Мера любви. Избранное - Лариса Захарова

«Он природы лучший образец…»

Родителям, чьи дети были искалечены или погибли в «горячих точках» Афганистана и Чечни

Он природы лучший образец —Будь то Пушкин, Моцарт иль Сенека,Будь пастух, рабочий иль кузнец, —Каждый – царь природы наконец, —Тот, кто носит званье Человека.Своего величия в плену,Создал он великие творенья —Живопись, искусство, песнопенье,Рисовал, писал стихотворенья,Породил науку не одну,А еще придумал он войну,Главное свое изобретенье.Что случилось – не понять ему:Враз – нет рук, нет ног… В глазах затмение…Мины взрыв – удачен, без сомнения,Враг ликует – видно по всему,Но недолго: снайпер по нему,Оба – в лужах крови при падении.Грохот, ругань, гул, смятение,Дым, пожар, живых людей горение,Умирает – видно по всему……Сын его о гибели МумуВ школьном классе пишет сочинение…

Рука устала тосковать

Признаюсь: незачем скрыватьЗнакомство с истиной одною.Рука устала тосковатьПо не написанному мною.– Трудись! – велит суровый долг.– Не позволяй душе лениться!Но изможденный бедный мозгНе в силах в строки воплотиться.Избыток чувств, а не умаПорой во вред – уж мне поверьте.В конце концов, и жизнь сама —Синоним неизбежной смерти.Знать, непрощаемы грехиУ блудных пасынков России,Коль тонут легкие стихиВ разбушевавшейся стихии.Безмолвно матери кричат:– Сынок… Кровиночку… Не троньте!Не слышат их ни стар, ни млад:Встает один, другой солдатЗа смертью в очередь на фронте.Как символ боли и беды —Вопрос: – Кто крайний? Я за вами…Я завершил свои труды,И для меня – конец страды…А изувеченных рядыВсе смотрят скорбными глазами.Изранен, падает солдат,Не в силах вымолвить упрека,С покорностью… Уже он рад,Что нет пути на фронт, назад…Господь, прими Своих ребят,Землей засыпанных до срока!Уже не будет тех солдат,Сойдут они с пути земного,Цветуще-доброго, живого,Оставив слезы, память, слово,Молитвы мамы за родного,Молитвы за других ребят…Вновь мальчики – за рядом ряд —Окровавленные стоят,Как пред Борисом Годуновым…

9 мая 1986 года

Не многим в жизни так везет,Как тем, кто, горести изведав,Пройдя живыми цепь невзгод,Встречал и сорок первый год,И сорок первый День Победы.Да, постарел военный люд,И ноют старческие раны,Но все ж на кладбище идутК могиле братской ветераны.Она в венках, она в цветах…Глаза пришедших потеплели.Про день, что «порохом пропах»,Они вполголоса запели.Весь в орденах седой солдат,Стоявший с маленьким букетом,Воскликнул вдруг: «Здорово, брат!Андрюша, друг мой! Ты ли это?!А молодцом! Красив, румян…Дай обниму тебя покрепче!»Андрей в ответ: «Здоров, Иван.А мне тебя обнять-то нечем…Ванюша, милый мой Вано,Как звал тебя наш Лев Доронин,Ведь ты же знаешь, я давноЧастично где-то похоронен,Хоть, слава Богу, жив пока,Но в братской, может быть, могилеПод Курском – руки… А нога —Когда наш госпиталь бомбили.Мои обманны рукава,Протезы в них висят как плети…»Тут, разговор друзей прервав,К ним подошли с цветами дети.И пионерчик – всех бойчей,Нарядный, розовый и чистый,Из всех заученных речейСказал одну – других речистей.В ней, что положено, все есть:«Геройство… Мужество… Награды…Мы поздравляем… Слава… Честь…»Тюльпаны отдал, отдал честь —И убежал к другим с отрядом.Иван, приняв дары ребятИ друга приобняв за плечи,Сказал: «Поздравили тебя».Тот усмехнулся: «Вроде – не с чем».И тяжко к дереву приник,Протезом зацепясь за ветку,Но удержал невольный крикИ усмехнулся: «Вот, старик…Я – половина человека.Те дни боев уж далеко,Но почему-то мне обидно,Когда так бодро и легкоНас поздравляют – инвалидов.Я столько в жизни получилИ поздравлений и улыбок…Но горько мне, что не слыхалПростого, честного «спасибо».А мне – важней, нужней оно,Чем поздравленья и награды,Чем эти все – поверь, Вано, —Цветы, открытки и награды».В тот сорок первый год ПобедыЯ двух друзей-однополчанНевольно слышала беседу,Они прошли мимо меня.Андрей хромал, идя неспешно,А к ним, колесами гремя,Навстречу ехала тележка.На ней безногий восседал,Вовсю работая руками,Дорожку быстро отгребал.Как будто веслами играл,Скрипя железками о камни.И он не скрылся от ребят:Тут, устремясь к нему навстречу,Все тот же маленький отрядШел с поздравительною речью.У инвалида взгляд угас,И весь он был сплошною болью,Как будто ранен лишь сейчас,Как будто только что из боя.Рукою серою, в пыли,Он взял цветы… И слишком поздноСлова Андреевы вошлиМне в сердце острою занозой.Мысль виноватая опятьЛистает памяти страницы.Так, может, впрямь – не поздравлять,А просто – земно поклониться?

