Воронцов - Александр Ламантин

– Спасибо, – пробормотал Дмитрий. – Но не стоило тебе этого делать, я бы и сам справился…

– Не говори ерунды, – произнес кудрявый парень, – Ты был бы на его месте.

Дмитрий стоял, понурив голову, и ждал, когда Павел начнет кричать на него. Вместо этого он услышал спокойный голос:

– Дурак ты, Воронцов. В твоем возрасте это, конечно, простительно, но, увы, ты из тех дураков, которые приносят неприятности. В жизни каждый поступок подразумевает собой ответственность. Подумай об этом, хорошо?

Дмитрий кивнул.

– Вот и славно, – сказал Павел. – В этот раз твой грех я взял на свою душу, но за остальные свои грехи ты будешь отвечать сам. Хорошо бы тебе помнить об этом, когда захочешь соблазнить очередную девицу.

Воронцов с несчастным выражением стоял перед ним, переминаясь с ноги на ногу. Кудрявый парень, взглянув на мальчика, почувствовал жалость к нему. Он протянул ему руку.

– Павел Метельников.

1843 г.

Жандармский корпус представлял собой огромное семиэтажное здание, ничем не уступающее тюрьме: окна были спрятаны за решетками, серые стены не освещались даже солнцем, словно поглощая его лучи. Иногда оттуда слышались вопли пленных, которых жандармы пытали, вытаскивая из них ценные сведения. После этого от пленников избавлялись. Как сказал Борман, мало кто выбирался отсюда живым.

Карета мчалась по улицам Петербурга.

– Туда даже проникнуть невозможно! Ты думаешь, тебя туда просто так впустят? – говорил Борман Воронцову.

– Меня – нет. Но впустят тебя. Ты из канцелярии Его Величества. Скажешь жандарму у входа, что у тебя есть послание для… главного. У них же есть главный?

– Командир жандармов, – кивнул Борман. – Я лично с ним не знаком, но по слухам, он настоящий убийца.

– Слухи не впечатляют. На свете полно убийц. Если уж на то пошло, я один из них.

Дмитрий задумался.

– Сможешь ли ты сделать так, чтобы я мог незамеченным проскользнуть туда?

– Дмитрий! Помилуй! Что ты можешь сделать в здании, набитом жандармами?

Воронцов вытащил револьвер.

– Мне бы не помешал еще один, – заметил он.

Борман, покачав головой, отдал ему свой револьвер.

– Я все равно не могу рисковать.

– Ты и не должен, Борман. Эта затея – целиком и полностью моя инициатива. У тебя семья и работа. Я и так прошу от тебя слишком многого.

– Я сделаю то, что должен.

Вдали вырисовывались очертания Жандармского корпуса.

– Бартего, остановись здесь, – крикнул Воронцов. – Нам не стоит привлекать внимания.

Карета остановилась; Борман, кивнув Дмитрию, вышел и направился к серому зданию. Было видно, как он подошел к жандарму, охранявшему вход, и начал что-то говорить ему. Тот хмуро уставился на Бормана, наконец, что-то ответил ему и пропустил. Воронцов, убедившись, что друг попал внутрь, покинул карету и побежал к задней части здания, возле которой охраны не было. Он встал напротив железной двери, догадавшись, что это черный вход, и Борман непременно впустит его именно отсюда. Но время шло, а дверь все была заперта. Дмитрий начал волноваться. Достав карманные часы, он понял, что прошло уже двадцать минут. Вдруг Бормана разоблачили? Ведь он – рьяный служитель закона, и, возможно, не мастак в обмане. Не смог выдумать убедительную причину своего визита, вот главжандарм и надел на него цепи… Дмитрий потряс головой. Что за вздор гулял в его голове…

Неожиданно послышался странный звук сверху; подняв голову, Воронцов увидел, как окно третьего этажа распахнулось, и оттуда выглянул Борман. Дмитрий демонстративно развел руками, будто спрашивая, что происходит. Говорить это вслух он не решился. Вместо ответа Борман кинул ему веревку. Недолго думая, Воронцов ухватился за нее и принялся карабкаться вверх. На его счастье, возле окон первого и второго этажей не было никого, кто мог его заметить.

Борман помог ему пролезть в окно.

– В чем дело? Почему ты не открыл черный вход?

– Оказывается, это не так просто. Первые два этажа просто кишат жандармами. Пришлось придумать другой способ.

Воронцов тяжело дышал.

– Ты отлично справился, Борман. Проблем не возникло?

– Я убедительно сыграл свою роль. Добрался до самого главного жандарма и передал ему выдуманное поручение от канцелярии. Потом у меня могут возникнуть проблемы, но дело не в этом. Главжандарм. Ты не поверишь, кто это…

В коридоре послышались шаги.

– Уходи, Борман, – перебил его Воронцов.

