Лиловый рай. Книга третья - Эля Джикирба

– Я понял тебя, – улыбнулся Майкл и больше не возвращался к теме семейных ценностей, хотя объяснение Стива оставило в его душе неприятный осадок, в чём он в ходе дальнейших размышлений посчитал виноватым себя из-за привычки лезть не в своё дело.

Осадок остался и у Стива.

– Что этот малолетка понимает в моей жизни, Джан? – пожаловался он, когда Майкл ушёл к себе. – Лезет с вопросами, которые мне никто не смеет задавать. Даже ты. Я вынужден был поставить его на место, как видишь. И как мне теперь объяснить ему, что он для меня лучшее, что есть в этом мире?

– Он разберётся, Стив. Он умный мальчик. Дай ему время.

– Я только этим и занят, чёрт побери!

IV

В ту, первую поездку Майкл впервые в жизни нырнул и на пронизанные солнцем отмели у коралловых рифов между двумя крошечными островками, расположившимися в трёх часах езды от острова, если плыть туда на моторе.

Он нырял не один, а в компании с двумя парнями из агентства, давними любителями дайвинга, один из которых, Эл, всегда брал с собой камеру, чтобы снимать на неё материал для серии роликов о погружениях. Снятый под водой материал Эл обрабатывал и выкладывал в Сеть от имени несуществующего пользователя.

Как ни странно, Стив не любил дайвинг.

– Я предпочитаю наземных рыб, – подмигивал он, и нельзя было понять, шутит он или нет.

А Джанни вообще плавал только в бассейне.

– Да ну его, это плавание, – говорил он. – Не моё это. Я и плавать-то нормально так и не научился.

Они битых полчаса напутствовали парней, прежде чем доверить им Майкла. И приятно удивились, когда выслушали рассказ о том, каким сообразительным он оказался.

– Босс, парень рождён, чтобы плавать под водой, – восторгался поджарый, долговязый Эл, главный специалист по программированию в теневой империи Стива. – Какая реакция, какая ловкость! Мы в восторге – скажи, Хью!

– А какой красавчик, глаз не оторвёшь! Тело, грация в движениях, ловкость. Настоящий бог, – подхватил слова Эла его партнёр по погружениям Хью, страстный поклонник бодибилдинга и финансовых спекуляций.

– Ангел, – поправил его Стив, блестя глазами.

– Мне он не кажется ангелом.

– Почему? Говори, твоё мнение мне интересно.

– Он слишком мужественный для ангела. И дерзкий.

– А можно подробнее?

– Поясню. Он вроде бы нежный, и кожа у него как у девушки, и глаза, и нос, точнее носик, так мило вздёрнут, ну прямо пусечка, прямо конфетка! Красавчик, что и говорить. Из тех, кого холят и лелеют, кормят из ложечки и выводят гулять за ручку. У него умопомрачительная грация в движениях, врождённая, такую не встретишь у белых, это феномен просто. Будь я пидором, втюрился бы без оглядки и на всю жизнь. Но если подумаешь, что им можно вертеть-крутить, то можно и обломаться. Он себя в обиду не даст. Я таких сразу насквозь вижу. Таким палец в рот не клади.

– Ты сейчас разговариваешь как драгдилер с границы с Мексикой, ты в курсе? – спросил Стив.

– Всё-всё, молчу-молчу, – поднял обе руки Хью. – Считайте, что я ничего не говорил. Пошли, Эл, пора к ужину себя в порядок приводить.

– С чего эти придурки решили, что они что-то смыслят в ангелах? – возмутился Стив, когда Эл и Хью ушли к себе.

– Думаешь, они не правы? – спросил Джанни.

– А ты?

– У меня может быть своё мнение?

– Иди в жопу, Джан.

– Вот именно.

V

Майкл перестал бояться рифовых акул уже в свой следующий приезд на остров. Осторожно, но уверенно подплывал к серой морской красавице, не мешкая, хватал её за полуовальный наждачный нос, и акула замирала, впадала в транс, поворачивалась вверх белёсым брюхом, а в бок уже тыкались другие, мелькали мимо жемчужно-серыми тенями, чуть ли не становились в очередь, чтобы поиграть.

Своим подводным успехам Майкл радовался, как ребёнок, оживлённо рассказывал Стиву и Джанни об акулах и других морских обитателях и, вдохновившись примером Эла, тоже стал снимать их на камеру и на фотоаппарат.

Выкладывать снятое он отказался наотрез.

– Почему нет? – допытывались они.

– Я пока не готов. Это всё так непрофессионально. Я должен набить руку.

– Майкл…

– Нет, Стивви, не надо мне никого нанимать. Нет. Я сказал – нет.

– Почему?

