознательно и немилосердно преувеличивали влияние на его творчество враждебных реализму течений, так как их социальное мировоззрение не мирилось с признанием великого реалистического мастерства Диккенса — основой его поэтики.

Занимаясь Диккенсом в течение долгого времени, я собрал немало материала. Этот материал открыл для меня путь, каким я пришел к живому Диккенсу. Из этих предпосылок возникла моя решимость рассказать читателю не только о достоинствах и недостатках его книг, но и разглядеть за книгами живой человеческий его образ. Поэтому я делаю попытку написать о нем беллетризованную биографию. Жанр беллетризованной биографии отличается от жанра биографического романа. Последний, как правило, удовлетворяется изображением исторического лица в какой-либо период его жизни, и автор такого романа не ставит себе целью проследить внутренний рост своего героя и этапы его деятельности на протяжении всей жизни. Но именно эту цель ставит себе автор беллетризованной биографии. Для него биографические факты, данные на протяжении всей жизни, являются надежными вехами, помогающими осветить образ его героя более полно и, в конечном счете, более точно.

Если герой беллетризованной биографии историческое лицо, чья жизнь изобилует внешними событиями, эти события являются важнейшими биографическими фактами. Но могут ли такие события считаться важнейшими фактами биографии, если герой книги — писатель?

«В жизни ученого и писателя главные биографические факты — книги, важнейшие события — мысли».

Это писал Ключевский, и он, бесспорно, прав.

Предлагаемая беллетризованная биография — попытка изобразить жизнь Диккенса как историю его обогащения жизненным опытом, как историю его идей и его книг.

Описание социально-политического фона, на котором раскрывается творчество Диккенса, описание основных исторических этапов Англии в эпоху Диккенса должно, мне кажется, помочь читателю в разрешении важной задачи о границах его социального реформаторства. Одну из границ определил Чернышевский, писавший о том, что Диккенс — «защитник низших классов против высших, это каратель лжи и лицемерия». Ознакомление читателя с «важнейшими событиями» жизни Диккенса — с его мыслями — поможет ему дополнить эту характеристику и найти правильный путь к человеческому облику Диккенса.

Здесь не место намечать рубежи между «правдой» и «вымыслом» в жанре беллетризованной биографии. Достаточно будет указать, что в этой книге документированы все высказывания Диккенса, имеющие хотя бы незначительное отношение к характеристике его взглядов и оценок или к изображению его человеческих свойств.

Для всех, кого интересует Диккенс, классическая его биография, написанная Джоном Форстером, включающая письма к нему Диккенса, имеет, разумеется, первостепенное значение. Все исследователи творчества Диккенса, все его позднейшие биографы находили в книге Форстера ценнейший материал. Форстер задумал жизнеописание своего друга задолго до его смерти и тщательно собирал изо дня в день необходимые для жизнеописания данные, но Форстер был человеком чуждым Диккенсу не только своим социальным мировоззрением. Он был слишком непохож на Диккенса всем складом своего мышления и своим темпераментом. Поэтому замечания Форстера о психологических истоках творчества Диккенса почти всегда бывали поверхностными, а оценка роли Диккенса как социально-политического «радикала» викторианской эпохи всегда бывала ошибочной. Первоисточники — то есть письма Диккенса, его речи и воспоминания о нем других лиц — необходимый корректив к классической книге Джона Форстера.

Но в одном пункте Форстер был, несомненно, прав — в вопросе о личной драме Диккенса, приведшей к его разводу с женой. Форстер знал очень много о причинах и поводах этой драмы, но сознательно о них умолчал. Позднейшие биографы, обуреваемые разоблачительными устремлениями, сообщили об этих данных, и некоторые, как, например, Томас Райт, совсем недавно, года за три до второй мировой войны, произвели дополнительные изыскания. «Разоблачительные» тенденции биографов привели даже одного писателя («Ephesian») к попытке написать обвинительный роман против Диккенса. Но этот автор, ставший в позу моралиста, не потрудился дать самому себе отчет в том, что для Диккенса развод с женой был подлинной трагедией.

Мне известны, если я не ошибаюсь, все опубликованные материалы о личной драме Диккенса, но я не считал нужным останавливаться на ней подробно.

Этих материалов слишком недостаточно. Для заполнения пробелов пришлось бы прибегать к вымыслу, описывая участие тех лиц, имена которых Диккенс не хотел в свое время называть и о которых — кроме их имен — мы ровно ничего и теперь не знаем. Поэтому, если бы я решился выяснить источник пережитого Диккенсом душевного потрясения, такой анализ можно было бы расценить не только как отсутствие такта, но и осудить как бессмысленную попытку измышлять обстоятельства драмы и образы ее участников. А без анализа душевного состояния Диккенса опубликование некоторых документов повлекло бы за собой искажение читательского восприятия этой сложной темы.

Я вынужден был также дать самую скупую характеристику миссис Диккенс. Нельзя не согласиться со Стивеном Ликоком, лет десять назад удивлявшимся, сколь мало материалов о жене Диккенса можно найти в необозримой Dickensiana. За последние десять лет, насколько мне известно, новых материалов о миссис Диккенс не обнаружено.

В книге я считал необходимым уделить немало места вопросам о «превращении» репортера Диккенса в писателя и о насыщении его творчества фактами житейского опыта. Это поможет читателю почувствовать огромное реалистическое его мастерство, которое приходилось не по вкусу многим, переделывающим Диккенса в сказочника и романтика.

Мне казалось также, что в книге надлежало отвести место изложению сюжетов основных произведений Диккенса. Сюжеты Диккенса, обнаруживающие его замечательный дар, который он называл «изобретательностью», несмотря на его готовность идти в финалах навстречу традиционным в его эпоху читательским вкусам, всегда выражали тенденции, характерные для его мировоззрения. Изложение сюжетов должно помочь читателю в раскрытии общественного лица Диккенса.