– Ты не понимаешь…

– Кем бы ни был главжандарм, я не собираюсь с ним встречаться! Уходи! Немедленно!

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – прошептал Борман и, схватившись за веревку, спрыгнул с окна. Тут же из-за угла показался жандарм и остановился как вкопанный. Дмитрий бросил на него быстрый взгляд. Стрелять? Слишком рано и слишком шумно. Секундного недоумения жандарма хватило для того, чтобы стремглав достать револьвер из-под плаща и запустить им в лоб противника. Оглушенный жандарм упал без чувств. Дмитрий, подняв свое оружие и держа его в руке, медленно пошел по коридору. Странная тишина царила в этом здании, хотя, если хорошенько прислушаться, можно было отчетливо расслышать шаги десятков жандармов на нижних этажах.

Вдруг по коридору прокатился протяжный вопль. Воронцов похолодел: он узнал в этом крике Метельникова. Медлить больше нельзя… Дмитрий достал второй револьвер и побежал по коридору. Второго жандарма, стоящего к нему спиной, он приметил уже издалека и на бегу выстрелил в него. Перепрыгнув через тело, он свернул налево по коридору. И тут по нему открыли стрельбу еще два жандарма. Воронцов прыгнул в открытую дверь сбоку. К счастью, эта комната была пуста. Стрельба с коридора продолжалась. Вопли Метельникова тоже. Дмитрий внутри себя удивлялся, почему здесь все еще не собрался весь корпус из других этажей. Должно быть, здание устроено так, чтобы не было слышно криков пленников… Стрельба прекратилась. Жандармы судорожно заряжали свои револьверы. В этом и состоял главный недостаток этого оружия – его долго перезаряжать… Выскочивший из комнаты Воронцов побежал к ним, выстрелив пять раз. Две пули из пяти знали свое дело: оба жандарма рухнули на пол. Наконец, Дмитрий добежал до помещения с решетками вместо дверей. Он вошел внутрь и увидел вдалеке двух пленников, привязанных к стульям, над одним из которых стоял жандарм, которого, судя по всему, пытка Метельникова волновала намного больше, чем стрельба в коридоре.

– Не скажешь? – угрожающе прошипел жандарм. – Тогда отправишься к своим друзьям на тот свет!

Он достал револьвер. Выстрел. Но не от жандарма. Воронцов подбежал к пленным, не обращая внимания на обмякшее тело под ногами, и принялся развязывать Метельникова. Тот пришел в себя, подняв на Дмитрия избитое лицо.

– Воронцов? – прошептал он. – Быть не может… Сколько лет, дружище…

– Нет времени на разговоры, – крикнул Дмитрий, развязывая второго пленника. – Нам нужно бежать отсюда и побыстрее! Где остальные пленные?

– Уже… далеко… в лучшем мире… – с трудом проговорил Метельников, поднимаясь на ноги.

Воронцов увидел в углу помещения груду мертвых тел. Он повернулся к пленным:

– Бежать сможете?

Метельников и второй мятежник кивнули.

– Тогда за мной! Отсюда для нас только один выход!

Троица побежала. На пути попался лишь один жандарм с шашкой – Метельников на ходу ударил его кулаком. До окна оставалось несколько шагов…

Выстрел.

Воронцов с криком упал на пол: он был ранен в спину. Метельников резко остановился.

– Нет! Беги! – завопил ему Воронцов, не в состоянии подняться.

– Я тебя не оставлю!

– Беги!

Выстрел. Второй мятежник, уже ухватившийся за веревку возле окна, упал замертво. Жандарм, медленно идущий к ним с другого конца коридора, готовился сделать третий выстрел.

– Убирайся, отсюда, Павел, немедленно! – завопил Воронцов.

– Я вернусь за тобой! – закричал Метельников и спрыгнул в окно. Пуля запоздало просвистела мимо.

Воронцов, корчась от боли на полу, приподнял голову. Из тени приближался жандарм, ранивший Дмитрия и убивший друга Метельникова. На груди его что-то блестело. Ну конечно… Главжандарм… Он все-таки столкнулся с ним… Воронцов усмехнулся. Жизнь непредсказуема…

С другого конца коридора подбежала еще дюжина жандармов.

– Вы как всегда не особо спешите, – недовольно произнес главжандарм, остановившись в тени. – Все приходится делать самому.

Его подчиненные пристыжено потупились.

– А ты, – прошипел главжандарм, повернувшись к Воронцову. – Ты теперь – мой. Я хочу видеть твое лицо, когда моя пуля пробьет твое сердце.

Он вышел из тени с направленным на Дмитрия револьвером. Теперь оба могли разглядеть друг друга. Дмитрий застыл, забыв о кровоточащей ране. Так же замер и главжандарм. Повисла звенящая тишина. Они смотрели друг на друга, и трудно было сказать, чье лицо было бледнее.