От межколониальных конфликтов к битве империй: англо-французское соперничество в Северной Америке в XVII-начале XVIII в. - Юрий Акимов

Пожалуй, единственным сторонником войны в Нью-Йорке был новый губернатор этой колонии лорд Корнбери. В начале войны он писал в Лондон, что необходимо воспользоваться моментом и изгнать французов из долины реки Св. Лаврентия. Корнбери утверждал, что это — «единственный способ сохранить весь этот континент». Он подчеркивал, что это предприятие не будет стоить больших затрат, которые к тому же быстро окупятся за счет пушной торговли и экономии на оборонных расходах. Показательно, что Корнбери считал, что основной ударной силой операции против Канады должны стать королевские войска и военные корабли, присланные из метрополии, а колониальная милиция может играть только вспомогательную роль. Губернатор считал, что для успешного осуществления операции потребуется 1500 английских солдат и 8 фрегатов, к которым присоединятся «те, кого мы сможем собрать в этих провинциях» (по расчету Корнбери до 3-3,5 тыс. человек). Говоря о преимуществах, которые даст англичанам осуществление этого проекта, он, помимо прочего, подчеркивал, что они не будут зависеть от индейцев и «смогут делать с ними все, что им вздумается».[1024]

В дальнейшем Корнбери регулярно продолжал выступать с подобными предложениями, мечтая прославиться как «Мальборо Северной Америки». Так, в 1703 г. в своем письме Совету по торговле он отмечал: «Я все еще придерживаюсь мнения, что это не сложное дело — изгнать французов из Канады».[1025] В 1704 г. Корнбери заявил, что вместо того чтобы тратить деньги на дорогостоящую и оказавшуюся неэффективной операцию против Мартиники и Гваделупы (имелся в виду неудачный поход эскадры Х. Уолкера, 1702-1703 гг.), следует напасть на французские владения в Северной Америке. С его точки зрения, такая кампания стоила бы гораздо дешевле и «принесла бы гораздо большие преимущества короне Англии, чем захват этого острова [Гваделупы. — Ю. А.]». Корнбери заявлял: «Чем больше я смотрю на это дело, тем больше нахожу его осуществимым».[1026]

Но, как мы уже отметили, власти метрополии пока оставались глухи к подобным призывам. А у самого Корнбери для осуществления этих планов не было ни сил, ни средств. Его основное внимание было поглощено заботами не о нападении, а об обороне. В начале войны губернатор с тревогой констатировал, что укрепления Нью-Йорка находятся в «ничтожном состоянии» и легко могут быть захвачены неприятелем.[1027] Четыре роты королевских войск, находившиеся в его распоряжении, не имели даже обмундирования. С 1691 г. правительство задолжало им 20 тысяч фунтов.[1028] Как и его предшественники Корнбери постоянно обращался к Совету по торговле, Тайному совету и даже парламенту с просьбами прислать в колонию пушки, ружья, порох, свинец и т. п.[1029]

В метрополии руководители колониального ведомства, безусловно, прекрасно понимали стратегическое значение Нью-Йорка. В январе 1702 г. Совет по торговле подготовил для Вильгельма III обширный меморандум, содержащий обзор положения английских владений в Новом Свете. Там, в частности, говорилось, что «провинция Нью-Йорк <…> является центром колоний Его Величества на этом континенте». Далее отмечалось, что в случае войны «враг будет очень бдителен и активен и в этих условиях сможет захватить врасплох любую из колоний Вашего Величества, которые столь важны для торговли и благосостояния Англии».[1030] В конце апреля этот же документ был передан для ознакомления королеве Анне.[1031]

Однако подход Лондона к проблемам обороны североамериканских владений оставался прежним. Основной упор делался на межколониальное сотрудничество. С этой целью еще в апреле 1702 г. Совет по торговле организовал встречу колониальных агентов и нескольких представителей северных колоний, находившихся в то время в Лондоне. На этой встрече речь шла о координации действий в области обороны. Предполагалось, что в случае необходимости Нью-Йорк, Массачусетс и Нью-Гемпшир смогут получить поддержку от Вирджинии, Мэриленда, Пенсильвании, Нью-Джерси, Коннектикута и Род-Айленда.[1032]