– Знаешь, я когда-нибудь обязательно займусь акулами. Буду защищать их от двуногих. И остальную природу тоже. Я понял недавно, что худшее, что я видел в жизни, – это не некоторые эпизоды из моего прошлого, а рыбные рынки и отделы морепродуктов и мяса в маркетах. Я понимаю, что это еда. Я не понимаю, зачем столько? Столько мяса, шстолько рыбы, столько всего остального? Планета же не резиновая. Это какими же надо быть мудаками, чтобы не понимать столь очевидной вещи? Почему мудрость так и не стала признаком элитности, признаком настоящего вкуса, настоящего эстетизма в высоком понимании этого заезженного в хвост и в гриву термина? Почему? Почему люди предпочитают оставаться двуногими, а не истинным венцом творения?

– Потому что мы и есть двуногие, малыш.

– Да. Да. Да. И это ужасно, потому что планета зависит от нас.

– Вьёт из меня верёвки, крысёныш, – разводил руками Стив в беседах с Джанни, и с его лица не сползала довольная улыбка.

VI

В их второе пребывание на острове, уже накануне отъезда, он сильно напугал Майкла, когда глубокой ночью зашёл в его апартаменты и прилёг на другой край кровати. Майкл всегда отличался крепким сном, а после погружений вообще спал как убитый, но на этот раз будто что-то его толкнуло. Он проснулся и, почувствовав, что не один, замер и не шевелился, пока не услышал короткий знакомый смешок, а следом за ним уже в полный голос произнесённую фразу:

– Эй-эй, спокойно, это всего лишь я.

– Что-то случилось? – садясь на кровати и натягивая на голое тело покрывало, спросил Майкл, стараясь в приглушённом свете ночника разглядеть лицо примостившегося рядом Стива.

– Ничего. Просто не спалось, вот я и решил полежать здесь, рядом с моим мальчиком. Скоро мы возвращаемся на большую землю, а там всё урывками, сам знаешь, вот и воспользовался моментом, чтобы доставить себе удовольствие.

– Каким, к чертям, моментом? – возмутился Майкл. – Я тебе что, картина в музее? Какого чёрта?

– Тихо, тихо, – сохраняя полное спокойствие, с добродушной улыбкой сказал Стив. – Ты не картина, я не в музее, я просто люблю тебя и не желаю терять времени, вот и всё.

Майкл хотел спросить у этого наглого и в то же время действительно испытывающего к нему самые искренние чувства мужчины что-то хлёсткое, пригвождающее к месту, но так ничего и не сообразил и ограничился простой фразой:

– Пошёл отсюда.

– А если не уйду? – продолжая улыбаться, спросил Стив.

– Тогда уйду я.

– Ладно-ладно, прости меня, малыш, если я заставил тебя волноваться, – сказал, вставая с постели, Стив. – Клянусь, я не хотел этого.

Майкл промолчал и молчал до тех пор, пока Стив не вышел и не прикрыл за собой дверь. Когда они встретились за завтраком, оба вели себя как ни в чём не бывало, и Майкл даже разоткровенничался и во время очередной прогулки на яхте впервые коротко, без подробностей рассказал о некоторых моментах своего детства.

– Настоящий Шекспир, мать твою, – качал головой потрясённый рассказом Майкла Стив. – Они же все умерли! Джан, ты слышишь? Это же надо! Из твоего рассказа выходит, что они фактически умерли из-за тебя, ещё и тебя чуть не погубили, сучьи дети. Я шокирован!

– Они сами во всём виноваты. При чём тут я? – не совсем уверенно, будто убеждая самого себя, сказал Майкл.

Он, конечно же, скрыл от Стива и Джанни историю про поляну с покойниками и лиловый мир.

Зачем им знать про то, чего уже нет?

VII

Артуро так и не посмел подойти к Майклу в его первый приезд. Не смог и во второй, хотя стал ждать его повторного появления с той минуты, как яхта с гостями ушла в сторону главного острова и на вилле наступила тишина. Все дни он исподтишка следил за Майклом и почти возненавидел Стива за «узурпацию всеобщего достояния», как он выразился, выпив лишку во время традиционного вечернего досуга в баре. Джанни сразу доложили о неосторожном высказывании управляющего, и, в тот же вечер навестив Артуро, он пригрозил ему немедленным увольнением в случае повторения чего-либо подобного.

– Скажи спасибо, сукин сын, что я не рассказал Стиву про твои грёбаные сны и съехавшую ко всем чертям крышу, – жёстко заявил он Артуро во время визита. – Ты слишком много себе позволяешь и слишком много пьёшь. Даже тебе не сойдёт это с рук!

– Он не даёт нам общаться с малышом, а мы тоже люди, – оправдывался Артуро. – Кстати, аборигены считают его богом. Ты знал, шеф? Я серьёзно сейчас говорю, не делай такое лицо! Они собираются строить алтарь в его честь. Меня уже сколько раз просили, чтобы я поговорил с тобой и с боссом. Что такого произойдёт, если малыш пообщается и с нами… и с ними?