Третий берег Стикса (трилогия) - Борис Георгиев

— Не думаю, что он даст нам это сделать, — процедил сквозь зубы президент.

— Кто не даст? — удивилась Люся. — Рома не даст? Ромочка, это будет так некрасиво с твоей стороны!

— Роман Анатольевич больше не главный энергетик, — рассеянно бросил президент. Его губы едва заметно шевелились, глаза были закрыты.

— Вы сместили его? — робко поинтересовалась Людмила Александровна.

— Люся, вы мешаете. Я пишу письмо. Его сместил «Арес».

— Кому ты пишешь, Володенька? — с тревогой спросила мужа молчавшая до поры Аня Волкова. В глазах её — мольба и отчаяние.

— Сыну, — коротко ответил президент.

Глава двенадцатая

Ждать лифта, чтобы подняться в рубку, пришлось долго — был всё время занят.

— Что творится на этом корабле? — возмущался Волков, буравя глазами панель управления, на которой красный огонёк — безнадёжно. Если бы капитан «Улисса» занимался только тем, что караулил появление зелёного сигнала, возможно, он и смог бы перехватить кабину, но рядом была Ирочка, она жаждала информации, поэтому на вопрос о том, что же произошло на Марсе, пришлось ответить:

— Планетарная Машина запущена. Но управляющая программа…

— Как, ты говорил, они её назвали?

— Какая разница? Назвали «Арес». Вот ёлки-торчалки, опять лифт проворонил.

— Какое неприятное имя — «Арес». А он живой? Я хотела спросить… Он умеет говорить? Ну, понимаешь, Сашка, если он — как Джоан, с ним ведь можно попытаться договориться? Ну что тут смешного?! За лифтом следи лучше, а то мы так никогда не уедем.

Зябко у лифтовой шахты и всегда-то дует по ногам. И свет какой-то синий, тоскливый. И Сашка никак не сообразит, что если обнять жену… Ну, наконец-то. Сообразил.

— Прекрати дуться, Иришка. О! Зелёный, зелёный! Всё, лифт наш! Боюсь, не умеет он говорить. С Лаэртом вот даже не пытался. Решил не церемониться — нет человека, нет проблемы.

— Саша, что ты нажал? Нам же в рубку! — запротестовала Ирочка, заметив, что капитан по рассеянности выбрал жилой отсек. Вскользь подумала: «Хоть, в общем-то, мне и здесь хорошо. А в каюте было бы ещё лучше».

— Да, правда.

— И что, он его убить пытался?

— Чуть было не прихлопнул. Если бы не… Но об этом после.

«Что-то Сашка опять не договаривает», — сообразила Ирочка, внимательно изучая складки в уголках плотно сжатых губ мужа.

— Всё, Иришка, молчок. Приехали.

Стоило открыться двери лифта, в кабину ворвался гул голосов.

— А я говорю, правильно! И не так с ними надо, собрать ребят и двинуть туда…

— А толку-то, Валёк? Ты не слышал? Запущен «Арес», ему вся твоя непобедимая армада, что мушиный рой.

— Кто-нибудь пробовал с ним договориться?

— А я говорю, правильно! И не пытайтесь меня…

— С кем? С этим полицай-энергетиком? С Семёновым?

— Да с «Аресом» же.

Ирочка глянула на мужа удивлённо. Не похоже, чтоб кто-нибудь здесь заботился о конспирации. Нет, Сашу можно было не спрашивать, вон как рот раскрыл, глаза вытаращил и головой крутит.

— Нет, ну это как-то даже унизительно — договариваться с каким-то электронным чурбаном. Правда, Кацуми?

— Да, Ватанабе же у нас супердупергиперхакер! Давайте у него спросим!

— Спасибо. Извините? — сказал откуда-то из густой толпы, заполнившей рубку, знакомый Ирочке голос. — Если вам полезно моё мнение, я буду сказать. В тот настоящего времени момент я работаю с работой, которой название…

— Короче, Кацуми! Вечно ты…

— Извините! Не делайте мне перерывы. И в сегодня мне придумала себя мысль, что нужно делать расщепление сознания программы…

— Расщепление сознания? — пророкотал молодой басок откуда-то из-за пульта управления. — Шизофрения что ли?

В рубке засмеялись.

— Не буду делать сообщения совсем, — обиделся голос главного кибернетика Весты. — Вы только меня смеять…

Но последнее его замечание потонуло в новом взрыве хохота.

— Что здесь, чёрт возьми, происходит?! — перекрывая шум, загремел в рубке корабля «Улисс» голос его капитана. Ирочка даже зажмурилась — зачем так орать?

Стало тихо. Кто-то из самого дальнего угла, от стеллажа с книгами, сказал:

— А, ну вот и он. Привет, Сашенция!

Волков повернул голову туда, откуда это прозвучало, и молча полез сквозь толпу на пеленг. Ирочка увязалась за ним, что было несложно — перед Волковым расступались, здороваясь:

— Здравствуйте, Алекса… О, вы, должно быть, Ирина? Приятно.

