Ижицы на сюртуке из снов: книжная пятилетка - Александр Владимирович Чанцев

в «Запрещенном союзе» можно многих достойных, немногих избранных. Не перечисляя всех йогинов, кришнаитов и теософов, только о живых – на страницах этой книги, во всяком случае – если: тут Гейдар Джемаль то восседает в кресле-троне, то спасается от властей, а то налаживает незаконную торговлю Кораном в среднеазиатских республиках, Евгений Адмирал Головин поет свои песни, переводит и разъясняет на своих кухонных алкогольных сессиях алхимию и традиционализм, совсем молоденький Дугин вступает подмастерьем в Южинский кружок под начало Мамлеева и Джема-ля, а математик и действительно самобытный философ Василий Налимов состоит в переписке с йогом-наставником автора. Вот первый кришнаит СССР, а вот – первые подпольные занятия по психоанализу. Кого здесь только нет! Настолько, что – вспомним всех фриков из глав и просто сносок –даже трудно представить, что в Союзе было такое подполье, такая глубоко параллельная, то есть перпендикулярная официозу жизнь…

Официоз, конечно, не дремал во главе с соответствующими органами – и отдельной, иногда очень смешной, а часто довольно трагичной, линией тут проходит тема преследований: проверили документы, загребли в участок, кинули в психушку, посадили, довели до суицида… Отражается это, что любопытно, и в зарождающихся учениях – или просто в «телегах» новейших мистиков. Так, автор рассказывает про некие темные сущности, являющиеся «на тонком плане» при «плохом трипе» – астральных ментов, «примитивных черномагических креатур служебного типа, охраняющих низший астрал от несанкционированного вторжения из вне». По тщательной прописанности вида и «функционала» всех сверхъестественных существ как тут не вспомнить миры «Розы мира» Даниила Андреева, по стебному характеру «дискурса» (на других страницах так и просто с честнейшим видом автор прогоняет про астральный отдел КГБ) – привет последним романам Пелевина с его заходами-выкидыванием в/из (псевдо)буддийских миров.

Эклектика, фьюжн – действительно ключевое слово, не только для нарождавшихся/восстанавливаемых учений, но и – для состояния умов, Zeitgeist’a. И то, как гремучие смеси различной степени взрывоопасности существовали в мозгах и социуме (который, по Элиоту, все же прекратил свое существование, «не взрывом, но всхлипом») – едва ли не интереснее смеси интегральной йоги и алхимии. Так, про жуткое и заманчивое явление хиппи и битников автор узнал еще школьником – из вполне благонадежной статьи Г. Боровика в центральной прессе. Еще один соратник-последователь свое увлечение ламаизмом меняет на культ Че Гевары и городских партизан, православный батюшка особенно «проблемного» юношу из прихожан шлет – на занятия йогой. Состояния самадхи йог-учитель автора Рам Михаэль Тамм достигал – в ватнике в чистом поле на эстонском хуторе. Или вот такой микс и, как говорил уже следующий правитель будущей страны, загогулина – если на Западе неформалы поддерживали коммунистический Вьетнам и Китай Мао, то наши хиппи, ненавидя советскую систему, поддерживали ее антагониста, Америку. Рок-музыка и «лета любви» были общими для хиппи по обе стороны глобуса.

А книга, конечно, об оккультных кругах и диссидентах (все это синонимично же «по дефолту» было), но больше, радостнее, веселее – о хипах! О тех таллинских хипах, что в родительские джинсы вшивали клеша и «зиппера». Кто обменивался «пластами» (винилами) на пригорке за Площадью Свободы, бывшей Победы (которую буквально пару недель назад – совпадение в духе тех, что мистики принимают за знаки – показывал мне русско-эстонский писатель Андрей Иванов). Кто прорывался на первые концерты в различные ведомственные ДК – пока не разогнали (см. «Лето» К. Серебренникова). Кто – да сам автор! – перепевал первые западные рок-зонги и пытался сочинять песни даже собственные с названием вроде «Спящая крыса, летающая в деревянном макинтоше». А то срывались с места и автостопом (один особенно «прошаренный» – аэростопом!) мотались к друзьям-хипам от Минска до Сибири, ездили к учителям-суфиям в Среднюю Азию, просто бродили «путем поэта» найти на случайном повороте пути настоящую мумию в Согдийских горах. Или, уже слегка и даже не слегка поехав крышей на волне всех перемен, действительно вбивал себе в лоб настоящий гвоздь, чтобы незамедлительно открылся третий глаз (он не спешил прорезываться, но профит наблюдался – мужики в пивной за постучать по гвоздю ставили халявное пиво невозбранно).

Неизвестно, долетела ли куда крыса, встретила ли Короля-ящерицу Doors и Белого Кролика Jefferson Airplane, но ведь без такого подполья не сложилось бы, не выросло многое после – ту же революцию в Чехословакии Вацлав Гавел назвал бархатной, как известно, из любви к Velvet Underground…

Соучастие во времени

Евгений Чижов. Собиратель рая. М.: АСТ; Издательство Елены Шубиной, 2019. 315 с

Предыдущий роман Е. Чижова, работавший с вечно актуальной темой белого человека на том Востоке, что дело тонкое, и восточных деспотий на постсоветском пространстве, срезультировал сразу в нескольких премиях. «Собиратель рая» – заведомо более тихая, камерная повесть, озабоченная еще более злободневным – памятью, ностальгией, как пишут в научных журналах, меморализацией. Книгу можно поставить на полку рядом с «Авиатором» Водолазкина и томиками Шарова, Вальзера и Зебальда.

Хотя «Собиратель» отчасти и триллер, квест, тот случай, когда гонишь по страницам, чтобы быстрее узнать – что там с героями. Потому что книга это – поиск потерянных во времени людей не только символически и гиперболически. Пожилая мать главного героя Кирилла Короля страдает болезнью Альцгеймера и постоянно уходит из дома, теряется в городе. Он ищет ее и, как кафкианские герои, падает в колодцы мегаполиса, его безумные истории и темные закоулки. Найдут ли они друг друга, вернутся ли домой, в его относительный покой от мусорного ветра перемен?

От внешнего спасает дом и – барахолка. Прямой наследник колоритного развала в «Циниках» Мариенгофа. Где Король (это прозвище, он и есть – король блошиного рынка) делает свой небольшой бизнес, а больше живет и – тут не совсем точно прописано, и в этой размытости, отсутствие черно-белых наклеек своя ценность – собирает, хранит время. Возможно, да, советское. Но ведь и там «мы жили в бесконечном приближении, воздух нашей страны был воздухом бесконечности! Мы жили вне истории – и прекрасно без нее обходились. Не замечая этого, мы жили в вечности: пили, блудили, валяли дурака, травили анекдоты. А что еще делать в вечности, как не травить анекдоты? Вся страна была рассчитана на вечность! А потом наша вечность взяла и кончилась».

Но и Король – не даром друзья из его же свиты называют за его спиной в очередном ретро-наряде «спекулянтом памяти» и «наркоманом ностальгии» – озабочен чем-то большим. Действительно неким раем, сооруженным из конструктора памяти и Lego старых вещей. А что, если даже опустившийся пьяница за соседним прилавком на барахолке готов поведать всем желающим и не очень услышать про круги и слои рая по Сведенборгу! «Настоящее – это одно прошлое», подозревают