Иметь и не иметь. Пятая колонна (сборник) - Эрнест Хемингуэй

Наварил в каюте кофе, потом поднялся и встал к штурвалу.

– Там внизу кофе, – говорю ему.

– Эх, брат, да что мне твой кофе…

Я ему даже посочувствовал. Он и впрямь выглядел паршиво.

Часов где-то в девять чуть ли не прямо по носу мы увидели огонь сэндкийского маяка. А еще задолго до этого стали попадаться танкеры, шедшие в Мексиканский залив.

– Часа через два придем, – сказал я ему. – Получишь по четыре доллара за день, как и уговаривались с тем Джонсоном.

– Сколько ты заработал этой ночью? – спрашивает.

– Только шестьсот, – ответил я ему.

Уж не знаю, поверил он мне или нет.

– А моей доли тут нету?

– Я про твою долю уже сказал, – отвечаю ему. – И если хоть разок откроешь рот насчет прошлой ночи, я об этом узнаю. Тогда не обижайся.

– Гарри, ты же знаешь, что я не болтун.

– Ты пропойца. Но имей в виду: я тебя предупредил, если вздумаешь спьяну чесать язык насчет вчерашнего.

– Ты что? – говорит. – Я же надежный человек. Зачем ты так?

– Нет на свете такой выпивки, которая сделала бы из тебя надежного человека, – ответил я ему. А впрочем, я не очень-то беспокоился на его счет, потому что кто поверит пьянице? Мистер Синг уж точно не побежит жаловаться. Те китайцы тоже не станут. Парнишке, который был с ними на лодке, это тоже ни к чему. Не будет он путаться в это дело. Не исключено, рано или поздно Эдди проболтается, но кто поверит забулдыге?

И вообще, где доказательства? Понятное дело, пошли бы разговоры, кабы имя Эдди оказалось в судовой роли без самого Эдди. Все-таки мне подфартило. Конечно, я бы мог заявить, дескать, он спьяну за борт свалился, но потом пересудов не оберешься. Да и Эдди тоже подфартило. Вообще на редкость повезло.

Мы вышли за край Гольфстрима, вода перестала быть синей и сделалась зеленовато-прозрачной, а впереди уже показались вехи фарватерного створа Драй-Рокс, и радиомачты Ки-Уэста, и отель «Ла-Конча», высившийся над низенькими домиками, и вечный дым над мусорной свалкой. Маяк Сэнд-Ки был теперь совсем близко, и видно было лодочную пристань и маленький док у подножия маяка, и я знал, что осталось всего-то минут сорок; приятно возвращаться домой, зная, что на лето в кармане кое-что припасено.

– Так как насчет выпить? А, Эдди? – сказал я ему.

– Ох, Гарри, – сказал он. – Я всегда знал, что ты мне друг.

Вечером я сидел в гостиной, курил сигару, пил виски с водой и слушал по радио Грэйси Аллен. Девчонки убежали в город развлекаться, и было славно вот так сидеть, и клонило ко сну. Кто-то постучался в дверь. Мария, моя жена, поднялась со своего места и пошла отворить. Она вернулась и сказала:

– Там этот пьянчуга, Эдди Маршал. Он говорит, ему нужно тебя видеть.

– Передай ему, пусть убирается, пока я сам его с крыльца не спустил, – сказал я ей.

Она вернулась и села, и из окна, возле которого сидел я, задрав ноги на столик, можно было видеть, как по дороге бредет Эдди в обнимку с еще каким-то забулдыгой, которого он где-то подобрал, бредет и качается на ходу, а свет фонаря раскачивает их тени еще больше.

– Пьяница разнесчастный, – сказала Мария. – Жаль мне его.

– Он дико везучий.

– Нет везучих среди пьяниц, – сказала Мария. – Ты сам это знаешь, Гарри.

– Знаю, – сказал я. – И впрямь нет.

Часть вторая

Гарри Морган

(осень)

Глава шестая

Они пересекали пролив ночью, и дул сильный норд-ост. С рассветом он увидел танкер, шедший из Мексиканского залива, и в лучах холодного утреннего солнца судно было таким высоким и белым, что ему почудилось, будто из моря вырастает многоэтажный дом.

– Что за черт, где мы? – сказал он негру.

Негр слегка приподнялся, чтобы взглянуть.

– По эту руку от Майами ничего подобного нет.

– Ты отлично знаешь, что мы идем вовсе не на Майами, – ответил мужчина негру.

– Я и говорю, нет таких домов на Флорида-Кис.

– А мы все время держали на Сэнд-Ки.

– Стало быть, вот-вот его увидим. Или хотя бы Американскую отмель.

Немного спустя он разглядел, что это вовсе не дом, а танкер, и не прошло и часу, как показался сэндкийский маяк, прямой, узкий и бурый, поднимающийся из моря там, где ему и следовало быть.

– Когда правишь, нужна уверенность в себе, – сказал он негру.

– В себя-то я верю, – сказал негр. – Но в этот раз все сикось-накось.

– Как нога?

– Болит.

– Ерунда, – сказал мужчина. – Перевязывай да держи ее в чистоте, она и заживет сама собой.

