От межколониальных конфликтов к битве империй: англо-французское соперничество в Северной Америке в XVII-начале XVIII в. - Юрий Акимов

Далее излагались основные события, происходившие на побережье Гудзонова залива в 1670-1680-е годы, при этом все действия французов объявлялись законными и справедливыми, так как они лишь отстаивали свои права и противодействовали английской узурпации. Признавая, что своими действиями обе стороны нанесли ущерб торговле друг друга, французы утверждали, что они понесли от англичан большие убытки.

После этого подробно разбирались те аргументы, которые могли бы выдвинуть англичане в подтверждение своих прав на Гудзонов залив — плавания и открытия Кабота, Гудзона, Баттона, Фокса и др. Французы (в соответствии с принципом реального владения) утверждали, что действия этих мореплавателей сами по себе не являются достаточным основанием для выдвижения притязаний на побережье залива, так как за ними не последовало ни основания поселений, ни хотя бы установления торговых связей с местными жителями. «Англичане сами согласны с тем, что их воображаемое владение Гудзоновым заливом было прервано и что они начали там торговлю только в 1662 г.». Кроме того, французы справедливо утверждали, что плавание Кабота не имело никакого отношения к Гудзонову заливу, а Генри Гудзон открыл только пролив, названный его именем, но не весь залив.

С точки зрения министров Людовика XIV, «эти доводы и все, что было изложено выше, является достаточно убедительным доказательством того, что французы первыми вступили во владение этим [Гудзоновым. — Ю. А.] заливом, и предполагается, что это владение не должно быть прервано, поскольку узурпация, произведенная в мирное время вопреки международному праву и из-за вероломства двух предателей не может дать англичанам никакого права собственности».

Таллару и д'Эрбо поручалось «приложить все усилия, чтобы получить этот [Гудзонов. — Ю. А.] залив в полное владение». Однако в случае, «если <…> они найдут это слишком сложным, и если англичане будут настаивать на разделе», они могли предложить провести границу по 55° с.ш. с условием, что французы получат все территории, расположенные к северу, а англичане — к югу от нее.[991] В этом случае граница прошла бы приблизительно через мыс Генриэтта-Мария и таким образом в руках французов оказалась бы большая часть побережья собственно Гудзонова залива, а англичанам достался бы залив Джеймс. Делая это предложение, в Париже исходили из того, что англичане продолжали удерживать форт Олбани, не представлявший с точки зрения французов большой экономической или стратегической ценности, в отличие от форта Нельсон-Бурбон, который они всеми силами хотели удержать (очевидно, не только с точки зрения перспектив развития пушного промысла, но и для продолжения экспансии в западном направлении и поисков северо-западного прохода).

В том случае, если бы англичане настаивали на обмене (Олбани на Нельсон-Бурбон), французские представители должны были им намекнуть, что они не могут гарантировать того, что лесные бродяги из Канады «бессовестные люди, которых не может сдержать власть Короля», не перережут торговые пути, по которым индейцы доставляют пушнину в форт Бурбон.

Про запас французским уполномоченным был оставлен еще один вариант соглашения, предусматривавший уступку англичанам «постов в глубине залива, которые принадлежат французам» (т. е. форта Олбани) за какую-либо территориальную или денежную компенсацию, с условием, что он покроет разницу в убытках.

В самом крайнем случае уполномоченные «в случае, если им не удастся убедить [англичан] принять это последнее предложение», могли «договориться с уполномоченными Его Британского Величества о выполнении статьи VIII Рисвикского мира, определяя с ними границы двух частей Гудзонова залива, французской части — начиная от мыса Генриэтта и земель в глубине [залива] по той же широте, простирающихся на запад до моря, и английской части — от того же мыса до 63-го градуса [северной] широты к северу».[992] Таким образом, французская сторона выдвигала еще один вариант раздела, на сей раз не по горизонтальной, а по вертикальной линии.