Ветераны войны

Фронтовики, что живы до сих пор,Так мало думают о внешнем лоске.Для молодых полковник иль майор —Лишь старичок, несущий хлеб в авоське.Их головы белы от седины.Стареют люди – не стареют раны…И мальчики, не знавшие войны,О ней уж пишут лучше ветеранов.Кто подвиги свершали, шли на смерть,Быть может, не блистают красноречьем,И в танке легче было им гореть,Чем складно рассказать о том на встрече.Их поколенье – дедов. Не отцов.Сражались сами. Умирали сами.Но их – свидетелей, участников, бойцов —Уже подводит меркнущая память.Вот, прикрепив медали, ордена,Идут то в ЖЭК, то в школу ветераны,И проступает в их речах война,Как кровь сквозь бинт, наложенный на рану.В «сороковые, роковые» дниПод Киевом, Орлом, под Вязьмой где-тоАтлантами могучими ониДержали на руках судьбу планеты.Но школьникам порой приходится вниматьС учтивой скукою словам пенсионера:Им, детям мира, трудно тех понять,Кто жил – для них – почти «до нашей эры»…

Последний

Бог Аполлон, безмолвно и суровоГоня квадригу вздыбленных коней,Глядит на площадь имени СвердловаИ воинов, собравшихся на ней.В тот майский день, вздохнувши втихомолку,Приходят вновь на пятачок земли,Кого инфаркты, раны и осколкиДо встреч иных пока не довели.– Второй стрелковый…– Курск…– Орел и Ельня…– Фронт Белорусский… – слышно там и тут.Бумажными цветами объявленийДосрочно в сквере яблони цветут.Как бы на постаменте, на пригоркеСтоит солдат. Его звала война.И на бесцветно-рыжей гимнастерке,Как новые, сияют ордена.Родные наши! Племя боевое!Смеются, плачут, рады и горды.Но так же, как тогда, во время боя,Все реже их становятся ряды.Что тут скрывать? Их путь уже не долог,И в час какой-то, горький для страны,Придет последний, дней былых осколок,Живой участник умершей войны.Он, поколенью юному неведомОт орденов до ран и до седин,В каком-то из грядущих Дней ПобедыНа площади останется один.Но он не будет преданным забвенью,На мир людской взирая с высоты.И юная чета с благоговеньемЕму подарит первые цветы.

Песня о посмертной славе солдатской

То, что вы заслужили по праву,То изведать живым не дано.Что такое солдатская слава,После смерти узнать суждено.Мы знакомыми не были с вами,Только память не знает преград,И горит негасимое пламяУ Могил Неизвестных Солдат.Биографий закрыты страницы,Вы достигли вершины пути.Перешли вы достойно границу —Ty, что нам предстоит перейти.Наш удел – незаметней, скромнее.Но вливаюсь я в общий поток,Чтоб в бессмертье вы шли по ступенямЭтих мною написанных строк.Чтоб с потомками связь получала,Обратясь, как живая к живым,Чтоб одно из сердец застучалоВ ритме с любящим сердцем моим…

Прозрение

Он об этом думать не хочет,Что с начала войны – без света.Четверть века – сплошные ночи.Одиночества четверть века.Стекла очков прикрыли раны,И жизнь замерла, перестав меняться,Словно под этой черной охранойДо сих пор ему восемнадцать.Ну зачем он попал не в сердце,Этот осколок зубчатый?Знать бы – загодя насмотретьсяНа зори и на закаты,На девичьи глаза голубые,Как колокольчики на полянках…Но последним виденьем былиОчертанья фашистских танков.Слез накопилось целое море,Но от них не становится легче:Ведь слепому над собственным горемИ поплакать-то даже нечем!И живет он, совсем поверив,Что одна ему боль завещана…Только вдруг постучалась в двериК нему пришедшая женщина.

Конец ознакомительного фрагмента.