Теперь он правил на запад, чтобы переждать день в мангровых зарослях на Вуман-Ки, где их никто не увидит и куда должна подойти чужая лодка.

– Все с тобой обойдется, – сказал он негру.

– Не знаю, – ответил тот. – Уж больно мне досталось.

– Как доберемся до места, я тебя подлечу, – сказал он ему. – Подумаешь, чуток подстрелили. Брось переживать.

– Меня ранило, – сказал негр. – В меня еще никогда не стреляли. Какая б ни была рана, это опасно.

– Ты просто испуган.

– Нет, сэр. Я ранен. И мне очень больно. Всю ночь дергало.

Негр продолжал ворчать, то и дело оттягивая повязку, чтобы поглядеть на рану.

– Оставь ее в покое, – сказал мужчина, который правил.

Негр лежал на палубе кокпита, среди убранных в дерюгу бутылей со спиртным, отчего те походили на огромные свиные рульки. Чтобы лечь, негру пришлось расчистить себе место. При каждом его шевелении хрустело битое стекло в мешках, а кругом стоял запах разлитого алкоголя. Мужчина держал теперь прямо на Вуман-Ки. Сейчас островок был ясно виден.

– Больно мне, – сказал негр. – Все хуже и хуже.

– Ты не обижайся, Уэсли, – ответил мужчина, – но я не могу оторваться от штурвала.

– Для вас что человек, что собака, все равно. – Негр начинал злиться. Но мужчине все еще было жаль его.

– Я сделаю так, чтобы тебе стало полегче, Уэсли. Полежи пока.

– Вам до человека и дела нет, – сказал негр. – Вы вроде и не человек вовсе.

– Сказал же, подлечу, – отозвался мужчина. – Лежи спокойно.

– Вранье. Ничего вы для меня не сделаете.

На это мужчина – звали его Гарри Морган – просто отмолчался, потому как негр был ему по душе, а тут оставалось разве что врезать хорошенько. Негр продолжал ворчать.

– Что ж мы не остановились, когда те начали стрелять?

Гарри не ответил.

– Разве жизнь человеческая не дороже груза спиртного?

Стиснув зубы, мужчина продолжал править.

– Надо было всего-то выключить мотор, и черт с ним, с грузом, пускай забирают.

– Нет, – ответил мужчина. – Они забирают и спиртное, и лодку, а тебя сажают в тюрьму.

– Я против тюрьмы ничего не имею, – сказал негр. – Лишь бы в меня не стреляли.

Сейчас он уже изрядно допек мужчину, и тот устал все это выслушивать.

– А кого, черт возьми, сильнее ранило? – спросил он. – Тебя или меня?

– Вас, – ответил негр. – Но в меня-то еще никогда не стреляли. Я этого никак не ожидал. И вообще я категорически против, чтобы в меня стреляли.

– Уймись ты, – сказал мужчина. – От нытья только хуже будет.

Они уже подходили к островку. Лодка шла между отмелями, и Гарри с трудом выбирал протоки из-за солнца, которое слепило глаза на воде. Негр то ли рехнулся от боли, то ли на него снизошел покаянный стих; во всяком случае, рта он не закрывал.

– Зачем теперь возить спиртное? Сухой закон отменили. Кому нужна вся эта контрабанда? Садись себе на пароход да вози.

Мужчина у штурвала не отрывал глаз от протоки.

– Почему люди не могут быть честными и достойными? Почему не хотят зарабатывать на жизнь честным и достойным трудом?

Мужчина увидел место, где вода подернулась мелкой рябью из-за близкой отмели, пусть даже он и не мог разглядеть саму мель за солнечными бликами, и переложил руль. Он развернул лодку, крутя штурвал одной рукой, и тут края протоки раздались в стороны, и он на малых оборотах подошел к мангровым зарослям. Дал задний ход и выключил оба винта.

– Отдать якорь я еще в состоянии, – сказал он. – Но поднять его уже не получится.

– А я вообще шевельнуться не могу, – заявил негр.

– Оно и видно, – сказал ему Гарри.

Он с трудом вытащил малый якорь, кое-как перевалил его за борт, вытравил порядочный конец якорного троса, и лодку развернуло к манграм, так что ветки даже залезли в кокпит. Затем Гарри спустился вниз. Черт знает что, подумал он о царящем в кокпите беспорядке.

Всю минувшую ночь, после того как он перевязал рану негру, а тот забинтовал ему руку, он держал курс и не отрывался от штурвала, а с рассветом увидел, что негр лежит в кокпите среди мешков, но тогда он следил за волной и за компасом, выискивая глазами сэндкийский маяк, и не приглядывался к тому, как обстоит дело. А дело обстояло плохо.

Негр лежал посреди груды мешков с бутылями, задрав на них ногу. Борта кокпита прошило навылет в восьми местах, расщепив доски. Стекло рубки осыпалось. Гарри не знал, много ли товара погибло; там, куда не натекла кровь негра, натекла его собственная кровь. Однако хуже всего – по крайней мере, так казалось ему в данную минуту – был запах спиртного, пропитавшего весь мир. Сейчас лодка спокойно стояла в манграх, но ему по-прежнему чудилась качка открытого моря, всю ночь трепавшего их в Мексиканском заливе.