Следующий раздел был посвящен разграничению между Канадой и английскими колониями. Вначале было сделано следующее замечание: «Владычество Его Величества над землями Канады — очень старинное, и это можно увидеть у всех авторов, которые писали об этой стране <…> англичане никогда не осмеливались оспаривать власть французов [в Канаде], и разногласия, которые происходили между двумя нациями по поводу этой провинции, касались только границ…». Относительно последних в инструкциях говорилось, что «Канада должна включать все страны, которые были открыты французами и которые постоянно заселены ими. Эти страны простираются на север от озер Онтарио и Эри, земель гуронов и иллинойсов, включая те земли, которые расположены между этими озерами, Рекой иллинойсов и рекой Миссисипи. Что касается стран и владений англичан, то они должны быть ограничены последними поселениями, которые те имеют на сих землях».

Особо подчеркивалось, что англичане «никоим образом не могут претендовать на устье Миссисипи, которым подданные [французского короля. — Ю. А.] вступили во владение <…> под командованием покойного сьёра де Ла Саля». Таллару и д'Эрбо следовало помнить, что Миссисипи — «это единственный путь, по которому можно доставлять товары из Луизианы <…> которая станет бесполезной, если Его Величество не будет хозяином устья этой реки». Французским дипломатам под большим секретом сообщалось, что король в скором времени собирается отправить туда корабли, чтобы «подтвердить владение этой страной, которая имеет честь носить его имя».[993]

В третьей части инструкции констатировалась исключительная важность Ньюфаундленда для французской торговли и мореходства. Таллару и д'Эрбо было поручено предложить англичанам за некую компенсацию, содержание которой должно было быть определено в ходе переговоров, уступить Франции весь остров. «Если англичане оставят остров целиком в руках французов, последние останутся единственными хозяевами промысла, который, не требуя никаких приготовлений за исключением сетей, лодок, продовольствия и рабочих рук, дает огромные доходы, занимает большую часть французских матросов и [продукция которого] распространяется по всей Италии, по всей Испании и по всему Леванту».

В случае, если бы англичане отказались пойти на это, французские представители должны были настаивать на разделе Ньюфаундленда. В инструкции было справедливо отмечено, что основным районом английских поселений там является участок восточного побережья острова от мыса Рейс до мыса Бонависта. Там также отмечалось, что англичане стали появляться у северной оконечности острова (у так называемого Пти-Нор), где издавна вели промысел рыбаки из Сен-Мало. Французские дипломаты должны были добиться того, чтобы англичане ни в коем случае не продвигались дальше мыса Бонависта и не вторгались в зону активности малуинцев. Таллару и д'Эрбо было поручено предложить провести раздел Ньюфаундленда по линии, проходящей с юга на север от мыса Рейс через залив Консепшн.[994] Однако в этом случае англичанам доставалась лишь юго-восточная оконечность острова — часть полуострова Авалон с Сент-Джонсом, — а основная часть Ньюфаундленда была бы французской. Правда, за исключением бухты Плезанс у того же полуострова Авалон там тогда еще не было поселений, а доступ к Большой банке и другим отмелям при таком разделе для подданных обеих держав был бы примерно одинаковым.

Как видим, правительство Людовика XIV выдвигало весьма существенные притязания, но в то же время оно с самого начала не исключало возможности определенных уступок ради достижения компромисса и урегулирования застарелых и действительно спорных вопросов.

Кроме данной инструкции стоит отметить «Записку о вторжениях англичан на территории Новой Франции», составленной в морском министерстве в 1699 г. В этом документе констатировалось, что все побережье Североамериканского континента «от Французской Флориды и Страны Бостона до Акадии» было впервые открыто французами, которые вступили во владение им. «Но англичане извлекли выгоду из наших Гражданских войн, которые дали занятие оружию наших королей Франциска I, Карла IX и их преемников вплоть до блаженной памяти Людовика XIII и основали свои колонии в этих странах и территориях, прежде открытых по приказу наших королей». Далее шла речь об открытии Ньюфаундленда и Кейп-Бретона нормандцами и бретонцами со ссылками на подтверждающие это документы и последующих французских экспедициях, начиная с Веррацано. Особо подчеркивалось, что Шамплен был первым европейцем, посетившим Страну ирокезов, «которые прежде никогда не слышали об аркебузах <…> использовали только стрелы и каменные топоры»; он воевал с ними, а затем заключил мир и «с того времени территории этих индейцев <…> были включены в пределы Новой Франции».[995]