В дальнейшем правительство дало инструкции властям центральных колоний оказать содействие Нью-Йорку в укреплении его границ и установило для этого финансовые и людские квоты.[1033] Предполагалось, что казна Нью-Йорка дополнительно получит 2650 фунтов для расходов на оборону, а в случае возникновения угрозы нападения каждая колония пришлет туда определенное количество бойцов. Общая численность этих объединенных сил должна была составить 1358 человек. Корнбери был также назначен «главнокомандующим (captain-general) всех сухопутных и морских сил» Коннектикута и обеих Джерси.[1034]

Однако, как и в ходе Войны Аугсбургской лиги, практически все колонии саботировали это решение, «изъявляя при этом свою верность и преданность короне», о чем язвительно замечал Корнбери в одном из своих донесений.[1035] Правда, часть денег администрации Нью-Йорка все же удалось получить. 300 фунтов (вместо требуемых 650) прислал Мериленд, а 900 фунтов выделил губернатор Вирджинии Никольсон из своих личных средств. Сообщая об этом Совету по торговле, Корнбери с тревогой отмечал: «Ваши превосходительства могут видеть сколь малую помощь мы имеем от наших соседей на континенте в том, что касается денег. Я опасаюсь, что если нам придется обратиться к ним за их людскими квотами, мы получим столь же недружественные ответы».[1036]

Тем не менее вплоть до 1708 г. Лондон не обращал особого внимания на эти вопросы. Как отметил Г.Л. Осгуд, усилия британского правительства добиться выполнения квот были очень небольшими, а успех был еще меньшим, чем в период Войны Аугсбургской лиги.[1037] Такая реакция правительства была вызвана несколькими обстоятельствами, наиболее важным из которых было то, что, несмотря на все беспокойство Корнбери, никакой реальной угрозы Нью-Йорку все это время не возникало, что, в свою очередь, было связано с позицией французов.

Власти Новой Франции не были заинтересованы в конфликте с Нью-Йорком. В мае 1702 г. Поншартрен проинформировал Кальера об объявлении войны и сообщил, что король полагает целесообразным напасть на англичан и что губернатору предоставляется возможность самому избрать подходящий способ для этого.[1038] В этой ситуации некоторые офицеры, в частности, губернатор Монреаля Ф. де Водрёй, предлагали осуществить давно задуманную и напрашивавшуюся операцию и, собрав все имеющиеся силы, напасть на Олбани.[1039] Однако Кальер, который за двенадцать лет до этого сам разработал план нападения на колонию Нью-Йорк, считал, что теперь подобная акция была бы невыгодна французам. С одной стороны, это было связано с тем, что до Квебека постоянно доходили слухи о подготовке новой английской экспедиции против столицы Новой Франции. После событий 1690 г. такую возможность исключать было нельзя и соответственно нельзя было распылять и без того достаточно ограниченные силы колонии. С другой стороны, Кальер отдавал себе отчет в том, что рейд против Олбани, остававшегося главным коммерческим партнером ирокезов, неизбежно привел бы к тому, что Союз пяти племен, мир с которым был заключен год назад с таким огромным трудом, снова стал бы сражаться на стороне англичан. Поэтому, стремясь сохранить нейтралитет ирокезов и таким образом обезопасить Новую Францию от повторения событий 1690-х годов, Кальер решил воздержаться от активных действий против Нью-Йорка.

Правительство метрополии одобрило такую позицию. В июне 1703 г. Поншартрен писал губернатору Новой Франции, что «Его Величество отнюдь не желает действий, которые могли бы привести к возобновлению войны с ирокезами и к возгоранию нового конфликта в этой стране».[1040]

В августе 1702 г. Кальер провел ряд встреч с ирокезами и получил от вождей Союза пяти племен заверения в том, что они не будут ВхМешиваться в борьбу между европейцами и не возьмут «ни английского томагавка, ни французского топора».[1041] Действительно, пока сами колонии воздерживались от каких-либо враждебных действий по отношению друг к другу, ирокезы также соблюдали мир. В то же время со стороны англичан продолжали предприниматься отдельные попытки уговорить ирокезов расторгнуть договор с французами и снова начать войну против Канады и ее индейских союзников.[1042]

В итоге сложилась ситуация, когда и французы в Канаде и англичане в Нью-Йорке объективно не были заинтересованы в эскалации напряженности и разжигании конфликта, в то время как правительства обеих метрополий также не слишком настаивали на ведении ими активных боевых действий. Поэтому, хотя война была объявлена, на границе между этими колониями, в течение долгого времени являвшейся ареной напряженной борьбы, вплоть до 1709 г. сохранялся мир.