— Сашка, привет.

— Волков, вечно ты на ноги!..

— Э, э! Там, сзади! Нэ напирай, слущай, подвинься, да? Видищь — маленький женщина.

Саша отвечал на приветствия, пожимал протянутые руки и всё-таки лез сквозь толпу довольно бесцеремонно. Когда у него получилось протиснуться к человеку, назвавшему его Сашенцией, Ирочка, следовавшая за своим мужем в кильватере, услышала приглушённое:

— Мишка, чёрт, ты что ли этот содом здесь учинил? Ты растрепал…

Ирочка заторопилась. Нужно было оказаться между мужем и этим парнем на всякий случай. «Кучерявый, худой совсем. Чернявый. Саше по грудь. Нет, вряд ли Сашка будет с таким драться. Глаза живые, смеются. Что он говорит?»

— Волков, я у тебя раньше не видал этого Бабеля. Ты его от меня специально заныкал?

«В руках книга, — заметила Ирочка. — Пальцем заложил. Читал?»

— Что ты ко мне с Бабелем, — полушёпотом, но вполне внятно зашипел Саша, — когда тут такое. Откуда они все (Саша воровато оглянулся) знают об «Аресе».

— Та ты шо, Сашенция, таки не получил у меня мой циркуляр? Шо ты делал в последний час? А, я тебя понял. Можешь даже не говорить, а лучше представь меня.

Ирочка приготовилась изображать светскость, но Волков не склонен был разводить церемонии. Снова зашипел в предупредительно подставленное ухо:

— Мишка, прекрати ломать комедию, убью. Говори толком, что случилось.

— Комедия? Ты таки не понимаешь юмор. Финита ля комедия, Волков, если шо, имей в виду, шо нам всем уже показали первый акт трагедии, но я не буду мной, если они у меня не сыграют во втором акте фарс.

Михаил продолжил, посерьёзнев:

— Шутки в сторону Сашок, ты действительно не слыхал о том, что было на последнем заседании цэка?

— Я-то слыхал, мне письмо от Лаэрта пришло, а вот остальные откуда знают?

— Брось эту детскую конспирацию. Всё, Сашенция, играем в открытую. Дуремар дал всем желающим послушать комитетскую возню — транслировал прямо с заседания. И я таки разослал всему цэка наш ответ. Вынул фигу из кармана. Помнишь, утром ты мне шепнул пару слов об иолантах? Я с нашими ионавтами поговорил. Даже не думал, что так быстро понадобится. Сразу после заседания пригодилось. Почитаешь потом циркуляр, я нашим комитетчикам там…

— Что ты им написал?

— Да так, намекнул, что если не образумятся, будет на шахтах Ио большой бум. И я таки сделаю им этот бум.

— Нет, Миша, — задумчиво проговорил Волков, глядя поверх голов. Ирочка ждала продолжения с тревогой. Почти ничего не поняла из сказанного кучерявым сатиром, но и так было видно, — Саша только что принял какое-то неприятное решение. Волков тянул длиннейшую паузу, потом тряхнул головой, и:

— Это барахтанье. Не поможет. Мы теперь имеем дело с «Аресом», ему на иоланты наплевать и шантажом его не проймёшь. Он понимает только силу. Нам с Морганом нужно идти к Марсу немедленно. Иришка!

«Он сейчас меня прогонит, я же вижу. Нужно что-то…»

— Саша, — проговорила она, изображая дурочку. — Ты говорил о подарке для Маргошки.

— А, да. Точно. Сам бы забыл. Слушай, Мишенька…

— Да, я уже тебя понял. Ухожу и увожу этих.

— Нет, ты не понял. Моя жена остаётся на Весте. Ты проследишь.

— Та, ты можешь не беспокоиться, Сашенция, ты ж меня знаешь, я если шо…

— Паяц, — проворчал Волков, проследив, как Житомирский ввинтился в толпу. — Ладно. Пойдём, Иришка, я дам подарок для Маргошки. Миша! Ты слышишь?

— Ну, и шо ещё?! — весело выкрикнул от дверей лифта голос Житомирского. Каюта пустела, у лифта — людской водоворот.

— Найди и пришли сюда Моргана! Будет упираться — скажи, я сказал!

— Он у меня упрётся! — пообещал Михаил Житомирский.

Муж и жена молчали некоторое время, следя за молчаливым поспешным исходом гостей.

— Ты хотел показать желающим наш бабл, — напомнила Ирочка. Каждое слово отдавалось внутри непонятной болью. Саша был не близко. В мыслях — уже летел к Марсу.

— Пузырёк? — усмехнулся одними губами Волков, глядя, как последние пять или шесть посетителей «Улисса» толкаются, пытаясь втиснуться в кабину. — Это потом. Когда вернусь.

Он так сказал «вернусь»… Незнакомая ноющая боль собралась в иглу и кольнула, угодив прямиком в сердце. «Лжёт, — поняла чуткая Ирочка, — вернуться не надеется. Что же я?»